Не стать зверем (СИ) - Гордеева Ольга Владимировна Страница 24

— Давайте быстрее, — сухо сказал он. — Я опаздываю со вчерашнего дня.

Противники разошлись по разные стороны площадки и отвернулись друг от друга, держа сабли в руках. Юлька рассматривала оружие, пытаясь понять их преимущество: шамальский клинок был шире, короче и тяжелее, нигийский — тоньше, длиннее и легче. Оба они идеально подходили своим хозяевам — массивному, мускулистому и атлетичному шааму и легкому, худощавому и подвижному элезу. Сигналом к началу поединка послужил боевой клич, выкрикнутый судьей. Они оба резко повернулись и молниеносно ринулись навстречу друг другу. От страха у нее перехватило дыхание. Одно неточное движение, и кто-нибудь из них будет ранен, покалечен, убит… Не было ничего прекрасного, искусного или возвышенного в этом поединке, несмотря на внешнее сходство с элегантным и совершенным танцем. Танец не несет в себе ни боли, ни смерти. Она вспомнила, как Саша учился владеть оружием, сначала в Рамьене, потом — в Наган-Кархе, и запоздало осознала, что тренировочный поединок никак нельзя поставить рядом с настоящим, потому что цена у них слишком разная.

Она смотрела на кружившихся в убийственном танце мужчин с мучительным напряжением, изредка вздрагивая, когда металлический шелест сабель превращался в болезненный лязг. Тусклые молнии клинков иногда мимолетно отражали падающие на них солнечные лучи, рождая колющие, словно их острие, блики. С непостижимой для глаза быстротой они наносили и парировали удары, приноравливаясь к манере друг друга, наступая, кружа, атакуя, защищаясь. Самир нападал яростно, со всей силы, и у нее каждый раз останавливалось сердце, когда его тяжелый удар с лязгом обрушивался на скрещенные сабли Рессера, которые сразу же жестко отбрасывали шаама назад. Рес больше защищался, чем нападал, кружа, отступая, выманивая вспыльчивого шаама на себя и заставляя его промахиваться и терять равновесие. Стремительно меняя позиции, он делал короткие обманные выпады, которые Самир едва успевал парировать, и снова оказывался в другом месте, легко отступая, но не позволяя противнику подойти к себе ближе, чем на длину его клинка. От напряжения Юлька закрыла глаза, настороженно вслушиваясь в высокий металлический звон, иногда восходящий на крещендо, а когда уловила чей-то хриплый и болезненный вздох, то вздрогнула и в панике вцепилась взглядом в обоих — кто? На черной одежде Рессера ничего не было видно… Потом она заметила разрыв на рубашке Самира и выступившее на ней кровавое пятно. "Все, хватит", — хотелось закричать ей, но она знала, что только помешает кому-нибудь из них, опасно отвлекая внимание.

Первое касание, казалось бы, только подхлестнуло Самира и он обрушился на своего противника с удвоенной яростью. Шаг, другой — и он отбросил более легкого Рессера на землю, но тот мгновенно вскочил на ноги, увернувшись от весьма опасного удара. Теперь они осторожно кружили друг против друга, выжидая и оставаясь начеку. Пауза тянулась невыносимо долго, Юлька почувствовала, как пот течет по ее телу. Она неожиданно поняла, что боится, до потери сознания боится, и вовсе не за Самира. Рес, возможно, Самира хорошенько попугает и поцарапает, но ни калечить, ни убивать не станет, а вот ожидать снисходительности от шаама было излишне.

Как же долго все это длилось… Оба они были сильными, умелыми и опытными бойцами и успешно противостояли друг другу. Юлька закрыла глаза, устав от бесконечного мелькания черного и коричнево-белого силуэтов. Скорей бы уже кончилось, как-нибудь не очень страшно, она уже устала бояться. Она никогда не подозревала, сколько ужаса может таиться в такой совершенной красоте, во всех этих разговорах о благородной эстетике оружия, о героических поединках, в легендах, в песнях, в картинах и гравюрах. Облагораживание, оправдание, очищение такой обыденной и грязной вещи, как убийство себе подобного. Зачем оно возведено в ранг подвига, благородного поступка? А она еще восхищалась нагами с их тысячами способов эффективного поражения… И Саша теперь — во главе всего этого. Как грустно. Как несправедливо.

