Небесный Кузнец: хентай, сэмпай, турнир и Тай (СИ) - Шмаков Алексей Семенович Страница 23

Акихиро с радостью принял все условия феи и взял себе кристалл, с которым он не расставался ещё ни разу с того момента.

Фея выполнила свою часть сделки без всяких нареканий, полностью исцелив Джиро. А он не собирался нарушать свою. С тех пор прошло уже очень много лет, а феи так больше и не появлялись.

После того дня Джиро быстро пошёл на поправку. Болезнь окончательно оставила его. Но вместе с болезнью пропал и сам Джиро. По крайней мере Акихиро совершенно не знал нового брата. Добрый, отзывчивый, всегда готовый прийти другим на помощь — Джиро исчез. Его место занял злой, получающий удовольствие от страданий других эгоист, который мог с лёгкостью замучить кошку или собаку до смерти, с дикой радостью наблюдая за предсмертной агонией животного.

Акихиро никому не рассказывал о том вечере и каким образом Джиро удалось справиться с той болезнью. Боясь, что его посчитают сумасшедшим.

Последствия той клятвы до сих пор проявляют себя. Стоит Акихиро только подумать о том, чтобы причинить вред Джиро, как его тут же начинает мучить сильнейшая боль, причиняемая его силой. Это сейчас он понимает, что каким-то образом смог призвать в свидетели своей клятвы божественную энергию или как её ещё называют — силу императоров.

С этой энергией он научился работать спустя полвека с того момента, как смог впервые коснуться её. И уже тогда понял, что клятва закреплённая подобной мощью в сотни раз сильнее и опаснее, обычной. В этом он убедился, стоило одному из его самых верных людей прийти к нему, когда Джиро только начал строить свои заговоры и плести вокруг Акихиро козни и предложить уничтожить опасность в лице брата. Этот человек совершенно не стеснялся в высказываниях, говоря своему императору всё как есть.

На тот момент Акихиро уже не раз сталкивался с коварством брата, но новость, что он решил захватить престол, услышал впервые. А узнав, что сторонники Джиро требуют убить самого Акихиро, его жену и детей, император пришёл в ярость и дал своему человеку добро на уничтожение опасности в лице брата.

Вот только верный сторонник не смог сделать и десятка шагов, когда сила, вырвавшаяся из тела императора, превратила его в ничто, полностью стерев с лица земли. Но сила не остановилась на этом, она ударила по самому Акихиро, оставляя ужасные шрамы по всему его телу. Эти шрамы до сих пор напоминают Акихиро о глупости совершенной им в детстве, из-за которой он теперь вынужден прятать своих детей и не имеет возможности разобраться с братом.

Хорошо, что тот человек был не один и ещё множество верных императору людей начали рассказывать Акихиро о планах его брата. Но сила не позволяла Акихиро предпринимать хоть что-то, что могло навредить брату. Поэтому у него не оставалось других возможностей, кроме как, ударить по сторонникам брата, которых на удивление оказалось очень много. Он устроил настоящую кровавую баню, не щадя ни детей, ни стариков вырезая решившиеся на предательство рода под корень.

Лишь это смогло остановить Джиро, который остался совершенно без поддержки. И похоже, что сейчас он снова начал собирать вокруг себя людей недовольных императорской властью.

Похоже, Акихиро вновь придётся устраивать очередную резню, оставляя Джиро в гордом одиночестве. Но другого выхода обезопасить семью он не видел. Остаётся надеяться, что после его смерти Тетсуя, ставший императором будет освобождён от клятвы произнесённой отцом и наконец сможет расправиться с Джиро.

Глава 14

В Обанадзаву Масаши отправился не сразу. Сперва он заглянул в Токио и навестил Аято, в надежде выяснить, каким местом он его слушал, когда подбирал помощников. И почему он не рассказал им главные правила, которые должны выполняться всеми без исключения.

И как бы это странно ни звучало, ему были нужны ещё люди. Всё же сам он ненавидел выполнять рутинную работу по поиску мелких сошек, чтобы выйти на искомого человека. Масаши предпочитал подключаться только в финальной части, ну или когда эти остолопы попадали в тупик и не могли двинуться дальше. Вот тут без него просто не могли обойтись. Порой он одним своим присутствием в нужном месте добивался большего, чем его люди за пару недель тщательных поисков и расспросов.

