Пол Андерсон - Сломанный клинок Страница 23

Но тут же ее охватило раскаяние:

— Не пристало мне веселиться, когда мертвы мои родичи. Сломалось то дерево, что укрывало землю своими ветвями, и ветер гуляет в пустынных полях…

Оборвав себя, она сказала просто:

— Мы все что-то теряем, когда уходят хорошие люди.

— Если они были хорошими, не стоит убиваться по ним, — сказал Скафлок, — ибо они избавились от тягот нашего мира и отправились к Тому, кто над нами. По правде говоря, мне думается, лишь твой плач не дает им наслаждаться своим счастьем.

Фреда крепко стиснула его руку:

— Священник говорил, что те, кто умер без отпущения грехов…

Она приложила ладонь к глазам.

— Я любила их, а они ушли, и я плачу по ним в одиночестве.

Скафлок прикоснулся губами к ее щеке.

— Ты не одна, пока я жив, — пробормотал он. — А священник пускай болтает. Что он ведает?

Они вошли в залу, арочные своды которой были так высоки, что взгляд не улавливал их очертаний. Там перед ними предстала женщина неописуемой, неземной красоты. Рядом с ней Фреда ощутила себя неуклюжей дурнушкой.

— Видишь, Лия, я вернулся, — сказал Скафлок на языке эльфов.

— Вижу, — откликнулась она, — без добычи, едва ли с половиной воинов. Тебя постигла неудача.

— Не совсем, — возразил Скафлок. — Троллей полегло больше, чем эльфов. Мы переполошили их и освободили пленников, которые расскажут нам об их замыслах.

Обняв Фреду за талию, он привлек девушку к себе. Она с радостью подчинилась его желанию, потому что белокожая колдунья внушала ей страх.

— Смотри, какой я добыл самоцвет!

— Зачем она тебе? — усмехнулась Лия. — Или ты услышал зов крови?

— Может быть, — невозмутимо ответил Скафлок.

Лия приблизилась к нему, взяла за руку и заглянула в лицо.

— Скафлок, — произнесла она, — прошу тебя, спровадь ее отсюда. Отошли домой, пока я не прикончила ее.

— У нее нет дома, — сказал Скафлок, — и она и без того настрадалась, чтобы ходить и побираться по чужим подворьям. Какое тебе дело до двоих смертных?

— Такое, — отозвалась Лия печально. — Предчувствие не обмануло меня. Подобное тянется к подобному. Только не она, Скафлок! Выбери себе любую другую из смертных девушек; но эта отмечена судьбой, я чувствую, и по спине моей бегут мурашки. Ты встретился с ней не случайно. Она причинит тебе великое горе.

— Нет, — сказал Скафлок коротко и заговорил о другом: — Когда возвратится Имрик? Меня известили, что, пока я был в Тролльхейме, его призвал король эльфов.

— Мы ждем его со дня на день. Повремени, Скафлок, может, он сумеет уберечь тебя от твоей судьбы.

— Клипу ли тому, кто сражался с троллями и демонами, бояться женщины? — фыркнул Скафлок. — Это даже не карканье ворона, а квохтанье курицы.

Он повел Фреду прочь.

Лия мгновение глядела им вслед, потом повернулась и побежала по длинному коридору. В глазах ее мерцали слезы.

Скафлок водил Фреду по замку. Сперва она отмалчивалась, но постепенно начали сказываться выпитое снадобье и заклинания Скафлока. Фреда улыбалась все чаще и чаще, забрасывала юношу вопросами, весело щебетала и с любопытством поглядывала на него. Наконец он сказал:

— Пойдем наружу. Я покажу тебе то, что сотворил для тебя.

— Для меня? — переспросила она.

— Ну, если норны будут милостивы, то и для себя тоже, — рассмеялся он.

Они пересекли внутренний двор замка, миновали высокие бронзовые ворота и очутились на голубоватом, залитом солнечным светом снегу. Поблизости не было видно ни эльфа. Скафлок укрыл Фреду своим плащом, и они направились к обледеневшему лесу. Пар изо ртов поднимался к безоблачному небу; каждый вдох обжигал горло. Наст хрустел под ногами, ветер шуршал иголками елей.

— Холодно, — пожаловалась Фреда. Ее рыжевато-золотистые волосы были единственным напоминанием о тепле в этом белом царстве стужи. — Твой плащ согревает, а без него холодно.

— Так неужели я отпущу тебя в такой мороз побираться на дорогах?!

— Найдутся люди, которые возьмут меня к себе. У нас было много друзей. Наша, вернее моя, земля будет… — Она запнулась и нехотя докончила: — Хорошим приданым.

— Зачем искать друзей на стороне, когда они рядом? А что до земли, смотри!

Они взобрались на холм, один из многих, кольцом окружавших лесистую долину. И тут Скафлок превратил зиму в лето. На берегу шаловливого ручейка оделись листвой деревья, из густой травы выглянули пестрые цветы, запели птицы, заплескалась в воде рыба, выбежали из-за деревьев лань с олененком.

Фреда закричала от восторга и захлопала в ладоши. Скафлок улыбнулся.

— Это тебе, — сказал он, — потому что ты — самое настоящее лето. Забудь о холоде зимы, Фреда. У нас с тобой свое время года.

Они спустились в долину, присели у ручья. Легкий ветерок ерошил им волосы. Вокруг, куда ни глянь, краснели, желтели, голубели лесные ягоды. Фреда нарвала маргариток, и они, по велению Скафлока, сплелись в ожерелье, которое он повесил на шею девушке.

Его колдовство не пугало ее. Лежа на спине, она жевала яблоко, что он ей сорвал, у которого был вкус благородного вина и которое пьянило ничуть не хуже, и слушала его слова:

Смех с уст любимых,локон золотистыйменя пленяют,вяжут словно путы.Хвалился я, храбрый,что ярма не ведал,и вот покорно —попался — гну шею.

Радости скольков ласках любимой!Ликует Скафлок,себя не помня.Мою, колдунья,услышь мольбу ты:твоей навекилюбви взыскую.

— Но мы не можем… — выдохнула она, повторяя про себя строфы.

— Почему нет? — удивился он.

— Ты язычник, а я…

— Я же запретил тебе говорить об этом. Плати за ослушание. — Скафлок поцеловал ее. Поцелуй длился долго, сперва нежный, потом неистовый. Она попыталась было оттолкнуть юношу, но ей недоставало сил. Те вернулись, лишь когда ее губы ответили его жадным губам.

— Тебе не понравилось? — усмехнулся он.

— Что ты… — прошептала она.

— Я знаю, ты еще не свыклась с потерей. Но печаль уляжется, поверь мне, а те, по ком ты скорбишь, не рассердятся на тебя.

По правде сказать, печаль уже развеялась, оставив вместо себя нежность и мимолетное сожаление: ах, если бы они видели его!

— Подумай о завтрашнем дне, Фреда, ведь в твоих жилах течет кровь рода твоего отца. Я предлагаю тебе богатства и чудеса Альвхейма. Мне не нужно никакого приданого, мне нужна только ты. Я клянусь защищать тебя до последнего дыхания и буду любить тебя до самой смерти.