Юлька силой заставила себя поднять на них глаза. В какой-то момент они и вовсе превратились в размытые силуэты, так быстро они двигались. Закрыв лицо руками, она снова вздрогнула от резкого лязга — это зазвенела выбитая из рук Реса сабля, но он опять успел, отпрыгнув назад и уйдя от удара, подобрать ее и ловким и неожиданным выпадом кольнуть противника в плечо. Хриплая брань была ему ответом, и они снова схлестнулись, с еще большим неистовством пытаясь достать друг друга.

Когда же это кончится, устало подумала она. Рес опять споткнулся под натиском атаки и отступил назад, едва не упав, и давая Самиру пролететь мимо него и тоже потерять равновесие. И снова они выжидательно закружили… Вскоре на одежде Самира проступило еще одно кровавое пятно. И еще. Его движения становились все более резкими и тяжелыми, все менее точными, шаг за шагом, минута за минутой он терял скорость, промахивался, неловко увертывался от коротких и точных, хоть и не частых атак противника. В конце концов одна из его сабель отлетела далеко на противоположный край площадки, а через минуту там оказалась и вторая. Издав разъяренный и сдавленный вопль, шаам бросился на противника врукопашную, придавив его своим весом, но ловкий и подвижный Хэйген удачно вывернулся из захвата, тотчас оседлал своего врага и, прижав его к земле, приставил саблю к горлу.

— На этом, я думаю, мы можем закончить, — сказал он, тяжело дыша. Самир замычал, пытаясь вывернуться из железной хватки противника. — Хватит, я тебе сказал, — неожиданно рявкнул он, резко встряхивая подмятое под себя тело. — Угомонись.

И быстро отпустил шаама, отойдя в сторону и положив сабли на землю. Самир тяжело поднялся, отыскал глазами врага и медленно, как обезумевший от ярости бык, двинулся ему навстречу.

— Хватит, — негромко повторил Хэйген, и Юлька вздрогнула от его ледяного, жесткого и колючего голоса, а шаам словно бы наткнулся на что-то невидимое и острое и замер в неловкой позе. Наиль бросился к нему, спрашивая, как тот себя чувствует и требуя заняться ранениями, а судья, подойдя к обоим, объявил поединок оконченным. Рес пристегнул к поясу снятые заранее ножны, аккуратно убрал сабли и, коротко кивнув судье, нашел глазами Юльку. Она встала со своего камня, понимая, что нужно что-то ему сказать, но ничего не приходило ей в голову, кроме отчаянного желания разрыдаться. Когда он приблизился к ней, Юлька поняла, что он зол.

— Тебе-то все это зачем было нужно? — сухо спросил он. — Поглазеть захотелось?

Она оторопела от его резкости.

— Этот бой был изначально несправедлив и неравен, потому что мне, чтобы устать, надо вдвое, а то и втрое больше времени, скорость у меня на порядок выше, и большая часть ранений мне не опасны, — продолжил он хмуро. — Я не воин и не очень хороший боец, но его я сильнее, потому что наполовину нечеловек, и мне не стать им обратно, как бы я этого не хотел. Так кому и что именно ты хотела доказать? Поставила только этого вспыльчивого поклонника под чужую саблю.

— Ничего и никому, — тихо ответила она. — Я не знала, как вас остановить.

— Знала, — возразил он. — Но не захотела. Ты предпочла упрекнуть меня. Я же демон, так?

— Я не… — начала она, но вдруг поняла, что спорить бессмысленно — она и правда в тот злополучный день приняла сторону Самира.

— Книжку дочитала? — спросил Рес, поворачиваясь и отслеживая глазами своего побежденного противника, понуро ожидавшего в сторонке. — Трупоеда и некрофила видела?

Его это задевает, поняла Юлька неожиданно. Он старательно лжет, причем сам себе, что ему все равно, но это не так, совсем не так… Ей захотелось его утешить, сказать что-то хорошее и правильное, лишь бы он перестал злиться, но она чувствовала спиной тяжелый, ревнивый и недобрый взгляд шаама, и так и не нашла слов.

— Ну вот, — он быстро глянул на нее и сразу же отвел глаза. — Ладно, пойду я… будь тут поосторожнее с этими горячими шамальскими парнями.

— Постой, — Юлька, заметив, что его черная рубашка прилипла к телу, внезапно забеспокоилась. — Ты не ранен?