Как думал сам Масаши, эта способность была своеобразной компенсацией за всё то дерьмо, которое с ним происходило в детстве и юности. Хоть он и не верил во всевозможных божеств, которых в его стране было просто нереально много. Доходило до того, что люди начинали поклоняться куче, засохшего дерьма, если рядом с ней происходило что-то, что они не могли объяснить. И это в мире, который был населён владеющими. Которые могли аккумулировать энергию разлитую вокруг и создавать при её помощи, порой настолько нереальные вещи, что все эти засохшие кучи дерьма и прочие «реликвии» глупцов, были просто ничем.

Но всё зашло так далеко, что эти глупцы начали строить храмы вокруг этих «реликвий». Представляете — храм возведённый вокруг кучи дерьма! И подобные храмы множатся просто нереально быстро. С каждым днём их становится всё больше и больше. Такое ощущение, что, чем дальше начинает заходить технический прогресс, который за последние лет тридцать сделал просто нереально огромный шаг вперёд, тем сильнее жителям Японии нужна вера в потусторонние силы, которые в случае чего, обязательно помогут им.

Но Масаши был твёрдо уверен, что только сам человек может помочь себе. За него это не сделает никто, ни государство, ни родственники, ни тем более потусторонние силы, существование которых ещё нужно доказать.

В Токио ему пришлось провести две недели, пока Аято искал нужных людей и давал им всё необходимые инструкции. На этот раз Масаши запросил не простых наёмников, а владеющих минимум третьей ступени и среди них обязательно должен был быть целитель. Ему уже надоело, что его помощники мрут словно мухи.

Всё это время он провёл в доме отца, стараясь как можно реже встречаться с ним. Но это было устроить очень легко. Отец практически всегда был занят. Он даже принимал пищу в своём кабинете, не отрываясь от документов ни на секунду, постоянно решая вопросы, о которых Масаши не знал ровным счётом ничего. Но ему это не было интересно. Тем более сейчас, когда его охота начала набирать обороты.

За всё время пребывания Масаши дома он только один раз поужинал вместе с отцом.

— Как продвигаются твои поиски? — спросил отец, внимательно разглядывая что-то на своей тарелке, которая пока ещё была совершенно пуста. Слуги только начали приносить блюда и расставлять их на столе.

— Я уже определил местонахождение Кеиджи и Сэтоши и приставил наблюдать за ними людей. Как только мы готовы будем выступать, всего лишь потребуется дать им отмашку и эта проблема будет устранена.

— Ты уверен, что эти люди справятся? Всё же к принцам должны были приставить самую лучшую охрану.

— Даже самая лучшая охрана не сможет защитить глупца, который постоянно ходит у всех на виду и едва ли не в открытую кричит о том, что он императорский сын. — усмехнулся Масаши, поджигая кисеру.

Всё же в посещении отцовского дома имелся один большой плюс. Здесь он мог обновить и пополнить свои запасы табака, которые уже подходили к концу.

— Ну как? Сорт называется Чёрный Принц. Буквально на прошлой неделе привезли из Испании. — спросил отец, наконец оторвав глаза от тарелки.

Масаши уже и забыл, что значит смотреть в эти совершенно бездушные, холодные глаза, в которых он видел настоящие эмоции, только два раза в жизни. Первый, когда отец, наказывал мать за её проступок. В тот день эти глаза пылали яростью, которой Масаши не видел больше никогда в жизни. А второй раз был в тот день, когда Масаши пробудил свою силу. В тот день в этих глазах светилась гордость. С тех пор глаза отца всегда оставались равнодушными к любым успехам и провалам сына.

Это воспоминание, наверное, было единственным светлым моментом из детства Масаши. Сколько он не пытался вспомнить что-то ещё, у него это не выходило. Эти потуги только вызывали головную боль, от которой было возможно избавиться, лишь выкурив пару трубок. Одной ему перестало хватать ещё во времена учёбы в имперской военной академии. Которую Масаши закончил с отличием, хоть это и стоило ему неимоверных усилий. В основном из-за условий, в которых ему приходилось жить и учиться.