Нет места под звездами (СИ) - Кос Анни Страница 23

Агвид положил сверток из темной ткани в самый надежный ящик в своем кабинете. Щелкнул хитрый замок, ключ бывший комендант оставил при себе. В дверях появилась Биргитт, она сжимала в руках небольшую коробочку черного лакированного дерева.

— Наша Виви оставила мне на прощанье вот это, — сказала она. — Настоящее сокровище.

Хозяйка дома открыла крышку и показала мужу содержимое. На темно-синем бархате блестела фибула тонкой работы. На ней причудливо сплетались изображения летящей ласточки и дракона, совсем такого же, что отмечал личную гвардию правителя. Белое серебро и теплое солнечное золото. К фибуле была приложена краткая записка: “Той, кто сделал возможным союз Степи и Гор”.

17. Цветы не должны бояться прихода весны

Арен в задумчивости рассматривал усыпанные обильным весенним цветом яблони. Обитель Семиликой сейчас больше напоминала застывшее на склоне гор бело-розовое облако. Жрицы с огромной заботой и любовью ухаживали за немалым садом и цветником, благодаря их трудам храм представлял собой удивительное зрелище в любое время года. Тут всегда царило радостное смешение форм и оттенков, высокие стройные деревья соседствовали с совсем крохотными кустарниками, ограду украшали вьющиеся лозы, а дорожки окаймляли пестрые россыпи, радуя взгляд прохожих от самых первых оттепелей до глубокой осени.

Чем-то эта привязанность жриц к природной красоте и изящной упорядоченности растений напоминала Арену родные места. Миатцы обожали ухоженные цветники, оплетенные ветвями вьющихся роз дома и искренне недоумевали, как могут жить в своих безводных краях жителю юга империи.

Возможно поэтому Арен был даже рад проводить под храмом так много времени. Воспоминания о прошлом всегда согревали: любящая семья, уютный дом, детские забавы, юность, взросление. Даже расставание с родителями не было омрачено печалью. В шестнадцать лет он уехал, чтобы обучаться военному делу. Это было почетно, отец и мать искренне гордились успехами сына, радовались каждому его приезду, понимая, впрочем, что мальчик уже вырос и превращается в мужчину.

А поток событий меж тем подхватил дерзкого юношу и понес в неведомое. Сперва обучение, служба в городской страже Кинна-Тиате, несколько лет на границе, два долгих года в Золотых Землях. Именно они поменяли представления Арена о том, что такое на самом деле империя. Об этом времени воин не любил вспоминать и тем более рассказывать, а для себя твердо решил, что его место тут, к востоку от Серых перевалов.

Впрочем, Арену везло. После возвращения в Недоре, судьба забросила его далеко на север, в крепость Утта. Суровый и холодный, даже по меркам жителей гор, край оказался гораздо более приветливым, чем согретые солнцем земли родины императора. Именно в Утте произошло знакомство сперва с Ульфом Ньордом, а затем и с герцогом. А еще через три года Арен вновь оказался в столице, но на этот раз одним из гвардейцев личной стражи правителя.

С годами пришло осознание — по эту сторону гор тоже происходят странные и пугающие вещи, а люди остаются людьми что тут, что там. Чем выше поднимается человек, тем менее различимым становится путь, оставшийся внизу. Стираются детали, теряются отдельные фрагменты, забываются лица, уходят в прошлое чувства. Не успеваешь оглянуться, как обнаруживаешь себя на вершине в гордом одиночестве.

Арен не хотел на вершину и не хотел одиночества. Да, сейчас он стоял так высоко, что уже отчетливо видел, каким хрупким было равновесие в этом мире, понимал, что иногда жертва одного может спасти судьбы многих, а право жить той жизнью, о которой мечтаешь, дается лишь единицам. И все-таки ему хотелось думать, что цветы, распускающиеся каждую весну, так же важны, как будущее империи.

***

Встречать леди Виалу по вечерам у храма Семиликой стало для Арена особой традицией. Когда-то давно об этом просил Ульф Ньорд. Ему было тревожно за сестру и он не без основания полагал, что отказ императору, переданный через лорда Ундеса, может иметь непредскауемые последствия. Черный Волк с радостью бы сопровождал ее сам, но Виала даже обсуждать это не захотела.

