Светлана Багдерина - Срочно требуется царь Страница 24

— Всех по хозяйству разогнала, — с несколько натянутой улыбкой махнула сухонькой ручкой старшая воспитательница, глядя куда-то за спину Ивану. — А сама я, наоборот, к вашему высочеству ходила… тоже пообчаться хотела… с вашего высочайшего дозволения…

— Да? — удивился такому совпадению тот и сразу забеспокоился. — Что-нибудь случилось? Что-то срочное? Давайте, пойдем ко мне в кабинет Вранежа!.. Хотя, наверное, лучше здесь — чтобы вам не подниматься высоко?

— Вот спасибо, ваше высочество! Пожалели старуху… А то ноги-то, чай, у меня не казенные, семьдесят лет, почитай, меня носят, почти сносились уж… Чего их лишний раз маять… Давайте, присядемся тогда, что ли. В ногах правды нет, — оживленно и несколько нервно заговорила старая воспитательница, упорно не глядя на Ивана, и указала на ближайшую скамью.

— Давайте, — с готовностью согласился лукоморец и подал пример.

— А поговорить я хотела… про это… то есть, просить вашу милость… об одной милости… не сочтите за неблагодарность… право… как бы это по-благородному высказать-то… чтобы не вы не подумали… будто мы… то есть, я… — истратив все околичные слова и не найдя понимания на лице собеседника, старушка стушевалась и умолкла.

— А я… собирался с вами поговорить… со всеми… в смысле, вынести вопрос на обсуждение… — принял, запинаясь и конфузясь, выпавшее из слабых старушечьих рук знамя царевич. — Вы, наверное, уже догадались о повестке… Нет, я не настаиваю на толерантности… Но если бы вы могли немного… проявить долготерпение… еще… сколько-нибудь… недолго… то мы бы пришли к консенсусу… то есть, я имею ввиду, чтобы вам было понятней, что финансово-экономический кризис достиг фазы перманентного надира…

Матушка Гуся не опознала бы повестку консенсуса финансово-экономического кризиса, даже если бы она перманентно надиралась у нее на глазах. Но она прожила на Белом Свете достаточно, чтобы узнать один из его универсальных законов: если кто-то вдруг заговорил непонятными фразами и начал ни с того, ни с сего заикаться, то речь должна пойти либо о любви, либо о деньгах.

Методом исключения она довольно быстро остановилась на втором варианте.

— Ну, что уж мы, за границей, что ли, живем, — обижено заморгала она на Ивана. — Что ли уж мы не понимаем, какие у нас временные трудности и как ваши высочества с мужиками из министеров из сил выбиваются, чтобы Постолу жисть наладить? Всё ведь понимаем… Но, с другой стороны, людям и того хочется, и другого… В смысле, и первого, и второго… И канпота… по праздникам… И мы тут с нашими женчинами поговорили намедни, и они наказали мне передать… то есть, спросить отрядили… поручили… поинтересоваться… то бишь… Не соблаговолит ли ваше высочество… как оплату за неделю… нам циферками дать?

И, видя недоуменную физиономию его высочества, тут же торопливо пояснила:

— Заколдованную циферку, я имею в виду, ваше высочество… Которую для сугреву используем… Шибко на дровах сэкономили бы мы дома, с ней-то. В карман одну положил — и тепло. Али в кружку — и вода теплая… А две на кружку — так и кипяток. А другая, которая для свету — тоже вещь полезная. А Находка ваша, поди, новые наговорит, а?..

Иванушка с сомнением нахмурился, сложил губы в задумчивую гримасу, почесал в затылке, обдумывая неожиданное предложение и, наконец, нерешительно кивнул.

— Ну, если вы хотите… циферками… Но… сколько… в неделю?..

Вопрос не застал матушку Гусю врасплох.

— По четыре в неделю мы с нашими женчинами договорились, ваше высочество. Две таких, да две таких. Мы уже и с лавочниками про то говорили — они поперва-то не поверили, а потом, когда мы их убедили, сказали, что на обмен товару дадут.

Ликвидность такой необычной монеты оказалась решающим аргументом для Иванушки.

— Хорошо, я поговорю с Наход…

Из-за закрытой двери, из столовой, донесся стук, грохот и душераздирающий вой двух десятков сорванцов, представляющих теперь, что они — летучие пигмеи-камикадзе из Центрального Узамбара.

Нечистая совесть подбросила лукоморца как батут, и он едва не бегом устремился к выходу, оставив почетную обязанность ничего пока не подозревающей матушке Гусе единолично отражать вторжение рогатых бодуинов в Слоновье королевство.

— …кой!.. А сейчас мне срочно надо бежать! До свидания!.. — слова прощания донеслись до ошеломленной таким маневром старушки уже из коридора.

Наверху, в кабинет, его уже поджидала Серафима. Но не успел Иванушка обнять ее и рассказать, как сильно он за нее беспокоился, как нервничал и как места себе не находил, пока она блуждала по лесам, как в дверь робко постучали, чтобы не сказать, поскреблись, и на пороге пред светлые очи предстала целая делегация стыдливо прячущих глаза ремесленников.

Нездорового вида узколицый человек, представившийся головой артели столяров, делавших кровати для беспризорников, лысеющий кривоногий сутулый коротышка — портной и худой старик — сапожник, тоже обеспечившие ничейных постолят необходимым, поздоровавшись, вразнобой откашлялись, пробормотали что-то невразумительное о погоде и замялись.

Ивану эти признаки были уже знакомы, и диагноз он поставил быстро и безошибочно.

Лекарство от безденежья для рабочего класса было таким же, как и для воспитателей, и через десять минут артельщики ушли, довольные обещаниями невиданных чудес октябрьской магии в награду за их скромные труды.

Иванушка проводил ходоков виноватым взглядом.

— Хорошо, что они согласились принять вместо денег Находкины амулеты, — невесело подперев щеку кулаком, проговорил он.

— А больше у нас все равно ничего нет, — хмыкнув, резонно заметила Серафима. — Не согласились бы — сидели бы и ждали, пока в городской казне не завелась бы монета. А столько люди не живут.

Супруг ее и рад бы был поспорить, но аргументов у него не было ни единого, и поэтому только грустно вздохнул, и едва собрался поведать любимой жене, как сильно он за нее беспокоился, как нервничал и как места себе не находил, пока она блуждала по лесам, как на прием к его лукоморскому высочеству ввалилась шумно спорящая компания министров — ковки и литья, полезных ископаемых и торговли и коммерции. Как договаривались раньше, они пришли составить план завтрашней вылазки на хорохорско-сабрумайский тракт на перехват заграничных хлебо-, овоще- и прочих-продуктов-торговцев. И Серафима, послав озабоченному царевичу воздушный поцелуй, который означал, что она, безусловно, знает, как сильно он за нее беспокоился, как нервничал и как места себе не находил, пока она блуждала по лесам, отправилась на их новый монетный двор.