Вальтер Моэрс - Румо и чудеса в темноте. Книга II Страница 23

За такое неслыханное неуважение генерал Тиктак тут же убил кузнеца. Он приставил к его затылку палец и выпустил медную иглу, пробив дыру в мозгу бедняги. Труп упал к ногам медной девы, туда, где, по мнению генерала Тиктака, и было ему место. Как он только посмел так её унизить? Назвать её в присутствии Тиктака старой и уродливой? Тиктак с удовольствием рассматривал медную деву. Столько всего она в себе скрывала: она была созданием, умеющим изысканно и мучительно убивать. Так же, как и он, дева была почти полностью сделана из меди. Они будут расти вместе. Они будут вместе убивать.

Генерал Тиктак закричал так, что кузница завибрировала. Он впервые в жизни влюбился.

Больше смерти!

После того, как по приказу генерала Тиктака медная дева была перенесена в камеру пыток в его башне, он заставил свою прислугу вынести из камеры все остальные орудия пытки. Дыбу – вон! Гарроту – вон! Стул с шипами – вон! Своим присутствием они только оскорбляли деву. Никогда больше ему не придётся обращаться к таким примитивным инструментам. Затем самолично он почистил и починил деву. После этого он смыл кровь с кинжалов. Чья была эта кровь? Как сильно они мучались? Как долго? И сколько их было? Кто пытал с её помощью? Тиктак поборол нарастающую ревность и начал полировать медь специальной пастой. Как красиво она снова блестела! Он смазал маслом шарниры и отполировал остальные детали. Он закрутил все гайки и осмотрел своё сокровище. Медная дева выглядело совершенно новой.

Он ходил вокруг неё кругами и думал. Ей чего-то не хватало. Но чего? Подвижности? Живости? Нет. Тиктак не планировал встраивать в неё механизмы, похожие на тикающие у него внутри. Медная дева нравилась ему такой, какой она была: недвижимой и молчаливой. Но всё-таки чего-то не хватало. Тиктак проходил круг за кругом, осматривал её со всех сторон, открывал и закрывал дверцы и, наконец, понял: медная дева не должна стать более живой, она должна стать более смертоносной.

Невозможное задание

Генерал собрал у себя лучших алхимиков, врачей и инженеров Гела и рассказал о своих планах: медная дева должна стать самой дорогой, изысканной и красивой машиной смерти из всех когда-либо построенных. Не подвижной, как он сам и медные парни, а такой, которая вечно будет стоять на одном месте, здесь, в башне генерала Тиктака.

Уже само слово машина было неверным, было слишком обычным и техническим для таких утончённых функций, которые должна будет выполнять медная дева согласно планам Тиктака. Она должна стать художественным инструментом, отвечающим всем требованиям и способностям великого виртуоза смерти. Генерал пожелал гидравлическую и пневматическую проводящие системы, управляемые с помощью вентилей и краников. Он пожелал трубки разной толщины и полые иглы, такие тонкие, каких ещё никто никогда не создавал. Он хотел эликсиры и яды, наркотики и эссенции.

Собравшиеся учёные и техники почесывали головы и непонимающе глядели друг на друга – возражать они не решались. Генерал Тиктак с необычной для него благосклонностью заметил, что, вероятно, он должен разъяснить свой план более детально.

– Прежде всего ‹тик›, я желаю, – начал он своё объяснение, – чтобы кинжалы в медной деве были заменены на длинные, тонкие ‹так›, полые иглы, соединённые с ‹тик› хитроумной системой медных трубок и сосудов ‹так›, находящихся снаружи медной девы. Я хочу ‹тик›, чтобы в этих трубках и сосудах циркулировали ‹так› разнообразнейшие алхимические жидкости.

Учёные были совсем не против узнать, какие конкретно жидкости имел в виду генерал, но не решились переспросить.

– Я хочу по своему усмотрению впрыскивать ‹тик› через иглы эти жидкости в жертву, находящуюся в медной деве. Я хочу подчинить своему влиянию все химические процессы в организме жертвы! Мне нужны краны ‹так› и вентили! Насосы и фильтры! Я хочу играть на организме жертвы ‹тик›, как на музыкальном инструменте!

Некоторые алхимики начали постепенно понимать, о чём говорил медный генерал.

– Под жидкостями я подразумеваю ‹тик› с одной стороны сокращающие жизнь яды, с другой стороны – продляющие жизнь алхимические ‹так› эссенции. А также вызывающие боль кислоты, травяные отвары, ‹тик› секреты различных животных и всевозможные наркотики. Я хочу ‹так› яд белладонны! Растворённые в спирте опиаты! Валериану, мышьяк, настой мелиссы, жидкий кофеин, эссенцию дурмана! А алхимики ‹тик› должны сварить совершенно новые, обладающие большей силой зелья, которые ‹так› ускоряют смерть и продляют жизнь! Которые ‹тик› вызывают боль. Которые ‹так› снимают боль. Которые во много раз усиливают ‹так› смертельный страх. Которые вызывают ‹тик› в мозгу чудовищный хаос! Я хочу ‹так› зелье, вызывающее истерическое счастье!

По всё чаще повторяющемуся тиканью учёные заметили, что возбуждение генерала усиливалось. Также они поняли неотложность желаний Тиктака и его решительность.

– Я хочу ‹тик›, – воскликнул он, – построить ‹так› машину, с помощью которой я смогу контролировать смерть! Если мне ‹тик› это удастся, тогда ‹так› смерть перестанет быть делом ‹тик› природы, она станет ‹так› искусством!

Генерал Тиктак закончил свою речь и посмотрел внимательно на каждого своего слушателя.

– Я хочу ‹тик› невозможного, – тихо произнёс он наконец. – И я хочу получить ‹так› это в самые короткие сроки.

Алхимики, врачи и инженеры поспешили в свои лаборатории и мастерские и начали работать над своими заданиями так, как ещё никогда в жизни ни над чем не работали. То, что потребовал от них генерал Тиктак, было безумием. Точно также он мог приказать им сделать его невидимым или построить машину для создания золота. Они работали в течение нескольких месяцев, днём и ночью, используя все свои возможности и с такой энергией, с какой никто из них никогда раньше не работал. Этому способствовали регулярные посещения генералом Тиктаком мастерских и лабораторий. Одного его присутствия хватало, что бы решить, казалось бы, неразрешимые проблемы и превратить усталость в неиссякаемую жажду к работе. Через полгода немыслимое было создано. К огромному удовлетворению генерала Тиктака медная дева была готова.

Искусство медленной смерти

Но на практике использование медной девы оказалось гораздо сложнее, чем генерал себе предполагал. После нескольких экспериментов он с огорчением понял, что искусство – и даже искусство медленной смерти – очень капризная вещь. Первая же жертва, запертая в медной деве, умерла в тот самый момент, когда первая игла проколола её тело – умерла от страха. Следующие три жертвы прожили всего несколько минут, так как Тиктак, пребывая в сильном возбуждении, переборщил с живительными субстанциями и сердца жертв перестали работать. Постепенно он научился себя сдерживать, но всё равно ни одна жертва не выживала в медной деве больше часа.