Джон Норман - Гладиатор Гора Страница 23

Я опустил голову.

— Интересный взгляд на проблему, — заметила дрессировщица. — Возможно, глупец имеет мудрость, чтобы быть глупцом. А трус имеет храбрость быть трусом.

Я взглянул на нее с тоской.

— Достаточно грустно быть глупцом и трусом, — продолжала она. — К чему обращать в добродетель эти жалкие пороки? Разве ты не можешь понять, что тебя воспитали в морали, изобретенной слабыми, чтобы подрывать и подавлять сильных? Разве общественная польза такого изобретения не очевидна? Разве ты не можешь понять, что мораль, призванная уродовать и подавлять сильных, настраивать их против самих себя, является идеальным инструментом для возвеличивания маленьких и слабых? Пока сильные терзают себя и разрываются на части от чувства отчаяния и вины, маленькие и слабые, пролезая всюду без потерь, продолжают беспрепятственно осуществлять свои жалкие идеи!

— Нет, нет! — выдохнул я.

— Отдохни, Джейсон, — сказала дрессировщица. — Завтра тебя будут оценивать работорговки с рынка Таймы.

— Что такое рынок Таймы? — спросил я.

— Ты довольно скоро узнаешь это, — ответила она, — ложись, Джейсон.

— Слушаюсь, госпожа, — пробормотал я и улегся.

Леди Джина какое-то время стояла, глядя на меня.

— Лоле не следовало пытаться втягивать тебя в свои проблемы. Рабыня перешла границы, — вдруг сказала она. — Я крайне недовольна ее поведением. Лола стоит у опасной черты. Я думаю, она становится слишком наглой, слишком заносчивой. В следующий раз, если она хоть в малейшей степени доставит мне неудовольствие, я подвергну ее наказанию.

Я взглянул на дрессировщицу со смущением.

— Мы не на Земле, Джейсон, — напомнила она, — Мы наказываем рабов, если они плохо себя ведут. Конечно, иногда мы наказываем их, даже когда они ведут себя хорошо.

— Но почему, госпожа?

— Потому что они рабы.

— Понятно, госпожа.

— Теперь отдыхай.

— Слушаюсь, госпожа.

— Кстати, Джейсон, я хвалю тебя за твои успехи в горианском языке. У тебя есть способности.

— Спасибо, госпожа, — проговорил я.

— И твое тело при помощи упражнений и диеты выглядит просто отлично. Ты набрал вес, но смотришься отменно, потому что его дают мышцы, а не жир.

— Спасибо, госпожа, — ответил я.

Мышечная ткань, безусловно, и тяжелее, и более компактна, чем жировая. Это объясняет парадокс увеличения веса тела с одновременным внешним похудением.

— Ты крупный, как мужчина-горианец, Джейсон, — заметила дрессировщица. — На самом деле ты даже крупнее многих из них. Очень жаль, что ты годишься только для рабства.

— Да, госпожа, — согласился я.

— Засыпай теперь.

— Слушаюсь, госпожа.

6. ЛЕДИ ТАЙМА

— Интересно, — произнесла женщина. — Многообещающе.

Я невольно задрожал, когда холодная кожаная плетка с хвостами, скрученными вокруг рукоятки, пошла вверх по моему правому боку.

— Мы зовем его Джейсон, — сказала леди Джина, стоящая позади.

Мои руки, поднятые над головой, крепились к кольцу в освещенной факелом комнате с низким потолком. Я стоял обнаженный.

— Хорошее имя, — ответила женщина, — но мы можем назвать этого тарска как угодно.

— Конечно, — согласилась леди Джина.

Слева, в одну линию со мной, стояли еще более двадцати рабов, обнаженных и закованных. Нас рассматривали женщины-работорговцы в покрывалах и платьях. Их было пять.

— Открой рот, — приказала мне одна из них.

Я открыл рот. Она запустила внутрь, под верхние зубы, большой палец. Платья и покрывала, надетые на женщинах, поражали элегантностью и сияли как шелк.

Преобладали оттенки голубые и желтые — цвета работорговцев. Когда изящный рукав платья поднялся вверх, я увидел на левом запястье тяжелый, с металлическими заклепками браслет из черной кожи. Женщина оценивала меня проницательным взглядом темных глаз, жестоких, беспристрастных, безжалостных. Похоже, она была такой же властной, как и моя дрессировщица. Я старался не встречаться с ней глазами. Она пугала меня. Я знал, что такие женщины могут весьма строго обойтись со мной. Они не будут снисходительны к жалким мужчинам, попавшим к ним во власть.

Женщина засунула руки мне в рот и открыла его как можно шире, чтобы можно было лучше рассмотреть зубы. Затем, взяв меня большим и указательным пальцем за подбородок, повертела моей головой из стороны в сторону.

— Не плохо, — отметила она и, отступив назад, приказала мне: — Подними голову!

— Слушаюсь, госпожа, — ответил я.

Женщины осматривали нас так, как мы, будучи рабами, того заслуживали.

— У этого хорошие бедра, — заметила одна из них.

— Недурные, — подтвердила другая.

— Смотритель! — позвала первая.

— Я здесь, — отозвалась леди Джина.

— У этого, — женщина указала на меня, — на левом предплечье какая-то метка и в одном зубе слева внизу — кусочек металла. Я раньше видела такое только один раз, у кейджеруса из мира рабов.

— Этот мужчина тоже из мира рабов, — ответила леди Джина.

— Я бы удивилась, если бы это было не так.

Потом женщина добавила:

— Но мы не заплатим за него большую цену только по этой причине.

— Деловые вопросы обсуждайте с моими начальниками, — отреагировала леди Джина.

— Твои начальники — мужчины, — насмешливо заметила женщина.

— Это так, — ответила леди Джина.

— Хочешь поработать на меня?

— Я работаю здесь, — холодно произнесла леди Джина.

— Ну, как хочешь.

Потом женщина спросила:

— А они энергичные?

— Думаю — да, хотя мы, конечно, содержим их в самом строгом режиме, чтобы лучше контролировать.

— Это деликатное дело, — признала женщина. — Все же, я думаю, умная хозяйка сумеет устроить все к своему удовольствию.

— Этот — действующий, — засмеялась другая, убирая руку от тела одного из рабов.

— Давайте развлечемся, — предложила женщина, осмотревшая меня. — Пришлите кейджеру.

Леди Джина подошла к двери длинной комнаты с низким потолком.

— Продикус! — позвала она. — Пришли нам Лолу.

Спустя несколько мгновений Лола вошла в комнату.

Я никогда не видел ее такой притворно застенчивой. Она была чисто вымыта. На ней белела короткая туника без рукавов. Лола пришла босиком. Волосы гладко зачесаны назад и повязаны белой лентой. На шее, как всегда, — все тот же стальной ошейник.

Она подлетела к леди Джине и опустилась перед ней на колени, склонив голову. Я заметил — Лола напугана присутствием свободных женщин. В эту минуту я ощутил, какое презрение и ненависть вызывает рабыня у свободных женщин.