Светлана Литвакова - Зона особого влияния Страница 23

Жуков и Сандуленко получили приказ — хорошенько выспаться, все-таки большую часть своего дежурства они не спали. Ребята попробовали было протестовать, но с Андреем и Эльвирой такие номера не проходят, характеры у них, точно, родственные.

Санька и Ванька, как всегда, остались на связи, обиженно надувшись на такую вопиющую несправедливость. Пока все исследовали территорию Зоны, они торчали на базе, обеспечивая связь.

Ванька попробовал напомнить Эльвире, что связь пропала, но это не помогло.

— В любой момент все может измениться! — отрезала Черепанова. Разговор был закончен.

Почти всю дорогу мы уныло плелись за телегой, жалея бедную клячу, которая и так еле передвигала ноги. Она останавливалась у каждого дорожного столба и возобновляла движение лишь после того, как ей в морду тыкали пучок травы, маня за собой.

Через пару часов, мы плюнули на жалость, поскольку жаркое солнышко сделало свое дело — головы разболелись, дорожная пыль осела на наших разгоряченных телах, а собственные колени стали подгибаться при каждом шаге. Все, кроме альвинки, взгромоздились на скрипучую телегу.

Почувствовав вес наших четырех упитанных тел, поскольку Василиса не захотела напрягать бедное животное, кобылка обиженно заржала и остановилась совсем. На все наши увещевания и крики "но!" она не реагировала, а только упрямо мотала головой. Пришлось, как миленьким, глотая пыль, идти пешком по проселочной дороге до самой речки.

У реки, в ожидании переправы, прямо на траве сидели люди.

Две бабы необъятных размеров прижимали к себе огромные корзины — из одной доносился поросячий визг, из другой — квохтанье кур.

При виде нас бабы еще крепче вцепились в свои корзины, с опаской поглядывая в нашу сторону, видимо воровство в Зоне расцвело махровым цветом.

Из корзины с курами высунул свою голову пестрый петух и звонко заголосил. На самой высокой ноте он, вдруг, поперхнулся и конфузливо спрятал голову обратно. Куры осуждающе закудахтали.

Три мужика, в таких же нарядных рубахах, как у Андрея, покуривали, засунув руки в карманы.

Прежде чем вернуться на базу, Василиса дождалась переправы.

Огромное бревенчатое сооружение, именуемое паромом, тянули четыре гмура. Было видно, что это работа дается им с трудом — они то и дело вытирали со лбов выступающий пот.

Как только паром причалил к берегу, крестьяне наперегонки ринулись занимать места, словно боясь не успеть.

Попав, наконец, на долгожданный паром, они в растерянности заметались, не зная, где лучше устроиться — места было многовато для пяти, даже очень крупных, крестьян.

Мы, не спеша, без излишней суеты, загнали на паром упрямую кобылу вместе с телегой и удобно устроились на сене, посреди корзин с ягодой.

Василиса подошла к гмурам, чем очень их обрадовала. Было видно, что они знакомы не первый день.

Гмуры окружили альвинку плотным кольцом и о чем-то возбужденно заговорили на своем гортанном языке, размахивая руками.

Картина напомнила сказку о Белоснежке и гномах. Маленькие гмуры едва доставали до колен Василисы. Телосложение у них было довольно плотным, а мускулистые руки казались чересчур длинными. Видимо, гмуры обладали недюжинной силой, если вчетвером могли тянуть тяжелый паром.

Их одежда выглядела вполне скромно — кожаные куртки без рукавов, скорее жилетки, и штаны, сплошь покрытые металлическими заклепками. На головах красовались широкополые, остроконечные шляпы, надежно прикрывающие их лица от солнца.

Все четверо были до неприличия мохнаты — волосы густыми пучками торчали из ноздрей и ушей, не говоря уже о бородах и общей волосатости тел.

Василиса заговорила и гмуры тут же умолкли, внимательно слушая.

Она махнула рукой в нашу сторону и, наклонившись, что-то зашептала. Гмуры согласно закивали головами.

— Ну что? — подошла к нам Василиса, окончив разговор. — До встречи?!

Андрей соскочил с телеги и, обняв ее за плечи, отвел в сторонку.

Они недолго поговорили, затем Аникин крепко обнял альвинку и, осуждающе взглянул на наши любопытные лица. Мы дружно сделали вид, что заняты серьезным разговором и никого в упор не видим!

Он с нежностью поцеловал Василису, что-то ей прошептав. Она украдкой смахнула слезу, а у меня противно заныло под ложечкой в предчувствии неприятных событий.

Когда Василиса ушла, помахав рукой на прощанье, Аникин сообщил:

— Гмуры сегодня не возьмут с нас денег за переправу, а на обратном пути придется платить. Какие деньги появились в Зоне — мы не знаем, но нужно их заработать.

— Проще наколдовать! — фыркнула Лариска.

— Князева, ну чему я вас учила? — покачала головой Эльвира. — Иллюзия держится не больше часа, кроме того, это обман. Кого ты хочешь обмануть? Гмуров, которые из сил выбиваются, чтобы заработать эти гроши?! Или, может, в корчме расплатимся иллюзорными деньгами, чтобы нас тут же отправили на костер, как ведьм?

— Я об этом не подумала, — покраснела Лариска.

Эльвира тактично не стала развивать эту тему дальше.

На ярмарочной площади было многолюдно, хотя самой торговли не было. Прилавки только готовили к предстоящей ярмарке, ремонтируя крыши и столы.

Толпа собралась в центре площади, рядом с приготовленным столбом, помостом и костром. Похоже, что все ждали казни, как циркового представления.

Мы привязали лошадь рядом с такими же клячами, в специально отведенном месте, и отправились обозревать окрестности.

Площадь была достаточно большой. С одного края строгими шеренгами стояли торговые ряды, сегодня пустовавшие. С другого — возвышалась церквушка с позолоченными куполами, скорее всего крашеными, и небольшой звонницей.

Деревенские домишки вплотную окружали площадь — их было около сотни. В основном дома были маленькими, с покосившимися частоколами и латаными крышами, хотя встречались и настоящие терема с высокими крылечками и флюгерами на крышах.

Недалеко от церквушки стояла корчма, с шикарной вывеской и зазывной картиной у входа — толстая тетка в праздничном деревенском наряде держит в руках расписной поднос с пирогами и бутылью мутного цвета.

При виде вывески мой желудок недвусмысленно дал понять, что не возражает против плотного обеда, тем более что запахи, доносившиеся сквозь неплотно прикрытые двери, содействовали выделению желудочного сока.

Внезапно толпа заволновалась. Люди стали перешептываться, толкая друг друга локтями и показывая пальцами на церковь.

Из церкви вышел священник в длинном черном одеянии, напоминавшем сутану. Одежда имела такой вид, словно была в стирке лет двадцать назад и ее забыли выгладить.