Скандинав (СИ) - Валерий Александрович Гуров Страница 24

Кстати после этого раз пятнадцать ко мне разные люди подходили, спрашивали — мол, правда дочь хозяйскую пер у него в доме? Я то посылаю таких любопытствующих на хер, никого я не шпекал (хотя девчонка, головы дочь, на удивление симпатичная, куда краше всех тех баб, что в селе у дреговичей имеются) и отнекиваюсь как могу. А Доброжир что? Не знаю, подходят ли к нему с аналогичными вопросами односельчане, но голова на меня взъелся со всей основательностью возомнившего бог весть что отца. То ли посерьезке ему лишнего в доме привиделось, то ли боится, что я в поселении лишка болтать начну, по его репутации пройдусь и голову в дураках оставлю. Репутация дело такое — долго ее приобретаешь, но быстро разбазариваешь. Полагаю, что Доброжир, дольше меня по земле ходивший, эту истину прекрасно знает.

Короче.

Когда я вышел из дома Доброжира, так и не получив второй порции горячей каши, начался «маринад». Меня в прямом смысле этого слова мариновали еще битый час, держа в неведении — идти никто никуда не собирался, землю мне показывать не спешили. Не сложно представить, полагаю, какого этого ожидать решения, когда у тебя серьезная рана в бочине? Вот-вот.

Стою, жду непонятно нечего, по улице слоняюсь, когда ко мне, наконец, подходит помощничек Доброжира. Весь из себя важный, ни следа от былой скромности.

— Слышь, как тебя там, — зовет.

— Дроченъ, — по второму кругу представляюсь для особо забывчивых.

— Ага, Дроченъ, — лыбится. — Тут дело такое, у головы нашего дела срочные организовались, подождать тебе придется, — сплевывает под ноги, вытирает рот рукавом.

Пожимаю плечами. Ну раз дела, если только в этом дело — подожду. Но решаю уточнить.

— Сколько ждать сказал? — спрашиваю.

— Мне Доброжир не отсчитывается. Велено ждать — значит подождешь столько, сколько нужно, вопросы? — снова скалится своими черными пеньками. Состояние зубов у него просто отвратительное.

— Неа, какие вопросы, у матросов нет вопросов! Мне бы земельку получить, добрый человек, как я с Доброжиром договорился. А ради такого делать подождать — самый раз.

— Чего? — помощничек хмурится. — У каких матросов?

Отмахиваюсь.

— Забей, я сказал, что подожду.

Вот блин, надо избавляться от присказок из 21 века, а то как ляпну че-нибудь невзначай, так потом смотрят, как на дурачка с моими замашками. Интересно, а как будет в 9 веке звучать это поговорка?

— Смотри мне, — помощничек снова плюется, прям мне между ног, точно верблюд.

Разворачивается и плетется не спеша к кучке навоза, у которой торчит весь сегодняшний день с небольшими отлучками. Скатертью дорожка, — думаю.

Еще битый час стою, без дела и как неприкаянный посередине села. Ловлю на себе взгляды дреговичей, которые смотрят недоуменно, перешептываются друг с дружкой — все о дочери головы толкуют. Каждого такого наблюдателя провожаю взглядом, приветственно вскидываю руку и улыбаюсь. Тупо не знаю чем себя занять — а может на хер кого послать, чтобы на меня по-настоящему внимание обратили? Так не поймут ведь… Вот и пинаю камушки, хожу туда-сюда от нечего делать. Жду, в общем.

Пару раз таки пытаюсь завести разговор с местными, да те теперь шарахаются от меня, в диалог отказываются вступать наотрез, как бабка отшептала. Похоже узнали, что Доброжир злой, как сатана и никто не хочет попасть под горячую руку головы. Бабы, которые меня недавно кашей кормили, так те вовсе, обходят меня не то что стороной, а через всю деревню — мало ли мне приспичит заговорить. Одна правда храбрая, идет, на меня косится, в дом, где случился инцидент…

— Женщина, а женщина, а добавки к обеду можно? — прикалываюсь и еще подшагиваю к бабе для пущей достоверности.

Так она, заслышав мой голос, застывает, будто парализованная, а завидев, как я к ней «иду», словно ошпаренная в дом забегает. Ну-ну. Устроили тут непонятно чего.

Но и это скоро надоедает — рана начинает потихоньку ныть, а впереди еще дорога и обустроиться на земле потребуется. Пытаюсь присесть у одного из домов, уже закрываю глаза, чтобы покемарить, но оттуда уже шипят.

— Вон пошел.

О том, что я — гость, не забываю и проблем к уже имеющимся не хочу. Поэтому подымаюсь и снова брожу. Когда понимаю, что с маринадом Доброжир явно перебирает и никто ко мне не придет, подхожу к помощничку — да-да, этот до сих пор в гавне ковыряется, у него прям маниакальное влечение к навозу, как у старины Скруджа Макдака к золоту.

— Подскажи, добрый человек, — решаюсь поинтересоваться. — Долго ли до земельки моей от селения идти?

Помощничик весь перепачкан в навозе, отвечает неохотно:

— Пару верст, не дольше, — говорит.

Меня подмывает поинтересоваться, когда явиться Доброжир, но решаю не испытывать судьбу. Ясно ведь сказано — жди. Да и помощничек отворачивается, давая понять, что не настроен на разговор. Ну хрен с тобой, золотая рыбка. Продолжаю бродить по небольшому селению, от нечего делать пялясь на лес, да на облака. Глаза слипаются. И есть уже хочется, блин. Но надежды, что бабы одумаются и сжалятся — нет.

А еще бы повязку поменять, чувствую, что она намокла.

Когда время хорошо так перешагивает за полдень, а солнце высоко взбирается в небосвод, ко мне таки выходит делегация дреговичей. Вон они — идут, один краше другого. Голова Доброжир и два помощничка по бокам. Один, тот с которым я уже знаком, перепачкан в дерьме и даже не удосужился вымыть руки. Второй на манер первому, крепкий в плечах блондин дурачковатого вида и с дебильной улыбкой на лице. Доброжир на их фоне — эталон мудрости. Специально что ли выбирает себе в окружении таких товарищей?

Подходят, становятся передо мной. Помощнички скрещивают руки на груди, все из себя важные. Доброжир внушительно кашляет в кулах — рожа у самого кирпичом, как лимон съел, видно, что не простил за казус с дочей. До сих пор на гавно исходится.

— Че, Дроченъ? — спрашивает.

— Оу? — откликаюсь.

— Не заскучал? — пожевывает губу.

— Не-а, — качаю головой.

— Готов земельку посмотреть? — голова говорит сквозь стиснутые зубы, аж эмаль скрипит. — Или небось передумал уже?

— Чего бы мне передумывать, Доброжир?

— Я бы на твоем месте крепко задумался, — шепчет помощничек, тот, что первый, который в навозе счастье искал.

Голова тут же пихает его в бок, заставляя замолчать. Не с ним разговаривают, а значит — не лезь… Тот шипит, потирая ушибленную руку, но молчит.

Я вижу, что так мы далеко не уйдем в нашем взаимопонимании и стараюсь разрядить обстановку. Почему нет? мы два взрослых мужчины, у которых случилось недопонимание определенного рода. Такое случается. Но не зря же психологи из моего времени говорят,