Гори, гори ясно - Карина Вран Страница 24

Словом, момент, когда дева перешла от жалоб на разнообразные (и порой безобразные, кое-что ухо выхватывало из монолога) издевки к тому, как поквиталась с обидчицами, я упустил. Прохлопал и то, как девица, вполне живая тогда, сговорилась с некими отморозками о встрече. И как так вышло, что вместе с одной из обидчиц они общей дорогой шли в позднее время — это я тоже прослушал.

Так или иначе, на другой день в школу та, другая девушка, не пришла. Тело пережило встречу с компанией обдолбанных ублюдков, а разум не выдержал.

«Уродинка поди успела столько за свою недолгую натворить, что иному рецидивисту и не снилось»...

Тут я начал вслушиваться.

Вторую обидчицу дева наказала своими руками. И крепкой леской. Встретила в арке после занятий танцами (занималась не убийца, а жертва, поэтому-то и возвращалась домой по темноте) перед двором-колодцем, накинула со спины самодельную удавку и стянула покрепче.

Потом — и это русалку особенно печалило — ей долго не предоставлялось удобного случая для мести. До летнего пригожего денька и приглашения на дачу от еще одной соученицы. У той был день рождения, и позвала она на отмечание весь класс. На выходные, с ночевкой.

— Эта была хуже всех, — сочились ядом и водою губы озерной девы. — Притворялась добренькой. Домашку мне давала списывать. Вступалась, красовалась: гляньте, какая я хорошая, дружелюбная. Кот Леопольд в юбке, тьфу!

С предыдущими трагедиями никто будущую русалку не связал, поэтому, надо полагать, ей чутка сорвало крышечку. От безнаказанности. Добрую соседку по парте дева ясным днем попыталась утопить — в этом самом озере, когда они кучно пошли купаться.

Что-то пошло не так. Ногу уродинки свело судорогой, и очнулась (не уверен, что тут уместно это слово) она уже в новом, неживом статусе.

Соседка по парте из озера выплыла, подняла на поиски пропавшей уродинки взрослых.

— Неделю ходили, тину баламутили, — сморщила нос утопленница. — И дура эта бегала, орала, пока голос не сорвала. А после моду взяла: каждый год в один и тот же день ромашковый венок в воду швыряет. Вот бы утянуть ее, да нельзя.

— Нельзя? — удивился вполне искренне. — Почему?

Русалка глянула на меня искоса.

— Не твое дело, нос не суй, — подбоченилась. — Впрочем, давай так: я скажу, почему нельзя, а ты мне тельце? Заметь, не твое прошу тело, чужое.

— Забудь, — рявкнул я. — Пристала, как пиявка.

— Едь домой, — появление Смерти за спиной вновь прошло для меня незамеченным. — Кина́ не будет.

По воде пошли круги. Русалка скрылась из виду: то ли с Михой общаться не желала, то ли к своим за силовой поддержкой отправилась. Или любой другой вариант — это же совершенно непредсказуемое существо.

— Это как? — отвернулся от озера, уставился с непониманием на Миху.

Тот был — извиняюсь за тавтологию — бледен, как смерть.

— Наш коллега не отвечает на призыв, — Удовеня, видимо, прочел по моему лицу, что яснее мне не стало. — Абонент вне зоны доступа. Как тебе еще объяснить?

— Словами? — предложил я.

Миха вздохнул.

— Ты ничего не должен мне, так как работа не исполнена, — он вздохнул снова, с усилием (как мне показалось) выдавливая из легких воздух. — На том разойдемся. До Вадика не дозваться. Где он сейчас: пьет ли беленькую в мирном посмертии, отдает ли долг какой, мне не ведомо.

— Совсем без вариантов? — стало паршиво мне от осознания: шанс докопаться до кусочка мозаики, до проблеска истины — ускользнул из рук. — Вообще-вообще?

— Для меня — совсем, вообще, — мой коллега чуть заметно поморщился. — Может, Ходящий близ Смерти смог бы... Только эти товарищи, которые не всем товарищи, редки. И себе на уме. Не особо сговорчивы.

В моем личном «каталоге небывальщины» добавилась новая строка.

— И что это за фрукты такие? — решил уточнить, «расписать» поподробней графу.

— Ведьмаки, — лаконично ответил Смерть.

И остановился, не раскрыв тему.

— И?.. — сделал вопросительное лицо я.

— И спать иди, — устало откликнулся Миха. — Ненавижу лекции.

«Это он повторяется», — подумал, глядя в спину удаляющемуся коллеге.

Потом добавил к мыслям много непечатных слов. Пнул валун. Как Удовеня ненавидит лекции, так я ненавижу оказываться в тупике. В бессилии повлиять на ситуацию. Лучше сойтись в неравной схватке с превосходящим по силе соперником, чем вот так утыкаться в стену.

Аж кулаки зачесались.

Над водичкой пронесся тихий ехидный смех.

Зуд в кулаках усилился.

«Какой замечательный день», — сказал я немного другими словами. А после набрал Сергея Крылова.

Раз уж так обернулось, стоило закончить дело более-менее правильно.

«Какой замечательный день», — повторил сотрудник органов вслед за мной, внимательно выслушав мои откровения о чудесно проведенном утре. Тоже немножко другими словами.

Крылова пришлось встретить, а перед тем пройтись, разведать окрестности. Сергей приехал на знакомом мне «уазике». Взвинченный, дерганный, помятый — не «уазик», оперативник.

Своим звонком я выдернул его с пожара. Полыхнуло практически в центре, ярко и круто. Настолько круто, что сам Крылов допускал мысль о моей причастности к возгоранию.

Пикантности ситуации добавляла локация пожара: чердак казармы МВД. По интенсивности горения и охвату пожар сравнивали с пожаром девяносто седьмого года, когда полыхала высшая пожарно-техническая школа МВД.

— У меня алиби, — пожал плечами я, выслушав служивого. — Надеюсь, вы на том чердаке, где вспыхнуло, ничего ценного не хранили?

Сергей очень странно на меня посмотрел. Напомнил мне в этот момент своего начальника, Рыкова Семена Ильича.

— Такое себе у тебя понимание алиби, — после паузы проговорил милиционер. — Убийство против поджога.

О том, что коллега умер не по моей воле, я уже успел подробно рассказать. Повторяться не стал, молча потопал к зелени, прикрывающей полянку и труп.

— Алиби, говоришь? — Крылов сморщился, как от резкой зубной боли.

Я понял и разделил его негодование, потому как никакого трупа на полянке не наблюдалось.

Некоторое время мы оба молча глядели на взрытую землю, на вывернутые корешками к верху, вершками к низу комья.

Я пнул такой ком, поставил как надо, травяной зеленью вверх. Задумался: вот то бордовое — это моя запекшаяся кровь или?..

— Тело существовало? — устало спросил милиционер.

— Дышало и разговаривало час... уже полтора часа назад, — вздохнул.