Дэвид Геммел - Яростный клинок Страница 23

Руатайн вышел из леса и подошел к ребятам. Гованнан поднялся ему навстречу.

— Что здесь произошло? — спросил воин.

— Во всем я виноват, — ответил Риамфада.

Руатайн сел рядом с калекой.

— Почему?

— Конн не мог бежать быстрее медведя со мной на спине, а бросить меня отказался. Он достал нож и напал на зверя. Гованнан помогал ему. — Слезы заструились по щекам. — Я так просил его бросить меня и бежать. Он мой друг, и мне не хотелось, чтобы он пострадал.

— Он мой сын, — с чувством сказал Руатайн. — Конн никогда не бросил бы друга в беде. Значит, ты говоришь, Гованнан помогал ему?

— Да, Конн бросился на него, а Ван прыгнул медведю на спину и ударил кинжалом.

Воин поднялся и повернулся к сыну кузнеца.

— Вы не особенно любили друг друга, — сказал он. — И все же ты рисковал жизнью ради него. Я не забуду этого. Я ссорился с твоим отцом, но на мою дружбу можешь рассчитывать, пока я жив.

— Мой отец — хороший человек, сэр, — возразил Гованнан. — Правда, как и у меня, его язык пускается в галоп до того, как мозги окажутся в седле. Как там Конн?

— Умирает, — коротко ответил Руатайн, стараясь не выдавать своих чувств. — Плечо и левая рука растерзаны, так что не зашьешь, и легкое порвано. Ворна пообещала приложить все усилия к тому, чтобы спасти его; пришлось оставить его. Она не разрешила мне сидеть рядом. Говорит, что мое присутствие помешает наложить необходимые заклятия.

— Мне правда жаль, сэр, — проговорил Гованнан. Воин кивнул. Когда он заговорил, его голос дрожал.

— Ты должен гордиться, мой мальчик. Сегодня ты стоял рука об руку с моим сыном перед лицом ужасного врага. Поверь, это изменило тебя. Ты теперь не просто старший сын кузнеца. Ты человек, поступивший правильно, более того, ты герой. — Он вздохнул и опустился на одно колено рядом с Риамфадой. — Не вини себя. Даже не будь тебя, ребята не смогли бы убежать от медведя. Герои бывают разные, не все из них сражаются. Когда ты попросил Конна бежать и спасаться, ты был готов пожертвовать своей жизнью за него. Понимаешь? Тебе тоже есть чем гордиться. А теперь я пойду домой.

Когда у пещеры послышался стук копыт, у Ворны почти не осталось сил. Она знала, что они приедут. Не нужно быть колдуньей, чтобы понять: мать не будет дожидаться вестей о сыне, когда его жизнь висит на волоске. Что же касается мужчины, Ворна видела на его лице страшную муку и предполагала, что и он не сможет остаться в стороне. Поднявшись с края ложа, на котором покоился Коннавар, она взяла посох и вышла в ночь. Руатайн и Мирия спешились и приближались ко входу в пещеру.

Какая они отличная пара, подумала Ворна. Высокий широкоплечий воин и гордая женщина рядом с ним. Она заглянула в их лица и увидела решимость. В зеленых глазах Мирии горел гнев и готовность спорить.

Колдунья подняла руку.

— Мужчина не может войти внутрь, — устало сказала она. — Если он сделает это, то разрушит паутину заклятий и мальчик умрет. Мать пусть попробует, хотя это все равно опасно для мальчика.

— Как любовь матери может быть опасной? — с вызовом спросила Мирия.

— Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой я бы стала лгать тебе? — ответила Ворна. — Я наложила на него заклятия, хрупкие и непрочные. Звук твоих шагов способен потревожить их. А они — и моя магическая сила — удерживают Коннавара в земле живых.

— Тогда я буду двигаться бесшумно… я должна видеть его. Ворна знала, что Мирия скажет это. Подойдя ближе, она прошептала:

— В пещере нельзя говорить, вздыхать или плакать. И ни при каких обстоятельствах не касайся Коннавара. Понимаешь?

— Он будет жить? — спросила мать.

— Не знаю. Сейчас важно, чтобы ты прислушалась к моим словам. Что бы ни случилось, ни звука. Если не уверена в себе, не ходи туда.

— Я сделаю, как ты говоришь.

— Он на краю гибели, — сказала Ворна. — Раны его ужасны. Готовься к их виду и будь сильной.

Взяв Мирию за руку, она ввела ее в залитую светом лампы пещеру.

Коннавар лежал лицом вниз на низкой кровати. Волосы на левом виске были сбриты, и длинная неровная рана аккуратно зашита от виска до подбородка. Окровавленная спина казалась сплошной массой швов. Левая рука была примотана к деревянным планкам. Конн лежал там бледный, такой бледный…

Мирия стояла абсолютно неподвижно. Ворна взяла ее за руку и оттащила в сторонку.

— Ни звука, — прошептала она, — пока мы не окажемся снова под звездами.

Прижав руку ко рту, мать Конна попятилась, затем развернулась и кинулась вон из пещеры. Ворна последовала за ней. Руатайн шагнул им навстречу.

— Как он?

— Был бы мертв, когда б не исцеляющие заклятия, которые я знаю.

— Он в сознании?

— Нет. Вам лучше уйти, у меня еще много дел.

— Проси меня о чем хочешь, — сказал воин. — Я на все готов, чтобы спасти сына.

Ворна слишком устала, чтобы сердиться.

— Я стараюсь изо всех сил, Руатайн. Пообещай мне ожерелье из звезд, и я все равно не смогла бы сделать большего. Но ты можешь приносить каждый день еду и немного вина. Мед восстанавливает силы и исцеляет.

Проговорив это, Ворна побрела в пещеру и опустилась на стул рядом с постелью умирающего. Легонько коснувшись его шеи, нащупала пульс, слабый и неровный.

— Набирайся сил, Коннавар, — прошептала она. — Пей их из моей души. — Кончики пальцев стали теплыми, и колдунья почувствовала, как силы потекли из нее в юношу. Ворна убрала руку только тогда, когда почти потеряла сознание. Конн не шевельнулся, и дыхание оставалось таким слабым, что приходилось подносить к губам медное зеркальце, чтобы вообще его обнаружить. — Где ты, Коннавар? Где бродит твой дух?

Ворна просидела с ним еще час, а потом заснула. Проснувшись, она немедленно проверила, дышит ли он. Юноша был едва жив. Медведь разорвал его спину, и он потерял очень много крови. Ворна наложила на раны сто сорок швов. Ему давно было пора умереть. Многое в его истории казалось выше ее понимания. Почему Морригу так заинтересовалась мальчиком? Почему сиды не убили его в Зачарованном лесу? Почему он до сих пор жив?

Ворна знала, что сила ее заклятий велика, хотя даже все они, вместе взятые, не могли спасти Коннавара — раны слишком глубоки. Странно, что он до сих пор жив.

Поднявшись со стула, она подошла к озерцу и выпила несколько кружек воды. На краю водоема лежали две вещи, которые были у Коннавара с собой, когда его принесли сюда: подаренный сидами нож и застежка плаща в форме олененка, запутавшегося в терниях. Красивая брошь и напоминающая о таинственном происшествии в Зачарованном лесу. Сиды не любят людей, и их законы неизменны. Смертный, зашедший в заповедный лес, рисковал жизнью. Однако его не убили, а заставили пройти испытание. Зачем? И почему именно олененок? Почему Конна наградили ножом? Она, конечно же, спросила их, но они не ответили.