Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король-консорт Страница 22

Управитель догнал, пошел рядом, опасливо поглядывая на мое полное величия и надменности лицо.

— Ваше Высочество, — произнес он умоляюще. — Может быть, вы больше не станете туда ходить? Я имею в виду… в склеп.

Я ответил в изумлении:

— Да я и не собирался. Мне тоже пора в столицу. Не по такому важному и красивому делу, как у молодого барона, но тоже в некотором роде. Для меня важному.

Он просиял:

— Правда? А то мне показалось…

— Что? — спросил я с подозрением.

— У вас вчера было такое лицо, — признался он, — какое бывает у тех, кто возвращается. Я даже не знаю, как вы вообще сумели к ней попасть, там двери отпираются только изнутри…

Я насторожился, по спине пробежал знакомый холодок.

— Что, правда?

— Клянусь.

— Что за, — пробормотал я, — что за… нет, мне надо ехать. Весьма. Ибо!.. Такова жизнь сюзеренов. Я хоть и консорт, но в какой-то мере еще и человек, хотя я даже не знаю и знать не хочу, что тут понимают под словом «консорт».

Он сказал обрадованно:

— Молодому лорду отец дал для сопровождения двенадцать воинов, но вы, возможно, догоните его и поедете с ним, раз уж вам обоим в столицу?

— Разумеется, — ответил я. — Еще как догоню, если успею. Я пообещал вашему лорду погостить… думаю, ночи будет достаточно, а утром вот так же точно ускачем.

Он просиял.

— Ваше Высочество! Тогда я распоряжусь, чтобы вас развлекли в эти сутки. Как вы понимаете, старому лорду лучше побыть наедине со своим горем или хотя бы в кругу семьи…

— Все в порядке, — заверил я. — Меня не обидит, если развлекать меня будет не старый лорд, а молодая служаночка.

Он сказал понимающе:

— Ваше Высочество! Вы не будете разочарованы. Я понимаю, ваша венценосная супруга и повелительница осталась в Мезине, а вы тут имеете полное право тайком развлечься… пока грозная королева Ротильда в неведении.

— Да, — пробормотал я, — все верно. Вы прекрасно все понимаете.

— Все останется в тайне, — заверил он.

— Надеюсь на вас, — сказал я значительно. — Сэр…

Он все понял, поклонился и застыл на месте, пока я поднимался по лестнице и наконец не скрылся из виду.

На втором этаже я все еще прикидывал, что скажу королю, но зашелестело, отвлекая от государственных мыслей, женское платье, пахнуло свежестью и молодостью девичьего тела, это из двери соседнего зала почти выбежала леди Карентинна, та из сестер, что никогда не заговорит с мужчиной из-за дикой застенчивости, как сообщила ее сестра Мелисса.

Сейчас она почему-то запыхавшаяся, в глазах страх, в тонких пальцах вышитый платочек, прижимает его к груди так трогательно, что я забеспокоился, не вздумает ли подарить в наивной надежде, что подцеплю на шлем или копье.

— Ваше Высочество!

Голос ее был испуганно-пищащий, но и страстный в той мере, что позволяет верить в ее взросление, все-таки уже не ребенок, вон в низком вырезе платья отчетливо видны края белоснежных холмиков.

— Да, леди?

Она вскрикнула:

— Я услышала страшную весть…

— Не обращайте внимания, — сказал я покровительственно. — Вся жизнь бывает страшная. Но когда привыкнешь, жить почти можно.

— Ваше Высочество, — проговорила она почти плачуще, — слуги говорят, вы спускались в склеп…

— Ну…

— И для вас открылись двери!

— Было такое, — согласился я. — Хотя двери, вообще-то, я сам открыл. А что такого особенного?

Она оглянулась, широко ли открыт проем в соседний зал, чтобы оттуда могли видеть, где мои руки, только при широко распахнутых дверях приличная девушка может разговаривать с мужчиной.

— Сэр Ричард, — проговорила она с мольбой, — я так тревожусь за вас! Та ведьма… она ведь показалась вам красивой?

— Графиня Карелла фон Кенигсегг-Аулендорф, — ответил я с честностью рыцаря на турнире, — очень красивая. Что делать, бывают же такие женщины. В смысле, тоже красивые, кроме вас, конечно. Хотя вы вроде бы совсем живая, а она как бы не.

Она сказала еще жарче, совсем не похожая на ту, которую нарисовала в моем воображении Мелисса:

— Это колдовство! Она не может быть такой! На самом деле должна быть уродливой! По-настоящему красивым нет нужды заниматься колдовством!

Я посмотрел на нее с уважением.

— А вы правы, леди. Хотя, конечно, я не рассмотрел там никаких чар, она вроде бы в самом деле такая. Но вот вы да, и красивая, и вполне вероятно, что не колдунья.

— Она вам лгала, — сказала она страстно. — Я же вижу, вас уже подло и низко очаровали! А это так недостойно, хотя женщинам можно все… О, что сделать, что сделать, чтобы вас спасти!

Я пробормотал:

— Вообще-то, женщины должны знать, как спасать мир…

— Сэр Ричард?

Я посмотрел откровенным взглядом, ее нежные щеки тут же залило жарким румянцем.

— Сэр Ричард… — пролепетала она упавшим голосом.

— Да, леди?

— Вам нужно перестать думать о ней, — прошептала она слабым голосом, — как о красивой.

— Увы, — ответил я грустно. — Такое можно только клин клином. К сожалению, леди Карентинна… ах, какое прекрасное имя!.. Вы сами его выбрали? У вас прекрасный вкус… Родители? У них тоже есть вкус… В общем, мужчины все такие… Жаждем быть очарованными! Околдованными, попавшими в сладкие женские сети…

— И нельзя вас спасти?

Я пожал плечами.

— Разве что набросить свою сеть раньше.

Она посмотрела на меня беспомощно, щеки уже не алые, а пурпурные, горят жарким румянцем уши и нежная шея.

— Я бы сделала, — проговорила она умоляюще, — но я же ничего не умею, я только два дня как из монастыря, где воспитывалась с семи лет…

Я развел руками.

— Леди Карентинна… Я в какой-то мере отец народа, потому должен о всех заботиться. Думаю, это мой долг помочь и вам. Ну, а заодно покажу, как позаботиться обо мне.

— Сэр Ричард!

Я сказал тихонько:

— Я собирался отбыть, но ваш отец уговорил задержаться еще на сутки. Все равно догоню и обгоню юного лорда, так что как бы весьма…

Она пугливо оглянулась по сторонам. В дальние двери пару раз заглянули, но, к счастью, мы далеко, наши голоса туда не достигают.

— Я приду к вам, — прошептала она. — Ждите…

— Клянусь, — ответил я ошарашенно. — Вы настоящая женщина, леди Карентинна.

Бобик подошел к двери и прислушался. В коридоре послышались приближающиеся шаги. Мужские, что неинтересно, и какие-то медленно мелкие, что совсем ни в одни ворота.

Я обернулся на стук.

— Открыто!

Вошел священник, посмотрел на меня исподлобья.

— Вы мне совсем не нравитесь, — сказал он хмуро, забыв хотя бы перекрестить, — Ваше Высочество… как и я вам. Но вы наверняка снова отправитесь в склеп, который почему-то открыл вам двери.