Сергей Булыга - Черная сага Страница 24

– Так и лежи. Не смей вставать! А я буду сидеть и тихо говорить. Пусть те, кто пожелает нас подслушать, подумают, что мы говорим об очень серьезных и тайных делах. Потом, когда мне надоест, я разрешу тебе подняться. А пока, пес, лежи! Я так хочу! Понял?!

И он лежал. Он даже головы не поднимал, не шевелился – вот до чего они боятся меча Хальдера! А я сидел над ним и говорил. Всё говорил! Так, я сказал, что вот я отправлюсь в Руммалию и разобью там Цемиссия, возьму Город и отдам его на разграбление на десять дней. Пусть мои воины берут там всё, что им захочется! А сам же я возьму себе только жену. И я не буду ее долго выбирать, я даже не буду спрашивать, хороша ли она из себя. Я только скажу, что хочу взять в жены дочь Цемиссия! И так оно и будет, Верослав, Цемиссий сам мне ее приведет! И там мы свадьбу и сыграем, и будет она по тамошним обрядам. Потом, когда вернемся сюда, мы с ней придем к нашим кумирам, они нас благословят, и будет еще одна, теперь уже настоящая свадьба. А потом у нас будет много сыновей – ровно двенадцать. Двенадцать сыновей – это двенадцать младших ярлов. И я их посажу в Тэнграде, Ровске, Глуре, Уллине и во всех прочих ярлских городах. А вас, нынешних ярлов, то есть всех моих нынешних тайных врагов, я приведу на капище и там казню, сожгу, а ваш пепел прикажу развеять на ветру. Так будет, Верослав! Так завещал мне Хальдер: одна Земля – это одна семья, вот так! И он был мудр, Хальдер: хоть я убил его, но он меня простил. А если ты не веришь, что простил, так я потом еще раз у него спрошу – при всех спрошу, а ты послушай! А еще… Ну, и так далее, ну, и еще много других подобных слов было мной тогда сказано. Это, конечно, было очень глупо. Но я тогда был в очень сильном гневе! И со мной был волшебный меч, я ничего не боялся, я был очень храбр. Да и потом я уже знал, что первым я прикончу Верослава. И сделаю это сегодня же!

Но день тогда еще только начинался. Натешившись позором Верослава и рассказав ему всё, что хотел, я разрешил ему встать и сказал:

– Я мог убить тебя прямо сейчас. Но я не хочу спешить. Потому что прежде всего нам нужно распрощаться с Хальдером, а уже только потом наступит твое время. А пока иди и прикажи, чтобы уже начинали.

Он поднялся, как побитый пес, и так же, как побитый пес, то есть не глядя мне в глаза, вышел и закрыл за собой дверь. А я сперва закрылся на засов. Потом достал свой меч и опустил его в ножны Хальдера. Честно сказать, мне было очень страшно… Но его ножны приняли мой меч! Мне сразу стало весело. Я спрятал свои ножны под тюфяк, а ножны Хальдера – с моим уже мечом – приладил к поясу, потом одернул плащ, чтобы ножны были меньше заметны. Мой плащ…

Нет, не так! Плащ – это руммалийское слово. Всю прошлую зиму Хальдер нещадно донимал меня тем, чтобы я выучил их собачье наречие, толмач дневал и ночевал у нас, вот почему я никак не могу отвыкнуть от некоторых руммалийских слов… Но дальше! Так вот, мое корзно было обшито горностаем, и оно было достаточно длинное, так что Хальдеровых ножен из-под него почти что не было видно. Так, хорошо, подумал я тогда, я это очень ловко подменил…

Ха! «Подменил» – это я еще раз повторил про себя это слово. Вот и Верослав, тут же подумал я, только что назвал меня подменышем. А раньше он такого говорить не смел – страшился. Ну да теперь они все осмелеют. Да они же теперь только и ждут того, когда Хальдер уйдет и заберет с собой свой меч, которого все они просто до безумия боятся…

А вот дальше я об этом думать не стал! Потому что мне стало смешно! Потому что я уже подумал о другом – о том, что ножны остались при мне! И письмена на них! Вот то-то же! И я прошел к двери, открыл ее, склонился над лестницей и закричал:

– Поднимайтесь!

