Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки Страница 24

– Да ну зачем мне! Не буду я ломать свой бизнес ради каких-то призрачных богатств! Да это еще вилкой по киселю писано, что прибыль будет! Да не уговаривайте вы меня! У меня квоты, у меня каналы налажены под один продукт, у меня партнеры! Нет, я вам по-русски говорю – нет!

Василий слышал в основном голос Шишакова, его собеседник говорил слишком тихо, но вот беседа перестала быть «томной» – тот, второй, тоже повысил голос:

– Ну вот что, Яков Михайлович! Я и не предполагал, что вы сразу согласитесь с нами сотрудничать, хотя, в сущности, речь идет о пустяке. От вас требуется лишь одно: оформить документы на провоз, сделать накладные, прикрыть отчетность. И вам в карман ежемесячно – пятьдесят тысяч зеленых! Разве плохо? Чего молчите?

– Хм... – кажется, Шишаков дрогнул. Василий почувствовал, как в Якове Михайловиче начали бороться бесы. С точки зрения Бутырина, ничего особо «криминального» незнакомец Шишакову не предлагал – подумаешь, документы «залипить», эко дело! А выгода-то какая! Правда, как бы тут не были замешаны наркотики...

Но тут Шишаков неожиданно выдал то, чего, видимо, говорить не должен был. Он похмыкал-похмыкал да и грянул:

– Втемную меня решили развести?! Думаете, я не знаю, какие там деньги? Да Самир мне три дня назад всю схему выложил – на блюдечке. Моя доля – не менее тридцати процентов. Да, именно так: тридцать процентов! Тогда имеет смысл продолжать разговор ...

Вдруг монолог бывшего Бутыринского шефа прервался на полуслове, словно ему сунули в рот кляп. Наступила зловещая тишина, и Василий внутренне похолодел от недоброго предчувствия. Ему сразу захотелось тихонечко выпрямиться и на цыпочках «свалить» со двора, но тут в тишине отчетливо раздался металлический щелчок и сразу за ним – холодный голос незнакомца:

– Мне очень жаль, Яков Михайлович, но вы, как выяснилось, знаете очень много лишнего. Золотое правило коммерсанта: «Молчание – золото!» Вы про него забыли. Ваша осведомленность делает вам честь, разумеется, но озвучивать ее было вовсе необязательно. Самир... С ним тоже разберутся. Но так даже лучше – теперь вы знаете, на что идете. Итак, я спрашиваю последний раз – да или нет? Но теперь в случае вашего отказа я не смогу просто так уйти. Мне придется...

– Я... никому не скажу, клянусь! – быстро и глухо перебил незнакомца Шишаков, и в его голосе зазвучал откровенный испуг: – У меня же дети... Да и как я могу согласиться, ведь в случае провала я подведу всех моих партнеров... Меня посадят, а семья... Эх, как вы не поймете! И потом – я же не знаю, даже не догадываюсь, что вы собираетесь прятать в этих брикетах! Честно! Я буду молчать, поверьте!

– Верю, – тихо ответил незнакомец, и тут же раздался негромкий хлопок, как будто лопнула туго натянутая ткань. Хлопок и сразу – звук повалившегося тела... Затем наступила тишина, и до Бутырина отчетливо донеслись чуть слышные и при этом приближающиеся поскрипывания – незнакомец шел к выходу с веранды.

Василий вскочил и бросился бежать вдоль дома к калитке. От страха у него мгновенно похолодело все внутри, ладони вспотели, а в голове билась только одна мысль: быстрее, быстрее, быстрее!

Он промчался по двору, выскочил через калитку на улицу, перебежал дорогу и нырнул за высокий грязный сугроб. Там, утонув в снегу по колено, он присел на корточки и, высунув голову, начал наблюдать за воротами.

В голове у Бутырина царил полный раздрай. То, что незнакомец убил Шишакова, у него не вызывало сомнений. Яков Михайлович узнал о чем-то таком, о чем знать не должен был, а в довершение всех бед еще и отказался сотрудничать с этими... с этим... с этой... Кто был в гостях у Шишакова, Василий так и не понял и теперь, сидя в кустах, намеревался разглядеть лицо – ведь если Шишаков убит, ему придется вызывать милицию, «Скорую» и так далее...

От этих мыслей у Бутырина внутри все заныло – он представил стражей порядка, с которыми придется объясняться, протоколы, повестки, похороны, слезы родственников...

Но тут зеленые ворота шишаковского дома распахнулись от сильного толчка изнутри, спустя несколько секунд из них вынырнул серый автомобиль, и Василий аж заскрипел зубами от собственной недогадливости – стекла-то тонированные, мать их!

Но пока он силился хоть что-то различить за бликующей лобовухой, машина развернулась боком и резво помчалась по обледенелой дороге между коттеджами, вздымая снежную пыль. И тут Бутырин вторично сел в лужу – он не разглядел в этой пыли номера. Только и запомнилось, что цифр много, да буквы: «Р» и «J».

Где-то с подвыванием залаяла собака. Неяркое солнце равнодушно смотрело на сидящего в снегу человека, и Бутырину почудилось, что светило своим цветом напоминает проклятые желтые глаза проклятой девчонки, подошедшей к его автомобилю в тот трижды проклятый день...

...Когда машина убийцы скрылась из виду, Василий выбрался из сугроба и побрел к открытым воротам. Протопав по двору, он замер у двери, ведущей на веранду. Той самой двери, возле которой завязывал шнурок. Распахнув ее, Бутырин сделал шаг – и замер, пораженный...

Грузное тело Шишакова лежало на боку, возле опрокинувшегося плетеного кресла. Большая голова с широким, «марксовским» лбом, оказалась неестественно повернута и смотрела мертвыми глазами в потолок. Прямо посредине лба виднелось небольшое, с мелкую монетку величиной, темное отверстие, без ожидаемых подтеков крови вокруг. Но вот там, где должен был быть затылок, Василий увидел какое-то месиво из окровавленных, спутанных седых волос, чего-то желтоватого, кашеобразного. По выскобленным деревянным доскам пола расползалось широкое кровавое пятно...

Несколько секунд он стоял, как парализованный, потом опомнился, схватил со стола полотенце и прикрыл им голову Шишакова.

– Прощай, Яков Михайлович, ты был хорошим человеком... – буквально заставил себя произнести Бутырин, потому что мысли его занимало сейчас совсем другое.

Первым делом нужно вызвать милицию. Судя по всему, в доме никого не было – стояла нереальная, адская тишина, только все лаяла и лаяла на другом конце поселка все та же дурная псина.

Василий шагнул с веранды в комнату и первое, что бросилось ему в глаза – на столике у камина лежал хозяйский мобильник и небольшая пачка долларов...

...Доллары он взял. Там была ровно тысяча – как раз та сумма, которую Бутырин просил у Шишакова. Может быть, кто-то сказал бы про него, что, мол, это подлость и мародерство, но Василий очень нуждался в этих деньгах, и потом – все равно Шишаков намеревался дать их ему!

Сказав себе: «Я верну их, обязательно верну... вдове или детям», Бутырин положил тоненькую пачечку долларов в карман и взялся за телефон. Немного помучавшись с неизвестной системой, он набрал наконец «02» и вытер со лба вдруг выступивший пот...