Артур Баневич - Где нет княжон невинных Страница 24

— Рррруки вверррх! — потребовал крикун, неожиданно оказавшийся рядом с домом. Дебрен подумал, что тот отрезает ему отступление, но сейчас было не до того. Он пытался использовать единственную возможность убить грифона. Единственную — потому что при ударе волшебная палочка, которую он сжимал в зубах, чудесным образом превратилась в груду снега. Правда, тоже волшебного, но бесполезного в борьбе.

Когда Пискляк вынырнул из мрака, сломав при этом с полсотни веток и исчезнув в туче сбитого с них снега, оказалось, что снег не только не полезен, но и вреден.

Дебрен дернул спусковой крючок, механизм почти раскрутился до конца и почти освободил тетиву. Почти.

— Старрогорооодец победирр! — в очередной раз прокричал тот, кто был сзади. И оказался прав. Только благодаря снежному облаку грифон потерял цель и не разорвал человека. Дебрен закончил бы жизнь так же, как несостоявшийся отец Петунки, но его спасли кол и стремление чудовища к совершенству. Орлиные глаза не подвели в снежном тумане, клюв угодил точно в центр туманно очерченной фигуры врага, и Пискляк с присущей быкам инерцией рубанул головой по колу.

— О куррр…

Крикун не докончил. Блеснуло. Раскрываемая с размаха дверь трактира столкнулась с маленьким ассистентом грифона, и уродца откинуло далеко за деревянную дорожку.

Особого значения это не имело. По правде говоря, не имело никакого. Значение имел только Пискляк. Столкновение с колом вызвало у него сильное сотрясение — типичный постколостолбовый шок. Поднимаясь на ноги, Дебрен даже надеялся, что двухсотлетней войне приходит конец. После того как кол толщиной в стопу расщепился пополам, наклонился на три румба и уподобился пьяной руне «У», ни одно випланское животное не удержалось бы на ногах. Особо крупные, возможно, сохранили бы сознание, но даже у них не было бы ни сил, ни желания продолжать борьбу.

У грифона были. Он не убил Дебрена только потому, что до того чародей получил по голове падающим колом и рухнул вне досягаемости Писклячьих лап.

Завязший в расщепленном дереве клюв испустил приглушенный рык. Грифон поднялся на непослушных лапах, упал на колени, снова поднялся. Он был ошарашен и взбешен. И совершил очередную ошибку, пытаясь достать крылом то, что не мог достать когтем, но тут в нем пробудился инстинкт прирожденного убийцы, и его движения стали более осмысленными. Грифон оставил в покое человека, уперся лапой в столб и принялся выдергивать из него клюв.

Дебрен, одуревший после двух ударов по голове лишь чуть меньше грифона, стоял на коленях в сажени от него и, не прекращая, дергал спуск арбалета. Он как загипнотизированный глядел на странные полукошачьи-полуптичьи пальцы, достаточно длинные и гибкие, чтобы ухватить самые большие предметы.

— Назад! Куда ты, дурная коза?!

Он не видел ее, но слышал, как она мчится длинными прыжками напрямик сквозь заросли малины. Как переворачивает один за другим стоящие там ульи и начинает кричать. В крике были и страх, и бешенство, но грифон услышал исключительно вызов. Мощным рывком он высвободил клюв и следующим рывком должен был достать Дебрена. Однако этой ошибки он не совершил.

Ленда тоже не совершила ошибки. Если не считать бегства от Збрхла и галопады через набитый чудовищами двор. С алебардой, которую, судя по тому, как она ее держала, явно перепутала с копьем.

Дебрен тут же забыл о борьбе с заснеженным механизмом спуска. Вскочил, прыгнул навстречу — может, девушке, может, грифону. Скорее — грифону. Если бы столкновение произошло так, как он себе представлял, он сделал бы с Лендой то, что мгновением раньше сделал с ним кол. Но, пожалуй, не больше; мысль использовать гангарин пришла слишком поздно. Однако Ленда не была типичным довеском к золотым волосам и синему платью с оборками. Она не перепутала тяжелой алебарды с легким копьем, а грифона с оленем. В тот момент, когда уродец начал поворачивать орлиную голову в ее сторону, она воспользовалась тем, что алебардой была занята только одна рука. И что Пискляк не успел ее рассмотреть.

Ленда была уже близко, поэтому кудабейка, которую она держала в левой руке, выполнила свою задачу. Порция выброшенной пружиной смеси дроби и сечек угодила грифону в район хвоста. И обманула его.

Что-то укусило его сзади, что-то странное, безголосое, а значит — самое страшное из трех противников. Полосатое тело закружилось, могучий крючковатый клюв пробил пустоту. Кудабейка, на первый взгляд совершенно бесполезная, но, как оказалось, приносящая пользу, полетела в кусты. Шум заставил Пискляка заколебаться, пропустить нужный момент.

— Беги!!! — взвизгнула девушка, хватая древко алебарды обеими руками и нанося сильнейший удар от плеча.

Воспользуйся она копьем, грифон получил бы локоть стали и дерева в грудь. Однако алебарда — не копье. Грифон ударил сбоку, острие подскочило, угодило ему в хребет. Острым, но слишком широким лезвием топора.

— Стреляй, Дебрен!

Он попытался. Ударил кулаком сверху, потом снизу коленом. Выбил немного снега из собачки — и все.

— Вон, говнюк! — Петунка прибежала по центру дорожки, размахивая метлой. — Пшел!!!

— В мойню! — Дебрен схватил арбалет в правую руку, а пять пальцев левой сложил щепотью, направив на грифона. Топор погрузился неглубоко, не грозя зверю серьезным повреждением, однако, пока рычащий от боли и злости Пискляк мчался к Ленде, сталь держалась в ране.

— Беги, Дебрен! — Голос девушки, о диво, звучал совершенно спокойно. Возможно, потому, что ей уже не надо было придавать себе смелости, выворачивая легкие наизнанку. Все сделалось убийственно простым: она могла либо удержать алебарду в ране, удержать дистанцию и удержаться на скользящих назад, широко расставленных ногах — либо умереть. Дебрен, у которого мелькнула мысль заменить ее у древка, отказался от этого сразу. Для такого маневра не было времени.

Грифон не столько напирал на Ленду, сколько бежал, толкая ее перед собой. Если б не снег, из-под босых ног девушки наверняка бы сыпались искры. Она удерживала равновесие исключительно благодаря Дебрену, схватившему ее за талию. Арбалет каким-то чудом он не бросил, но из гангарина ничего не получилось.

— С дороги!! — Йежин выскочил из дверей, направляя в спину атакующему Збрхлу кудабейку, которую держал обеими руками.

— С дороги! — гудел, накручивая топором мельницу, Збрхл.

— Пшел вон!! — верещала, тряся головой, Петунка.

Дебрен не поверил, увидя, как чудовище быстро оглядывается, неуверенно переступает лапами, явно упускает случай. Когда Петунка добралась до его зада, грифон отскочил. Скорее всего — вовсе не потому, что метла шлепнула его по тому же месту, куда попала дробь. Это больше походило на страх перед человеком, нежели перед болью.