Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа Страница 24

— Дело не в том, что он Изганник, — Суна помедлила, подбирая слова.

— Дело в том, за что он был изгнан. Что двигало им, когда он решил, что может отнять жизнь, не принадлежащую ему.

Елайя прикусила губу, потянулась к одной из сумок и принялась сосредоточенно выкладывать ее содержимое перед собой. Суна увидела пару котелков, странного вида зерна, грибы, сыр и хлеб.

— Можно мне? — облизнулся Вихрь и сунул морду в сумку.

— Нельзя, — показала Елайя единорогу кулак. Вихрь клацнул зубами и отправился к краю поляны, к Дахо, чинно пощипывающему траву в ожидании полагающейся ему краюхи хлеба и зерна, и Смешинке, с энтузиазмом обгрызающей молоденькое деревце.

— Елайя протерла оба котелка сомнительного вида тряпицей и протянула их эльфийке.

— Принесешь воды?

Суна послушно двинулась в сторону озера, сделала пару шагов и, помедлив, остановилась и осторожно поинтересовалась у Елайи:

— Почему ты так стараешься защитить Мориана? Вы…

— Мы? — Елайя засмеялась, — нет, что ты. Он мой лучший друг. Пожалуй, единственный, кому я доверю свою жизнь, не сомневаясь ни секунды.

— Неужели? — эльфийка сдунула севшую на правую бровь мошку.

Елайя кивнула.

— Родителей не стало, когда я была совсем маленькой. Простая история. Таких как я, часто отправляют в дома воспитания, или же бросают на улице. Мне повезло, у родителей были друзья, которые решили позаботиться обо мне. Вот только…

— Только?

— Только даже в городах не стоит эмъенам выходить на темные улицы в одиночестве.

Амарисуна вздрогнула и чуть не выронила котелок.

— Ты жила у эмъенов?!

Елайя посмотрела на Целительницу исподлобья.

— Что, хваленая эльфийская якобы объективность не стучалась в двери твоего дома? Не все эмъены воевали, не все были нашими врагами. Только даже те, кого война не коснулась, почему-то до сих пор считают своим долгом плюнуть эмъену вслед.

Суна зябко повела плечами.

— Ты не понимаешь, Елайя, я вовсе не… что с ними случилось?

Девушка подняла голову и посмотрела на первые, еще плохо различимые звезды на небе, причудливо расчерченном корявыми ветвями деревьев.

— Их убили. Сначала отца, потом мать, и скинули трупы в канаву, повыдергивав им перья из крыльев. Очень смешно, правда? Соседские дети так долго шутили, говорили, что моих… родителей ощипали как птиц. Все били меня по спине, проверяли: не выросли ли у меня тоже крылья.

— Извини, — помолчав, тихо ответила Амарисуна. Елайя пожала плечами.

— Они говорили, что тогда, в те страшные дни, немногие эмъены шли за Правителями по своей воле. Я знаю, что в это не верят — но было сотворено какое-то страшное зло, что заставило стольких забыть о гордости и чести, и отправиться против вас. А теперь они не могут даже защититься — чтобы не быть растерзанными теми, кто все еще видит в них вечных врагов.

Целительница чуть нахмурилась.

— Почему ты говоришь: "против вас"? Ты наполовину эльф, Елайя.

Девушка усмехнулась.

— После их смерти, я решилась отправиться в Суарэн, просить защиты и помощи у тиа. Но мне отказали, Суна. Не явно, намеками, но я поняла, что никогда не буду желанной гостьей в той земле. Тогда я подумала, что могла бы пойти в школу Стражей, только и в Мэле неохотно берут полукровок, у которых нет денег, чтобы заплатить за обучение.

— Андагриэль никогда бы не прогнала тебя, — возразила Целительница жарко. Елайя пожала плечами.

— Если ты так хочешь думать — то не прогнала бы. В общем, Мориан встретил меня спустя несколько месяцев после того, как я вернулась из Суарэна. Он… ладно, чего уж там, я пыталась его ограбить.

— И он тебе помог, — завершила за Елайю Амарисуна. — Отстегнул кошель от пояса и спросил, в чем дело.

Девушка покачала головой.

— Нет, сначала он отобрал у меня нож и хотел сломать мне руку. А когда я расплакалась, то передумал, и устроил в школу Стражей. Он всегда защищал меня, Суна. Он мог уехать и пропадать неизвестно где, много, много дней. Но его слово хранило и оберегало меня. Мне даже удалось кое с кем подружиться и доказать, что из меня вышел неплохой Страж. Я пойду за ним куда угодно, понимаешь? Потому, что он сделал для меня то, что отказались делать твои хваленые тиа с их гордостью за род, померкшей славой и воспоминаниями о былом величии.

— Я поняла, — сухо ответила Амарисуна. Взяла котелки поудобнее, и быстро зашагала к воде, но у самых деревьев остановилась и, не оборачиваясь, крикнула:

— И все-таки ты не права. Возможно, многие из нас действительно бывают слишком… категоричны. Но Андагриэль никогда не оставила бы тебя в беде. Никогда!

Елайя сделала вид, что страшно занята мыском своего сапога.

— Тащи воду — жрать хочу! — отозвался из темноты единорог. — У нас будет каша!

В сторону Вихря полетел, громыхая, котелок.

Мориану удалось найти не просто сухих веток на растопку, а целое невысокое сваленное грозой деревце. Костер разгорелся достаточно быстро и обещал согревать хотя бы до середины ночи. Правда, эльф еще что-то пошептал над пламенем, но когда Суна, удивившись, спросила, владеет ли он природной магией, ответил отрицательно.

Елайя сосредоточенно возила ложкой в котелке, но то ли звезды так сложились, то ли повар из девушки был никудышный, но каша получилась на редкость малосъедобной. Впрочем, стараниями Вихря, котелок опустел достаточно быстро — единорог даже попытался вылизать стенки. Рог мешал засунуть морду в котелок полностью и Вихрь отчаянно ругался.

Некоторое время путники сидели молча, лениво смотря по сторонам и изображая сытость. Потом по очереди сбегали к озеру, освежиться. В случае Суны, правда, стоило говорить скорее о быстром забеге в ледяную воду, откуда она с визгом вылетела обратно и принялась быстро-быстро растирать себя тканью. Только потом она сообразила, что ее путники ограничились простым умыванием.

После "купания" решили, что пора бы и укладываться.

Суна поворочалась на жестком лапнике, закуталась в одеяло так, что наружу торчал один нос, закрыла глаза и сказала себе, что, конечно же, не сможет уснуть после такой долгой дороги. Да еще и когда вместо крыши над головой — грозящее дождем небо.

Сказала, прислушалась к бормотанию икающего Вихря и провалилась в сон, как в омут.

Пыль на каменных ступенях взметнулась вверх к колонам из темно-зеленого камня. Заплясал на блестящих прожилках солнечный луч. Еще один пробился сквозь трещину в стене и осветил труху и осколки на некогда покрытых вязью узора плитах.

Лучи пронзали темноту, высвечивая забытый браслет, перевернутые, полусгнившие вещи, рукоять меча, рассыпавшиеся неровные матовые бусины…