И там почти сразу ударили в бубны, завыли в рога…

Потом было много всякой неприятной суеты, которую я плохо запомнил. А потом мы несли Хальдера на кумирню. Я шел впереди всех и держал перед собой волшебный меч. Я знал, что пока он при мне, мне ничего не страшно. А что будет потом? Размышляя таки образом, я оглянулся на Хальдера раз, я оглянулся два…

И Хальдер улыбнулся мне. И мне сразу стало легко, потому что я подумал, что он, значит, и в самом деле простил меня. А если даже не простил, то он ведь все равно очень хорошо понимает, что только я один и могу удержать эту Землю в единой руке. А как только меня убьют, так тут сразу всё развалится. Первым от нас отложится Тэнград, а за ним сразу Ровск и Глур. А Владивлад, тот вообще пойдет прямо сюда, на Ярлград! И многие с ним станут заодин. Но Владивлад недолго будет тешиться, потому что уже следующей весной сюда придут большие корабли, а с них сойдут на берег никогда не виданные здесь воины, построятся в когорты и очень громко закричат на не слыханном здесь раньше языке. И на этот их крик по сходням с головного корабля мерно процокают копыта, и Цемиссий – а кто же еще?! – как всегда, на белой лошади и в красных сапогах, в красном плаще и в красных латах ступит на эту Землю. На мою Землю, Хальдер, слышишь?! И на твою, потому что это ведь ты ее собрал. Так помоги мне, Хальдер, не оставь меня! А я тебе за это…

Но что ему будет от меня «за это», я тогда так и не придумал.

И вот мы пришли на кумирню, поставили корабль. Какой-то черный, обожженный человек сказал мне: «Меч!». И он был прав, потому что и действительно уже было пора начинать. И я поднялся к Хальдеру и подал ему меч, шепнул ему: «Прости». И услышал: «За что?». «За всё», – сказал я. Он мне не ответил. Тогда я прошептал: «Хрт, Макья, не оставьте!» – и сложил пальцы крестиком, быстро спустился с корабля и приказал подать огня.

Но тут вмешался Верослав и начал требовать, чтобы вместе с Хальдером мы сожгли и его воинов. Меня это очень рассердило. Мы же никогда так не делаем, это не наш обычай, у нас каждый уходит только сам по себе. Быть может, Верослав хотел разгневать Прародителей, подумал тогда я. Или он затеял это для того, чтобы Хальдер отвернулся от меня, когда я откажу ему в этой жертве? Могло быть и так. А могло и иначе. Но я все равно сказал, что не позволю, чтобы вот так запросто жгли моих воинов. А Верослав опять сказал свое. И вот тогда я схватился за меч. Я был в ужасном гневе! Я думал: вот сейчас здесь всё и кончится и всё решится – я или он, пора!

Но Верослав вдруг оробел и согласился, сказал, что воинов мы жечь не будем. Эта его внезапная уступчивость меня тогда сильно удивила. Только потом уже, когда горел корабль, я понял, что его так напугало – это Хальдеровы ножны, вот что! Я же когда брался за меч, то распахнул корзно, и Верослав увидел их. И это его очень сильно поразило, лицо у него сразу стало белое, и он уже не смел мне перечить. Потому что он же тогда сразу понял, что Хальдер, как и прежде, на моей стороне, если он взял у меня только меч, а ножны оставил. А ведь мог их забрать, когда я поднимался к нему на корабль, или вообще он мог оставить меня там, рядом с собой. Вот как, наверное, подумал тогда Верослав. А, может, и совсем не так, я этого не знаю и, может, совсем никогда не узнаю. Но зато я вот что знаю совершенно точно: что Верослав тогда молчал. И молчали волхвы!