Дракон Его Величества - Новик Наоми Страница 23

— Теперь я понял, как приятно ходить без сбруи, — конфиденциально сообщил он и почесал мозоль, натертую одной из пряжек.

Лоуренс, протерев снятую сбрую, покаянно осмотрел поврежденные чешуйки.

— Прости меня, пожалуйста. Я поищу какую-нибудь примочку.

— Хочу, чтобы мою тоже сняли, — прочирикал вдруг один из винчестеров и съехал со спины Максимуса. — Расстегни, пожалуйста!

Лоуренс не знал, прилично ли будет рассупонивать чужого дракона.

— Думаю, что это должен сделать твой опекун. Если сбрую сниму я, он может обидеться.

— Он уже три дня не приходит. — Винчестер грустно повесил свою совсем небольшую голову — шириной он был всего лишь с пару ломовых лошадей, и Лоуренс свободно доставал макушкой ему до плеча. Присмотревшись, Лоуренс разглядел у него на шкуре потеки засохшей крови, и сбруя тоже была не особенно чистая, в пятнах и сгустках.

— Раз так, надо за тобой поухаживать. — Лоуренс взял еще не просохшие тряпки и стал обтирать маленького дракона.

— Большое тебе спасибо. Меня зовут Левитас, — застенчиво назвался винчестер.

— Я Лоуренс, а это Отчаянный.

— Лоуренс — мой капитан, — заявил Отчаянный с легким вызовом, подчеркнув местоимение «мой».

Удивленный Лоуренс прервал свое занятие и похлопал его по боку. Тот притих, но сузил зрачки и пристально следил, как Лоуренс моет другого дракона.

— Хочешь, я узнаю, что случилось с твоим опекуном? — спросил Лоуренс Левитаса, когда закончил. — Может быть, он нездоров. Если так, то он, я уверен, скоро поправится.

— Нет, я не думаю, что он болен, — с той же грустью ответил Левитас. — Но теперь мне гораздо лучше. — И он благодарно потерся головой о плечо Лоуренса.

Отчаянный недовольно зарокотал и поскреб когтями по камню. Левитас, испуганно чирикнув, вспорхнул на спину Максимуса и опять угнездился рядом с другим винчестером.

— Что это тебе вздумалось ревновать? — мягко пожурил друга Лоуренс. — Надо же было немножко его почистить — опекун совсем о нем не заботится.

— Ты мой, — упрямо повторил Отчаянный, но тут же устыдился, наклонил голову и тихонько добавил: — Его, наверное, легче мыть, чем меня.

— Я бы ни одного дюйма твоей шкурки не уступил, будь ты даже вдвое больше Летификат. Но, может быть, завтра я доверю помыть тебя кому-то из мальчиков.

— А, это другое дело, — обрадовался дракон. — Я не совсем понимаю, почему не приходит его опекун. Ты меня ни за что бы так надолго не бросил, правда?

— Никогда в жизни, разве что меня удержали бы силой. — Заброшенность Левитаса и для Лоуренса оставалась загадкой. Пусть винчестер не блещет умом и опекун не находит особого удовольствия в его обществе, но ведь и такого дракона тоже можно любить, как любит Джеймс своего Волатилуса. Левитас, правда, еще меньше Волли, зато гораздо умнее. Понятно, что среди авиаторов, как и в других родах войск, встречаются люди недобросовестные, но жаль видеть при такой нехватке драконов, как несчастен один из них. Притом это не может не сказаться на его боевых качествах.

Лоуренс унес сбрую Отчаянного в мастерскую, где работали механики. Час был поздний, но несколько человек еще сидели во дворе и покуривали. Они и не подумали отдавать Лоуренсу честь, но встретили его довольно приветливо.

— Это вы, стало быть, при Отчаянном состоите, — сказал один, взяв у него сбрую. — Порвалась, что ли? Через пару дней мы вам изготовим новую, а пока можем залатать эту.

— Нет, она цела, — сказал Лоуренс, — ее надо только почистить.

— Своего механика у вас пока нет. Нельзя назначать наземную команду, не зная, какой курс тренировки вы будете проходить, — продолжал рабочий. — Но ничего, мы все сделаем. Займись этим, Холлин, ладно? — сказал он молодому парню, работавшему внутри.

Холлин вышел, вытирая большие, мастеровитые руки о фартук.

— А он не будет скандалить, когда я снова приду ее надевать?

