Роберт Говард - КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ Страница 23

Керим Шах, которого во время сражения Конана отшвырнула невидимая сила, медленно поднялся с колен. Покачал головой, чтоб избавиться от звона в ушах.

— Ты слышал звук, когда разбил шар? — спросил он.— Словно вместе с ним в замке разбились тысячи хрустальных зеркал. Похоже, в этих золотистых плодах граната хранились души чернокнижников? А!

Конан обернулся, видя, что Керим Шах хватается за меч и показывает куда-то рукой. На лестнице появилась новая фигура. Незнакомец, тоже одетый в черную тогу, но из расшитого бархата, а на голове у него была остроконечная шапка. На красивом лице читалось невозмутимое спокойствие.

— Кто ты, демон тебя возьми? — спросил Конан, глядя на незнакомца.

— Я властелин Имша! — ответил тот голосом, напоенным жестокой радостью и звучащим, как праздничный колокол.

— Где Жазмина? — спросил Керим Шах.

Властелин взорвался смехом.

— И зачем, труп, тебе это знать? Или ты так быстро забыл о моей силе, которую я когда-то тебе передал, что прибыл сражаться со мной, бедный глупец? Пожалуй, я должен вырвать твое сердце, Керим Шах!

Он протянул руку, и туранец пронзительно вскрикнул в смертельной муке, зашатался, будто пьяный. Вдруг раздался звон разлетающихся звеньев кольчуги и треск ломающихся костей, из его груди хлынул поток крови, а сквозь огромную дыру в разорванных тканях выстрелило что-то алое и влажное — прямо в выставленную ладонь властелина, как кусок железа, притягиваемый магнитом. Туранец сполз на пол и перестал шевелиться, а властелин Имша со смехом швырнул под ноги киммерийцу еще бьющееся человеческое сердце.

Конан выругался и с рычанием бросился к лестнице. От пояса Хемсы исходила волна силы и безграничной ненависти, помогающая ему преодолеть внушение, с которым он столкнулся на лестнице. В воздухе повисла отливающая металлическим блеском мгла, он окунулся в нее, словно пловец, опустив голову, прикрывая лицо и крепко сжимая в левой руке кинжал. Напрягая слезившиеся глаза, чуть повыше на ступеньках различил фигуру чернокнижника, как отражение в быстротекущей воде.

Конана толкали и швыряли неизвестные силы, их было трудно постичь разумом, но он ощущал поддержку извне, которая неудержимо вела вперед против воли колдуна и его собственной слабости.

Он достиг вершины лестницы и сквозь серо-металлическую мглу увидал перед собой лицо колдуна и страх, сквозящий в неуверенном взгляде. Конан прорвался сквозь мглу, и кинжал в его мускулистой руке молниеносно рванулся вверх. Острие разодрало тогу властелина, тот отпрыгнул со сдавленным криком.

Вдруг на глазах изумленного киммерийца чернокнижник исчез — попросту исчез, как мыльный пузырь. Только по ступеням скользнула какая-то длинная колеблющаяся тень.

Конан прыгнул за ней на узкую лестницу, ведущую вверх. Но не смог бы объяснить, что туда проскользнуло. Бешеная ненависть приглушила отвращение и страх.

Он побежал по широким коридорам с голыми стенами из полированного нефрита. Перед ним мелькнула длинная тень, пропав за дверными портьерами. Одновременно с этим в глубине одной из комнат раздался испуганный женский крик. Конан помчался что было силы к двери и в следующий миг оказался в помещении за портьерой.

На краю покрытого бархатом подиума сжалась Жазмина, крича от ужаса и отвращения, пытаясь защититься от нависшей над нею змеи. Со сдавленным криком Конан метнул в змею кинжал.

Гад молниеносно обернулся и бросился на него подобно ветру, летящему меж высоких трав. Длинный кинжал пробил ему шею, рукоятка торчала с одной стороны, а острие — с другой, но это, казалось, только усилило ярость жуткой твари. Она наклонила голову к человеку, который осмелился сопротивляться, и, оскаливая брызжущие ядом клыки, попробовала укусить его. Но в тот же миг Конан выхватил из-за пояса стилет и изо всех сил ударил острием снизу вверх.

Сталь пробила нижнюю челюсть чудовища и застряла и верхней, словно приколов челюсти друг к другу. Тотчас же огромное тело гада обвило киммерийца. Не имея возможности пустить в ход зубы, змея попробовала его задушить.

Левая рука Конана была прижата к телу змеиными кольцами, но правая оставалась свободной. Крепко упираясь в землю широко расставленными ногами, он схватил торчащую в теле змеи рукоятку кинжала и выдернул его. Как бы угадывая нечеловеческим умом намерения противника, бестия начала извиваться, напрягаться, силясь захватить и свободную руку противника. Но длинное острие поднялось и опустилось с быстротой молнии, почти перерезав надвое огромное тело змеи.

Прежде чем киммериец смог ударить снова, гибкие кольца выпустили его из своих объятий и чудовище скользнуло по плитам, истекая кровью. Конан прыгнул за ним, поднимая оружие, но убийственный удар поразил только воздух, потому что извивающийся гад скользнул в сторону и ударил головой в перегородку из сандалового дерева. Одна из плит подалась: длинное, истекающее кровью тело скользнуло в щель и исчезло. Киммериец тут же несколькими ударами пробил в перегородке дыру и заглянул в темное помещение. Черного жуткого гада след простыл. Остались только лужа крови на мраморных плитах и кровавые следы, ведущие к замаскированной в стене двери. Это были следы босых ног…

— Конан!

Он повернулся на пятках — и в самый раз, чтобы поймать в свои объятия Деви Венди и, дрожащую от страха. Она пробежала через всю комнату и бросилась ему на шею.

От всех этих происшествий взыграла горячая кровь киммерийца. Он прижал девушку к груди с силой, которая в иных обстоятельствах вызвала бы болезненную гримасу, и запечатлел на ее устах неожиданный поцелуй. Жазмина не сопротивлялась. Место Деви заняла обычная женщина. Закрыв глаза, она утонула в его диких, горячих поцелуях, отдаваясь волне страсти. Он прервался, чтобы набрать воздуха, и взглянул на нее, напуганную и прекрасную.

— Я знала, что ты придешь за мной,— сказала она.— Ты не мог бросить меня одну в этом логове демонов.

Услышав эти слова, Конан вспомнил, где они находятся. Поднял голову и напряг слух. В замке на Имше царила тишина, но эта тишина была напоена угрозой. Опасность подстерегала в каждом углу, издевательски ощеривалась из-за каждой портьеры.

— Лучше пойдем-ка отсюда, пока есть время,— сказал он.— От этих ран погибло бы любое существо и даже человек, но не чернокнижник. Нанесешь ему удар, а он отползет, как раненая змея, в надежде из какого-то источника снова зачерпнуть яда.

Он поднял девушку на руки и понес, словно ребенка, по блестящему нефритовому коридору и лестнице, с напряженным вниманием выискивая вокруг новые признаки опасности.