Роман (Крысь) Хаер - 2. С другой стороны Страница 24

Маг Огня разогревает газ (какой – я не уточнил) в шаре дирижабля и одновременно создает совместно с магом Стихий реактивную струю воздуха, толкающую цеппелин в нужном направлении с огромной скоростью. Дирижабль при этом поднимается выше уровня облаков, и задача мага Стихий (одновременно с созданием реактивной тяги) поддерживать защитный купол, чтобы команда и пассажиры могли дышать в разряженной атмосфере на большой высоте. Ниже летать не рекомендуется – для мага типа Амы, верхом на саламандре, сбить вражеский дирижабль – секундное дело. А так высоко никто кроме воздухоплавателей Той Стороны залететь не может. Гондола дирижабля напоминает палубу обычного речного кораблика, который унес нас от преследования галеры правителя Вихрь-города. Вместо бортов, плавно переходящих в киль, у этого кораблика днище похоже на нижнюю часть вертолета с полозьями как у детских санок.

Капитан дирижабля прокладывает курс, ориентируясь по звездам и по солнцу, в совершенстве зная и грамотно используя розу ветров (на такой высоте всегда постоянную), и летучее судно быстро летит к намеченной цели, конечно значительно медленнее земных реактивных самолетов, но двести пятьдесят километров в час – огромная скорость для средневековья. Еще капитан отвечает за все, что происходит на дирижабле во время полета. Матросы работают, как лошади, а пассажиры скучают. За любое нарушение распорядка наказание одно – за борт без парашюта (не изобретены пока там парашюты).

Так что путешествие в Огрбург от бастиона-аэропорта, имеющего немудреное название Остров, обещало быть спокойным и относительно безопасным. А вот как быстро добраться до Острова – я не знал, поэтому шел, тихонько поругивая джисталкерский комитет. Еще и стрелку на карте обозначили изогнутую. Даже дети знают то, что самое короткое расстояние между двумя точками – прямая линия. А эти предлагают мне идти почти зигзагом. Геометрию что ли в начальных классах не изучали? Недовольство я, конечно, проявлял, но от маршрута не отклонился, за что и был вознагражден. Хотя считать ли это наградой – я так до сих пор и не решил.

Я остановился, надел трикет и мягкие глазные линзы-экраны, и еще раз сверил маршрут с картой, вызвав ее на картинке громко произнеся по-русски: – "Карта". Все было правильно. Я шел по короткому участку, который должен был закончиться на небольшой каменной горе. От нее прямая линия моего маршрута шла до озера Глуб. При этом мне зачем-то предписывалось забраться на самую вершину холма. Еще раз ругнувшись, я пошел к горке без названия.

Примерно часа через два мы с Котом подошли к каменистому холму. На его склонах деревья не росли, и местами нагромождения скал были непроходимы без альпинистского снаряжения. Подойдя к подножью, я недовольно шмыгнул носом и тяжело вздохнул. Предстоял непростой подъем на вершину, а зачем – непонятно. Еще разок тяжело вздохнув, я начал подъем. Триста метров, отделяющих подножие холма от вершины, я преодолевал час, внимательно смотря под ноги и выбирая более-менее проходимый маршрут. Рыжик ловко прыгал по камням, а я с мешком, арбалетом и мечом за спиной пытался повторять его грациозные прыжки. Получалось довольно-таки неуклюже, и я даже разок упал, правда, удачно – не скатился вниз и только здорово ушибся. Наконец, обливаясь потом, я вскарабкался на вершину.

На плоской площадке стояла бревенчатая избушка (и как только сюда бревна затащили?). Перед избушкой на небольшой скамейке, обдуваемой всеми ветрами, сидела маленькая старушка (человек) с обветренным годами лицом, одетая в серый грязноватый балахон, и ехидно смотрела на меня, не переставая что-то вязать. Вязальные спицы мелькали в ее ловких ручках как лопасти винтов вертолета на влете.

– Я знала что орки, да ишшо Грымские, не шибко умные тварюшки, но чтоб такое – даже и не думала! – сказала старушонка надтреснутым пронзительным голоском на языке Этой Стороны, прекратила вязать и хитро блеснула молодыми и ясными глазами. Ответить я ей не смог (запыхался) и сел на камень, удачно подвернувшийся неподалеку, чтобы отдышаться.

– А ты, глупый котишка, почему не сказал ентому глупому орку при первой встрече, что он дурень? – переключила внимание ехидная старушонка на Кота, и Рыжик смутился. – Как зовут тебя, зверушка глупая?

"Рыжик", – смущенно ответил Кот.

– Рыжик. Больно хорошее имя для такого Кота-дурня, – сварливо прозвенела как медный тазик старушка. Ух-ты, она может говорить с котами!

– А чево тады ты сюды приперся, ежели не знал? – сразу отреагировала бабушка на мои мысли.

"Вот ведьма дает!", – восхищенно подумал я.

– Да ты на свою рожу глянь! Ведьма? – сразу обиделась бабуля. – Орк с харей, как у вепря говорит мне, бабульке-хорошульке, мол, я ведьма!

"Это же феномен! Ее надо в лабораторию для изучения!", – не смог я вовремя остановиться.

– Какой-такой хфенОмин? Я те ща устрою лаблаблаторию! – еще больше завелась бабулька-хорошулька, и не вставая со скамьи пригрозила мне клюкой.

– Извини, мамаша. Устал просто – лезет в голову всякая чушь, – быстренько извинился я.

– Если б ты сынок мой был (тьфу-тьфу-тьфу, не приведи небо) – я бы тя сначала выпорола, а потом утопила бы, как котенка увечного, чтоб мамашу-то не позорил прилюдно! – не унималась вредная старушенция. Я, впрочем, уже сориентировался, и прекратил отчетливо думать (опыт общения с Котами здорово помог). Бабулька-хорошулька сразу перестала улавливать мои мысли, и понемногу успокоилась.

– Погоди, бабулька-хорошулька, дай отдышаться. Уж больно ты высоко забралась, – взмолился я.

– А кто-ж те виноват, что ты дурнем уродилси, – не унималась вредная бабушка. – Это-ж надо такое удумать – с наветра на гору к мине карабкаться. Битый час на тя, лаптя, гляжу – потешаюся.

Старушка сказала, конечно, не слово "лапоть". Если перевести дословно, то звучало бы как "погнутый медный шлем без подкладки, который на незащищенную голову может одеть только неопытный воин", но смысл был – именно "лапоть". Остальной разговор – тоже не дословный перевод, но деревенский говор и интонации мира Ворк при нашем общении присутствовали.

– Туды вона глянь, – сказала старушка и махнула клюкой в направлении, противоположном моему трудному и опасному подъему.

Я встал с камня и посмотрел. Лучше бы я этого не делал – мне стало как-то очень неловко. От подножья к вершине с другой стороны каменистого холма вела даже не тропа, а довольно широкая и ровная дорога, выложенная большими плоскими камнями. По этой, я бы даже сказал, улице без особого труда смог бы подняться отряд конников сразу в две шеренги.

"Умный в гору не пойдет – умный гору обойдет. Это не про меня", – грустно подумал я, глядя на дорогу из камня.