Саймон Грин - Охотник за смертью. Честь Страница 24

– Ты повинен за смерть на этой планете. За то, что истребил ее население.

– Да, должен признать, ты прав. Но сколько народу полегло по твоей милости на Мисте и Голгофе? Сколько погибло хороших солдат, которые всего лишь следовали приказам и выполняли свой долг? Солдат, которые были далеки от политики и просто защищали закон? У тебя руки по локоть в крови. На твоей совести бездна страданий и смертей. Но не стоит из-за этого себя глодать. Мы выше таких вещей, как честь и совесть. Мы с тобой уже не такие, как все, а представители более высокой расы. И, стало быть, никакие человеческие слабости и условности довлеть над нами не могут.

– Это не имеет никакого отношения к тому, что мы сделали, – ответил Оуэн. – Равно как к тому, почему так поступали. Я убивал, когда не было другого выхода. Боролся за то, чтобы положить конец смертям. Ты же это делал исключительно для удовольствия.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что убить меня тебе не доставит удовольствия?

– Напротив.

– Пойми же, рамки обычных условностей к нам больше не относятся. Мы можем делать необыкновенные, наводящие ужас вещи и ограничивать их разве что собственным воображением. И мы будем их делать, Оуэн. Мы должны, потому что мы можем!.. Ты увяз в прошлом, в том состоянии, в котором был до того, как тебя вывели из спячки. Ты до сих пор цепляешься за разные мелочи. Тебе все еще не дают покоя такие понятия, как долг, честь и закон. Закон нужен для маленьких людишек. Честь – тем, кто боится превзойти самого себя. А долг у каждого исключительно перед самим собой. Мы должны исследовать предоставленные нам возможности и стать теми, кем можем стать. Уклониться с этого пути – все равно что предать свою новую сущность.

– Я чересчур много потерял и многое был вынужден бросить, – ответил Оуэн. – Мне слишком дорога моя человеческая сущность. И я вовсе не хочу ее терять.

– О, поверь мне, Оуэн, – Валентин непроизвольно пожал плечами, – слишком тосковать по ней тебе не придется. Ты и сам будешь удивлен тому, как мало она для тебя значит. Но сейчас, как я погляжу, толковать с тобой об этом не имеет никакого смысла. Ты еще не готов воспринять истину. Когда ты продвинешься так же далеко, как я, то обретешь более ясный взгляд на вещи. И все же я был обязан попытаться это сделать. Потому что видел в нас с гобой очень много общего. А теперь мне действительно пора. Я должен идти.

– Я лично так не считаю, – сказал Оуэн. – Насколько я помню, из комнаты есть только один, выход, и он заблокирован. Поэтому для начала тебе неизбежно придется пройти мимо меня. А вот этого сделать тебе ни за что не удастся.

– Может, да. А может, и нет. Когда мне нужно выполнять сложную умственную работу, я всегда полагаюсь на других. Ведь как-никак я Лорд. У меня тут для тебя кое-что есть. Одна особа, которая весьма не прочь тебя повидать. И ждет не дождется, когда же это случится. Ты уехал и бросил ее. А она, мне кажется, затаила на тебя нечто вроде злобы. Тебе никогда не везло с женщинами, Оуэн. – Вольф кивнул головой в сторону открытой двери, ведущей в смежную комнату. – Пойди туда, дорогой, и убедись сам.

Из смежной комнаты донеслись звуки медленных, спотыкающихся шагов. Оуэн учуял резкий запах явно органического происхождения. Источник его наверняка находился не в центре безопасности, заполненном до отказа технической аппаратурой. Из смежной комнаты разило запахом консервантов, заглушающим сладковатое зловоние разложения и гнили. По спине Оуэна побежали мурашки. Его охватило дурное предчувствие.

Вскоре в комнату вошла мертвая женщина и, дрожа, остановилась возле Валентина. Она была практически голой, но в руке держала меч. Учитывая то, что она некоторое время пролежала в земле, можно было сказать, что похоронные работники Виримонда сделали все возможное. Меж тем ее бледная, с синюшным оттенком кожа была испещрена надрезами, из-под которых проглядывались имплантированные компьютерные датчики и сервомеханизмы. От впалых грудей до самого паха виднелся шов после вскрытия, сильно натянутые стежки которого местами порвались. На ребрах все еще зияла единственная, но ставшая смертельной рана. На безжизненных губах, насильственным образом приоткрытых и обнаживших красивые зубы, застыла неподвижная улыбка, не излучавшая ни малейшей радости. Глаза глубоко провалились в глазницы, а белки окрасились цветом темной мочи. Прямые светлые волосы за время пребывания в могиле стали еще длиннее. И все же Оуэн ее узнал, и сердце у него сжалось от ужаса.

– Кэти...

– Принимай ее, Дезсталкер, – произнес Валентин Вольф. – Свою бывшую возлюбленную Кэти Деврайс. В память о том времени, когда ты был молодым и беззаботным. Да, она и в самом деле была шпионкой Императрицы. Ее приставили к тебе, чтобы следить за каждым шагом. И ты ее убил в целях самообороны. Да, она твоя первая любовь, которая умерла у тебя на руках – уверен, весьма трогательная сцена. И вот твоя пассия вновь к тебе вернулась. Считай, что это мой маленький подарок тебе.

Видишь, Оуэн, как мне пришлось ради тебя потрудиться. Словом, я выполнил свое домашнее задание. И изучил все движения твоей души. Поэтому, как только я сюда приехал, первым делом откопал тело твоей милой Кэти, а мои люди вмонтировали в него технологию Призрачного Воина. На всякий случай – вдруг ты опять меня выследишь и начнешь мешать. Итак, мои голубки, полагаю, вам есть, что сказать друг другу. Поэтому я, пожалуй, оставлю вас наедине. Кстати, Оуэн, хочу тебя предупредить. Если ты все же сумеешь собраться с силами и убьешь свою возлюбленную еще раз... Так вот, на этот случай я подготовил для тебя другой маленький сюрприз. Не благодари меня, не надо. Чего только не сделаешь для брата!

Он сделал знак рукой, и тело мертвой женщины, выставив на изготовку меч, подалось вперед. Оуэн непроизвольно попятился, а псевдо-Кэти напористо двигалась на него. Он попытался что-то сказать, но во рту все пересохло, и язык не повиновался. Он знал, что Кэти умерла и перед ним лишь безжизненное тело, нафаршированное множеством компьютерных механизмов и приводимое в действие заложенными в них программами. Оуэн все это знал, но был не в состоянии поднять свой меч. Его слишком глубоко потрясло убийство Кэти, и он был далеко не уверен, что сможет повторить его еще раз. Поэтому, не оказывая никакого сопротивления, он медленно отступал назад, к открытой двери, чем, в свою очередь, не преминул воспользоваться Валентин. Довольно хихикая, Вольф прошмыгнул мимо них в коридор и, не прекращая ехидно смеяться, помчался по нему без оглядки, оставив Оуэна и его бывшую возлюбленную, так сказать, выяснять отношения наедине.

Меж тем программа, заложенная в компьютеры центра безопасности, медленно заканчивала свой отсчет – это был последний подарок, припасенный Валентином для Дезсталкера.