— Я не малое дитя, — сказала она тогда. — И не хочу жить так, будто у меня все еще есть хозяева. Разве свобода не подразумевает доверие?

Ульф не спорил. Объяснять, что не доверяет он не ей, а императорскому благоразумию, не захотел, чтобы не пугать понапрасну. И попросил Арена ненавязчиво присматривать за девушкой во время ее долгих прогулок вне замка.

Шли месяцы, зима сменилась весной, а Кинна-Тиате жил своей размеренной жизнью. Летом пришли вести о свадьбе сиятельного императора с госпожой Арселией, матерью наследника, и Ульф успокоился, предоставив Виале полную свободу.

Каково же было его удивление, когда после памятного пожара он обнаружил рядом с сестрой молодого воина. Прежде Виала не позволяла кому-то прикасаться к себе, если это не было остро необходимым или могло нарушить приличия. Но по отношению к Арену она явно не испытывала ни страха, ни настороженности. Тихо и незаметно он стал неотъемлемой частью ее жизни.

Девушка не хотела признаваться в этом, но общение с воином перешагнуло черту, отделяющую безразличных друг другу людей от тех, в ком появился взаимный интерес. Это было неожиданно. С Ареном все складывалось просто и естественно. Не позволяя себе проявить хоть каплю навязчивости, он оказался одним из самых незаменимых людей в ее окружении.

Умный, сдержанный, смелый и решительный, он постепенно стал правой рукой Черного Волка, а этот говорило о многом. Брат без тени сомнения доверял своему подчиненному. Полное взаимопонимание между этими двумя людьми выглядело обыденным, потому девушка сама допустила Арена в ближайший круг.

Ульф, разумеется, ничего говорить не стал, наблюдая за тем, как мороз, сковавший сердце сестры, начинает отступать, а перемены плавной, размеренной поступью входят в ее жизнь.

Виала не знала, что между мужчинами состоялся откровенный разговор. Арен сам начал его в один из тех моментов, когда рядом не было лишних свидетелей. Уроженец Миаты не стал скрывать своих чувств и намерений по отношению к Виале, однако, понимая ее высокий статус и то, какие это может накладывать ограничения на свободу выбора, решил сперва поговорить с Ульфом.

— Скажу сразу, я подозревал нечто подобное и видит небо, был бы рад пожелать вам обоим счастья. Я вижу, что сестра нашла в тебе друга. Рядом с тобой она улыбается и смеется. Но достаточно ли этого для того, чтобы прожить вместе всю жизнь?

— Есть только один способ узнать наверняка.

— Арен, — Ульф бросил задумчивый взгляд вдаль, — что Виала рассказывала тебе о своем прошлом? Ты был со мной, когда мы нашли ее в том злополучном трактире у дороги, видел, в каком жалком положении она находилась. Но вряд ли знаешь о событиях, что довели ее до этого.

— Я никогда не спрашивал об этом, потому что это не имеет значения.

— Для тебя — возможно. Но не для нее.

— О чем вы? — нахмурился воин.

— О том, что ее юность была тяжелее, чем у многих других. Я не стану говорить о тех событиях, эта тайна принадлежит только ей. Надеюсь, что Виала сможет открыть тебе свое сердце. Но должен предупредить: она — самое ценное, что есть у меня. Она ранима, хрупка, хотя доброты в ней хватит на весь этот город и еще останется. И она — единственный родной мне человек в этом мире. Если что-то или кто-то, — тут его глаза впились в Арена, — причинит ей вред словом, делом или даже мыслью, клянусь небом, моя месть будет ужасна.

— Я услышал вас, милорд, — серьезно кивнул Арен. — И принимаю ваши слова. Могу лишь пообещать, если однажды ее сердце откликнется, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы леди Виала стала счастливой. Если же она откажет, то клянусь, уйду с дороги и более не потревожу ни ее, ни вас.

Мужчины молча пожали руки, скрепляя договор.

Йорунн, давно заметив интерес Арена к сестре Черного Волка, старательно прятала улыбку и изыскивала разнообразные предлоги, чтобы поменьше оставаться на виду у подруги. Вдвоем с Ульфом она целыми днями пропадала где-то в городе, окунувшись в заботы герцогства, которых всегда хватало с избытком. Хальвард и вовсе держался в стороне — его внимание было полностью поглощено делами на границе.