Мишель Харрисон - 13 сокровищ Страница 23

Исполненная жалости к любому созданию, у которого хватило мужества рисковать навлечь на себя гнев Вулкана ради нескольких капель молока, — даже Оберон предусмотрительно держался от его миски подальше, — Таня взяла чистое блюдце, налила в него свежего молока и поставила около корзины с углем, любимого места феи камина. И поспешно выбежала в сад.

Набросившись на еду, Брансвик выглядел так, словно не знал, смеяться ему или плакать. Таня смотрела, как он подобрал все крошки до единой, откинулся назад и удовлетворенно рыгнул. Было ясно, что он толком не ел уже давно. Она терпеливо ждала, волнуясь, как он ответит на ее вопросы, если вообще ответит.

Гоблин обратил на нее выжидающий взгляд.

— Брансвик, скажи, прошу тебя, какая опасность в лесу ждет меня? — спросила она.

Брансвик заерзал ногами по земле.

— Сожалею, но могу лишь вот что сказать: нужно защищать себя, а туда и ногой не ступать.

Он спрыгнул с горки и заковылял в кусты.

— Куда ты? Постой, не уходи! — окликнула его Таня. — Прошу, хоть что-то мне объясни!

Брансвик повернулся к ней, его глаза были полны слез.

— Ты к Брансвику была добра, не стану отрицать, но больше ничего не может он сказать.

С этими словами он метнулся в заросли.

— Пожалуйста, не убегай! — Таня, не глядя, залезла в крапиву. — Брансвик! Одну меня не оставляй!

Гоблин исчез. Таня с содроганием осмотрела красные волдыри на щиколотках — там, где ее ужалила крапива. Угрюмо оглядев каменную горку, она наклонилась и подобрала надломившийся зуб, очевидно принадлежавший Брансвику. Положив его в карман, она направилась к дому. Гоблин предостерег ее, все правильно, но как, спрашивается, она может защитить себя, не зная, от чего нужно защищаться?

— С кем ты разговаривала?

— Когда?

— Ты разговаривала с кем-то возле горки.

Как обычно, Фабиан подкрался к ней, когда она меньше всего ожидала. Время уже перевалило за полдень, и Таня вела Оберона на прогулку к ручью. На этот раз она взяла с собой поводок и позвякивала им, давая понять, чтобы он не вздумал снова убежать. Она не желала еще раз заблудиться в лесу и уж тем более напрашиваться на помощь Уорика.

— Ни с кем я не разговаривала.

Она посмотрела на записную книжку Фабиана; заметив это, он поспешно ее захлопнул.

— Нет, разговаривала. Я видел.

Таня пожала плечами. Ее раздражала скрытность Фабиана и то, что он, казалось, постоянно подглядывал за ней.

— Наверное, говорила сама с собой.

Фабиан вскинул брови с таким видом, как будто она — свихнувшееся существо, нуждающееся в срочной помощи.

— Как скажешь.

Он зашагал прочь с книжкой в руке.

— Ну, это лучше, чем разговаривать с тобой! — крикнула Таня. — И между прочим, если тебе обязательно нужно по ночам шататься по служебному коридору, то, по крайней мере, будь любезен делать это тихо. Хватит и того, что каждое утро мне не дает спать Амос!

Она пошла дальше вслед за Обероном, с радостью представляя себе, как вытянулось самодовольное лицо Фабиана.

— О чем ты?

Таня остановилась и обернулась.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Красться мимо моей комнаты по служебному коридору, словно змея, издавать всякие странные звуки! Чтобы действительно напугать меня, требуется чуточку больше воображения.

Фабиан покачал головой.

— Что бы ты ни слышала, это был не я.

Он повернулся и ушел.

Таня, не отрываясь, смотрела ему вслед. Его слова звучали вполне правдоподобно, и все же, что ей оставалось? Только не поверить ему. Потому что если это был не Фабиан, то кто же?

День тянулся медленно, ничего не происходило. От скуки Таня решила обследовать второй этаж. Заглянув в две пустые комнаты, она наконец нашла кое-что интересное — коробку с фотографиями, засунутую в шкаф со старой рухлядью. Она с трудом притащила тяжелую коробку к себе в комнату, высыпала ее содержимое прямо на пол и начала разглядывать фотографии. Чаще всего ей попадались мать и она сама, в разные периоды жизни. Она с улыбкой рассматривала себя — круглощекую малышку с измазанным мороженым лицом, а потом, много лет спустя, сидящую на карусели на ярмарочной площади и машущую рукой.

Были здесь и свадебные фотографии ее родителей. Таня отложила их в сторону. Наткнувшись на фотографии Уорика и Фабиана, она нахмурилась и бросила их в коробку. Почти непроизвольно она разложила фотографии по категориям и только потом заметила, какая пачка самая значительная по объему: та, где была запечатлена она сама. Впервые ей пришло в голову, что в доме бабушки она нигде не видела собственных фотографий. На стене в гостиной висели вставленные в рамки фотографии Фабиана и Таниной матери, но даже рядом с ними ни одного ее изображения не было. Все они лежали здесь, в коробке, спрятанной в пахнущем плесенью старом шкафу.

Час спустя ковер был усыпан фотографиями. Ее внимание привлекли многочисленные фотографии дедушки, умершего еще до того, как она появилась на свет. Он выглядел счастливым, жизнерадостным человеком с искорками в глазах, и Таня в который раз пожалела, что не была знакома с ним.

Таня вздохнула, взяла следующую фотографию с загнутыми уголками, без особого интереса поначалу, пока до нее не дошло, что это изображение бабушки, когда она была ненамного старше ее самой сейчас. И вот еще что — Флоренс была не одна на этой фотографии в характерных для тех времен коричневых тонах. Там были запечатлены две девушки, стоящие бок о бок у той самой калитки сада. Юная Флоренс улыбалась в камеру, счастливо и беззаботно. Рядом с ней стояла потрясающе красивая девушка примерно того же возраста, с длинными черными волосами. Едва взглянув в ее темные глаза, Таня тут же узнала ее. Она перевернула фотографию и прочла на обороте: «Флоренс и Морвенна в возрасте четырнадцати лет».

Сердце бешено заколотилось, дыхание перехватило. Никакой ошибки быть не могло. Девушка на фотографии была та самая, которую они с Фабианом встретили в лесу, когда заблудились. Бессмыслица какая-то.

Девушка в лесу — Морвенна Блум, лучшая подруга детства бабушки, пропавшая больше пятидесяти лет назад.

Таня бросилась к двери, оскальзываясь на разбросанных вокруг фотографиях. Сбежала по лестнице, выскочила из дома и помчалась в сад. Теплый вечерний воздух благоухал, и все же она непроизвольно стучала зубами.

— Фабиан! Ты здесь?

Несколько мгновений было тихо, потом листва дуба слабо зашелестела.

— Фабиан! — громче позвала она. — Мне нужно поговорить с тобой!

— Ага, сейчас ты хочешь поговорить! — злорадно сказал Фабиан, просунув между ветвями голову. — А я думал, ты предпочитаешь разговаривать сама с собой.