Андрей Морголь - Арсенал эволюции [= Онкоген] Страница 24

— Они, сударь, сделаны из очень редкого материала, добываемого в самом сердце Ледяных скал! Я эти когти еле раздобыл! Да! Лезвия острейшие, волколака на две части… Что вдоль, что поперек… В один присест… И точить не надо — не тупятся! Материал, как я говорил уже, редкий — лалид! — Кузнец скосил глаза вверх и в сторону, производя вращательные движения свободной от бутылки рукой, словно пытался вспомнить какие-нибудь еще супердостоинства своих когтей.

И тут я с облегчением выдохнул: старый пройдоха просто-напросто набивал цену.

— Сколько? — серьезно и спокойно спросил я.

— Полторы тыщи! — тут же ответил кузнец, выпучив глаза.

Видимо, сам не ожидал, что замахнется на такую стоимость.

Скокс, до этого наблюдавший за всем происходящим со стороны вполне отрешенно, теперь от изумления подскочил на месте и вытянул лицо, будто у волшебника оно было резиновым:

— Каких полторы тыщи? Ты что? Им триста рублей красная цена!

Хм, рублей? Уже интересно!

Настало время вытягиваться лицу кузнеца:

— Помилуйте, ваше могущество, по миру пустите! Перун — он ведь все видит! Отдать такую вещь — и за триста. Я вам сто уступлю!

— Да пропьешь ведь все, какая тебе разница! Четыреста даю!

Солидный волшебник и громадный кузнец принялись торговаться, как две базарные бабки. Подумать только! Да, от подобных типажей я никак не ожидал коммерческих наклонностей.

Азит потихоньку в процессе сделки начал переходить на местный диалект с применением, скорее всего, малокультурных оборотов. Однако чародей оказался полиглотом, отреагировал моментально и принялся угрожать кузнецу своими возможностями. В общем, сошлись на семистах пятидесяти.

Когда мы вышли от предприимчивого кузнеца, выражение лица у меня, наверное, было как у маленького мальчика, которому добрый папочка только что купил ролики. Светилось оно, в общем, словно лампочка на двести ватт. Но мальчиком я никак не был, да и Скокс на доброго походил с большой натяжкой, о чем сразу же напомнил:

— Давай меч — и расходимся.

— А доплата?

— Какая доплата? Я за эти когти столько денег отдал! — возмутился волшебник.

— Ты что, совсем за дурачка меня держишь? Какие-то когти за говорящий меч, который к тому же волколака на две части в один присест! Что вдоль, что поперек! Проверено, между прочим! Подавись ты своими когтями!

— Давай сюда меч, негодяй! — Скокс кипел от ярости. — Ты меня разорить хочешь?

— Разорить? — Мой адреналин тоже разбушевался. — А я тут что в одиночку без денег с этими когтями делать буду? Крестьян втихаря ночью грабить? Мы же договаривались!

Проходившие мимо местные опасливо покосились в нашу сторону и заметно ускорились. Скокс в задумчивости смотрел на меч.

— Ладно, сколько тебе надо?

— Пятьсот рублей! — констатировал я.

— Ты что, коня купить решил? — с удивительным спокойствием отреагировал кудесник.

— Коня? Нет, с транспортом пока повременим. Здесь останусь, подожду. Может, свои объявятся.

Скокс на секунду застыл в размышлениях, затем достал из-за пазухи потертую котомку, отслюнявил оттуда пять бумажек и презрительно протянул их мне:

— Держи.

Я взял деньги, пересчитал, немножко не понял, еще раз пересчитал, а когда полностью дошло, злобно нахмурился:

— Скокс! Что ж ты, скотина, делаешь? Совсем за дауна меня принимаешь? Думаешь, я десятку от сотки отличить не могу? — Я демонстративно повертел у хитрого волшебника перед носом одной из десятирублевок. — Думаешь, дал полтинник — так я и побегу радостно петушков на палочке скупать?

— Мало ли. А вдруг? — пожал плечами волшебник и беспрекословно выделил оговоренную сумму.

Я убедился, что на этот раз все чисто, и передал чародею меч. Получив то, что хотел, Скокс было намылился уйти, не попрощавшись, но меня мучила одна нестыковочка:

— Один вопрос можно?

Чародей изобразил внимание.

— Я, конечно, понимаю, что на меня твои штучки не распространяются, но все равно. Что тебе стоило не возиться со мной, а щелкнуть пальцами — и вся крестьянская братия разорвала бы меня на куски?

Скокс поднял руку с мечом и тихо буркнул:

— Он попросил, — а затем развернулся и зашагал прочь.

Вот оно как!

Пока я недоуменно чесал в затылке, чародей уже скрылся за ближайшими лачугами. Зато нарисовался какой-то доходяжный сельский житель, отрешенно продефилировав рядом. Так, ну-ка сюда! Я словил его за рукав и подтянул к себе:

— Где Горлан? — спросил я, нахмурив грозно брови.

Решил, что надо сразу серьезно тут себя поставить.

— До-дома, народ принимает… — Видимо, подействовало: мужичок от страха и почтения стал заикаться. Хотя, может, он всегда такой…

— Где — дома? Веди давай, джи-пи-эс-навигатор.

Крестьянин послушно сопроводил меня по кривым улочкам, остановился возле вполне презентабельного сруба, что-то промямлил в воротник и спешно ретировался. Вот она, значит, резиденция начальника. Домишко хоть и одноэтажный, однако выглядел покрепче остальных плюс выделялся большой крытой верандой, на которой, оседлав широкие лавки, томилось в ожидании своей очереди несколько посетителей. Из-за мощной деревянной двери слышался шум отчаянной перебранки. Что ж, если взялся гнуть понты перед местными жителями — значит, придется ломиться вне очереди, да еще и в гущу конфликта. Сделав рожу кирпичом, как принято в наших поликлиниках, я важно прошествовал мимо ждущих аудиенции крестьян, постучал в дверь, прочистил горло и вошел.

В большом светлом помещении стоял огромный стол, по сторонам от которого сидели и хаяли друг друга на родном языке дородная бабища и плюгавый мужичок с проплешиной, которую отчасти компенсировала торчащая во все стороны бороденка. А посредине, за самим столом, сидел Горлан, в отчаянии сжимая руками голову, и периодически вращал глазами то в сторону одного, то другого спорщика. Завидев меня, он радостно вскочил и замахал руками:

— А! Вот, вот наш гость, Арсенал! Добро пожаловать. — Крестьяне заткнулись и посмотрели в мою сторону. — Волк знает что творится, скажу я тебе, волк знает что! И вот так — почти каждый день! Уж и не знаю, что с ними делать, — Горлан махнул на своих посетителей. — Из-за такого пустяка — и сразу к старосте! Вот скажи ты мне, Арсенал, как тут поступить? Эта, — градоначальник ткнул пальцем в женщину, — говорит, что сосед поймал ее гуся, отрубил ему голову, ощипал и собирался сварить. А он, — палец Горлана перешел на мужичка, — твердит, будто гусь сам пришел к нему во двор уже ощипанным, сунул голову в калитку, а ее захлопнуло ветром.