— Спасибо, этого не понадобится. Ему удобней без сбруи, вы просто положите ее рядом с ним. Сбруя Левитаса, кстати, тоже требует чистки.

— Левитас? Ну, это пусть его капитан со своей командой улаживает, — сказал, попыхивая трубкой, первый рабочий.

Он был совершенно прав, но красноречиво-холодный взгляд Лоуренса заставил его добавить:

— Если хотите, чтобы я им напомнил, то я напомню. Стоит только сказать любому у нас в Корпусе, что за драконом недосмотрели, и он сделает все, чтобы поправить дело.

— Да ладно, я и его обихожу, лишь бы отчаянский не ругался, — торопливо вмешался Холлин. — Подумаешь, делов, сбруя-то малюсенькая.

— Спасибо, мистер Холлин. Рад видеть, что не ошибся в вас, — сказал Лоуренс и пошел в замок.

— Свиреп, что твой татарин, — донесся до него явственный шепот сзади, — не хотел бы я быть у него в команде.

Слышать это было не слишком приятно. В суровых капитанах он никогда не числился и гордился тем, что люди слушаются его из уважения, а не из страха перед его тяжелой рукой. В его команде многие были волонтерами.

Он чувствовал себя виноватым также из-за того, что действовал через голову левитасовского капитана. Теперь тот имеет полное право жаловаться. Однако особенно сильных угрызений по этому поводу не испытывал. Левитас был явно заброшен, и чувство долга не позволяло ему оставлять животное в таком состоянии. Нестрогая субординация Корпуса в этом случае могла сыграть ему на руку. Возможно, здесь в отличие от флота это не будет рассматриваться как прямое вмешательство и не вызовет особого возмущения.

Первый день, не слишком удачный, измотал его и порядком обескуражил. Вопреки опасениям, он не столкнулся ни с чем таким, что могло показаться невыносимым, но все здесь было незнакомо и легкой жизни не обещало. Лоуренс помимо воли тосковал по жесткому флотскому распорядку, которому подчинялся всю свою жизнь. Ему, при всей неосуществимости такого желания, хотелось вновь очутиться вместе с Отчаянным на палубе «Надежного», посреди бескрайнего океана.

Глава шестая

Его разбудило солнце, льющееся в восточные окна башни. Когда вчера вечером Лоуренс наконец поднялся к себе, его ожидала тарелка с давно остывшей едой — Толли, как видно, сдержал слово. Тарелку облюбовали мухи, но для моряка это пустяки. Лоуренс согнал их, съел все до крошки и решил прилечь ненадолго перед ужином и ванной. Теперь, глядя в потолок, он далеко не сразу сообразил, где он и что с ним.

Вспомнив о тренировке, он сразу вскочил. Вчера он улегся на кровать в рубашке и бриджах, но у него, к счастью, была чистая перемена, а мундир выглядел довольно опрятно. Думая, что надо будет найти в здешней округе портного и заказать другой, Лоуренс с некоторым трудом напялил на себя мундир и почувствовал, что готов заступить на службу.

За столом старших офицеров не было почти никого. Грэнби тоже отсутствовал, но Лоуренс ощутил его влияние в косых взглядах, которыми наградили его двое молодых авиаторов. Чуть дальше от них крупный, плотно сбитый мужчина цветущего вида уплетал за обе щеки яичницу и черный пудинг с беконом. Лоуренс стал оглядываться, ища глазами буфет.

— С добрым утречком, капитан. Чай или кофе? — спросил подошедший Толли с чайником и кофейником в руках.

— Чаю, пожалуйста. — Лоуренс залпом выпил чашку и снова подставил ее слуге, не успел тот отойти. — Мы должны брать блюда сами?

— Нет, вот идет Лейси с яйцами и беконом для вас. Если хотите чего-то другого, только скажите.

— Доброе утро! — весело произнесла девушка в домотканом платье.

Ей полагалось бы помолчать, но Лоуренс так обрадовался приветливому лицу, что неожиданно для себя ответил ей в том же духе. Завтрак она подала с пылу с жару. Отведав великолепного бекона, закопченного каким-то неведомым способом, и яйца с яркими, почти оранжевыми желтками, Лоуренс окончательно махнул рукой на какой бы то ни было этикет. Ел он в спешке, поглядывая на ползущие по полу солнечные квадраты.

— Смотрите не подавитесь, — посоветовал ему плотный авиатор и гаркнул: — Еще чаю, Толли! — Такой голос мог заглушить любой шторм. — Вы Лоуренс? — осведомился он, получив свою чашку.