Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в темноту Страница 24

Сейф на дальней стене был на месте. Я зажмурилась, выдохнула и развернулась к стеллажу. Маленькая пауза, маленькая слабость, как заминка пред прыжком в воду, и я поднимаю глаза. Минуту полной дезориентации, когда непонятно, что есть на самом деле, а что существует в воображении, контейнер стоял на полке, потому что я слишком этого хотела.

Действительность вторглась, разрушая видение. Ветошь валялась в стороне, шуба «под леопарда» свисала рукавами-макаронинами вниз. Ящика не было. Я схватила палку, которой всегда задвигала контейнер на место, и переворошила старые тряпки. Подумала и стала проверять соседние, в глубине души зная, что это бесполезно. Ничего. Еще раз подумала и проверила соседние полки, полки ниже и другие стеллажи. Я металась по подвалу, уже зная, что ящик никто не перепрятывал, да и зачем. Серебро пропало, и я не питала иллюзий насчет последствий, но смириться с таким концом было выше моих сил.

Я заставила себя остановиться и сесть на нижнюю перекладину лестницы. Потная, с пыльными пятнами на розовом бархате, безумным взглядом и колотящимся сердцем.

В дверь постучали, вернее, я предположила, что это стук, потому что ничем другим эти глухие удары быть не могли. Острое чувство дежавю прошло сквозь меня с головы до пят. Сейчас Пашка выломает засов и заглянет сюда. А ходила ли я в filii de terra? Или это плод больного воображения? Или баюн рассказал мне одну из своих баек? Или зелье Константина? Или я еще сплю?

Я ущипнула себя за руку, но ничего не изменилось. Контейнер пропал, стук не прекращался, и никто еще не вломился внутрь. Я поднялась наверх, оглядела гостиную. Ни открытый люк, ни скомканный ковер меня не волновали, прятать больше было нечего. Я пошла к двери, стук тут же стих, гости вежливо ждали, когда я открою. Еще одна невольная заминка перед новой дверью. Стальная коробка, внутренняя отделка деревом под цвет пола, два классических засова, сейчас открытых, и один врезной замок, по центру кругляшок, прикрытый темной накладкой. Новая, даже на вид дорогая дверь почти полностью гасила звуки. Я откинула крышку глазка и с опаской заглянула. На крыльце с сумкой через плечо стояла Пашка, глаза прикрыты черными очками. Над ней держал зонт Семеныч, одетый в стариковский ватник и резиновые сапоги. Я очень сожалела, что не могу притвориться, что никого нет дома, они слышали меня даже сквозь суперсовременную новую дверь.

Я повернула рукоять замка. Громкий щелчок, и тяжелая дверь мягко уходит в сторону. Несколько секунд мы трое смотрим друг на друга, пока ведьмак не закрывает зонт и по-хозяйски проходит в комнату. Что-то в жизни не меняется никогда.

Чайник с шумом закипел. Семеныч сел на диван, Пашка за стол. Про открытый подвал никто не сказал ни слова, подтверждая мои худшие опасения. Я выключила конфорку и сняла с полки заварочный чайник. Простые действия не позволяли сорваться и банально разреветься.

— Такое больше не должно повториться, — откашлявшись, сказал ведьмак.

Я застыла с пачкой заварки в руках. Про себя я еще не решила, как буду выкручиваться, врать или все отрицать, изображая дурочку, слишком мало времени у меня было. Но то, что мне могут дать второй шанс, было событием из ряда вон выходящим и по определению невозможным в нашей тили-мили-тряндии. Владение смертельно опасным для местных оружием не простят, скорее уж не заметят владение ядерной бомбой.

— Ты должна понимать… — Семеныч выпрямился.

— Погоди, — перебила его Пашка, — давай лучше я.

Я переводила взгляд с одного на другого, тщетно стараясь подавить надежду.

— Тебя хотели убить, — дождавшись разрешающего кивка старосты, продолжила она.

Приехали. Мне даже не пришлось ничего изображать. Непонимание большими буквами было написано у меня на лице. Да меня каждый день кто-нибудь на прочность проверяет, и не всегда эти «проверки» носят безобидный характер. О чем мы вообще сейчас говорим? Не похоже, что о нарушении закона и не о пропавшем серебре. Надежда встрепенулась, еще сильнее овладевая моим сознанием. Может, еще не все потеряно.

— Смотри, три дня назад появляется сообщение о пропаже детей.

Я подняла брови, прошло уже три дня. Сколько же я спала?

— Ты срываешься со стежки в filii de terra. И именно во время подготовки неуравновешенных подростков к первой охоте.

— А если б не сорвалась? — Я все-таки достала заварку и стала насыпать в чайник.

— Нет, расчет был верен. — Явидь поправила черные очки и вдруг спросила: — Сколько у тебя денег?

— Э-ээ, — я даже оглянулась, — точно не знаю.

— Вот именно. Слухи о ненормальной, которая могла бы жить в любом уголке мира и ни в чем себе не отказывать, но вместо этого предпочла наш гадюшник, разошлись очень далеко. Ни для кого не секрет, что… кто держит тебя здесь. Ты бы пошла, без вариантов.

— Ну, вы могли бы рассказать мне о первой охоте, об опасности, о том, что дети никогда не пропадают из filii de terra. Вы могли меня остановить.

— Ты бы поверила? — Старик не скрывал иронии. — Ты веришь сухим строчкам анонима, но не соседу. Не веришь мне. Никому, кого знаешь. Препарируешь каждую фразу, каждый жест, каждый поступок, ищешь подтекст, двойное дно и находишь. Твои выводы всегда не в нашу пользу. Сколько детей учатся в filii de terra? Ни один родитель, кроме тебя, не сорвался с места. Ни один. Потому что они знают, когда можно верить, а когда плюнуть. Потому что земля детей безопасна. Запомни это, в конце концов. — Он стукнул кулаком по колену.

Я с удивлением посмотрела на старого ведьмака, в голосе которого слышалась обида.

— Хорошо, — согласилась я. — Надо у автора новости узнать, зачем он это сделал.

— Мы бы с удовольствием, — явидь щелкнула пальцами, — Визирга, с адреса которого была выложена новость, вчера нашли с вырванным горлом в Серой цитадели.

— Серая цитадель? — переспросила я.

Семеныч кивнул. Хорошего мало, Серая цитадель — резиденция Седого демона, хозяина нашего Юкова в частности и всех Северных пределов, в общем. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»,[4] как писал классик.

— Все равно не понимаю. — Я помотала головой, словно хотела вытрясти засевшие там мысли. — Меня могли убить, могли и не убить, как собственно и получилось. Когда желают смерти, бьют наверняка, быстро и надежно. А тут — сложно, муторно и результат не гарантирован.

— И зачинщик по-прежнему неизвестен. — Явидь вскочила и стала расхаживать по комнате. — Он остался в тени. Нужна была «естественная» смерть, смерть, которая не вызовет вопросов. Это было важнее, чем результат. Он знает о готовности летних к охоте, знает об их нестабильном состоянии. О чем это говорит?