Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король-консорт Страница 24

Я сказал понимающе:

— Что, настолько обрыдло торчать, как петух на заборе?

— Еще как, — ответил он честно.

— Хорошо, — сказал я. — Пойдем. Не люблю сидеть без дела.

— А пировать? — спросил он.

Я отмахнулся.

— Это тоже не дело, а завершение дела. Пировать просто так… это позор. Пир должен быть только после победы!

Он послушно пошел следом, едва не наступая от усердия на пятки, хотя я спускался не так уж и важно, все равно никто не видит и не оценит.

— Тебя как зовут? — спросил я.

— Франк, Ваше Высочество.

— Иди вниз, — распорядился я, — и скажи во дворе, чтобы оседлали моего вороного и что-нить поплюгавее для тебя. А я пока поднимусь к себе, собаку надо взять.

Он ухмыльнулся.

— Это обязательно. Они жутко обижаются, если оставлять дома.

Бобик ринулся мне на шею, исцеловал, как-то почуял издали, что сейчас отправимся хотя бы в короткий поход, это же так интересно — видеть новые места!

— Даже кухню оставишь? — спросил я. — В самом деле преданный друг.

Он тяжело вздохнул, кухню оставлять всегда жалко, но что поделаешь, просторы зовут и кличут, нельзя не откликаться на их зов.

Глава 12

Когда мы вышли во двор, Франк уже помогал седлать, не доверяя конюхам, крепкого буланого коня, где только и присмотрел такого красавца, а мой Зайчик стоит смирно, даже не замечая испуганного и напряженного как струна конюха, что держит его повод и делает вид, что это он отважно вывел этого зверя из конюшни.

Франк, завидев нас, ухмыльнулся и, затянув подпругу, лихо поднялся в седло. Зайчик подставил бок, я прыгнул в седло, не коснувшись стремени, как не побахвалиться, когда вон в окно выглядывают две женские мордочки, а Франк разобрал повод и крикнул:

— Эй там, морды!.. Открыть ворота людям.

Бобик, показывая, что он тоже людь, первым проскочил в щель, не дожидаясь, пока распахнут во всю ширь.

Я крикнул предостерегающе:

— Бобик, не туда!.. Шателлен подождет, сперва во-о-он туда, видишь там искорку?.. Или для тебя не искорка, я ее тоже сейчас не вижу, но там растет ман-тикора… тьфу, мандрагора.

Он не дослушал, ринулся в ту сторону. Мы проехали через ворота, Франк оглянулся и недовольно пробурчал:

— Не нравится мне наш священник.

— Чего?

— Мог бы благословить на дорогу…

— А как у него служанка? — спросил я.

— Хороша, — ответил он в удивлении. — А что?

— Королева Маргарита, — сказал я, — правительница Наварры, как-то сказала, что легче расторгнуть сотню браков, чем разлучить одного священника с его служанкой.

Он ухмыльнулся.

— Это точно!

— Мне он тоже не понравился, — сказал я. — Зануда, а не воин.

Он удивился:

— Священник должен быть воином?

— Царство Божье, — сказал я патетически, — нужно защищать, как любое другое царство.

Он покрутил головой, для него это сложновато, да я и сам не знаю, зачем сказал, вообще идея свернуть с прямого пути в Шателлен для пока не так и нужного разговора с королем Бурнандии кажется все более неуместной.

А завтра, когда дурь пройдет и жалость к юному барону Джильберту еще повыветрится, уже могу и совсем передумать делать этот пока что лишний крюк. Сейчас нужнее знать, какую позицию занимает Найтингейл, чтобы увереннее разговаривать с Барбароссой, а не поддаваться мелким человеческим слабостям, оправдывая их высокими словами.

Кони пошли напрямик, оставив дорогу далеко в стороне. Бобик понесся вперед, опять же каким-то образом сообразив, что нужно туда и никуда иначе, только по дороге все же ухитрился изловить здоровенного толстого барсука и принес его, отчаянно брыкающегося.

Я указал взглядом на Франка, Бобик сунул ему прямо на седло, Франк едва успел подхватить, как Бобик умчался.

Барсук ухитрился вырваться, шлепнулся на землю, но Франк уже пришел в себя, пустил коня следом и молодецким ударом меча пригвоздил его к земле.

— Первый раз, — крикнул он, запыхавшись, — барсука мечом… Век учись, Франк, сотником станешь… А какой толстый!

Я выждал, когда подхватит добычу и привяжет позади седла, молча пустил Зайчика вперед. Дороги все еще нет, но уже видны оттиски копыт, а дальше начали появляться и следы подошв.

Вскоре я рассмотрел далеко впереди некое строение, приземистое и продолговатое, словно конюшня на полсотни коней.

Встретили крестьянина, что несет со стороны леса на спине вязанку сухого хвороста. Я остановил его жестом, так же молча бросил серебряную монету.

Он ловко поймал свободной рукой, ею же сорвал шапку с головы и низко поклонился.

— Здравствуйте, благородные лорды! Сразу видно, что благородные, не жалеете монетку для бедного человека…

Я прервал:

— Скажи, в том направлении вроде бы растет мандрагора. Местные, думаю, все знают?

— Растет, — ответил он с поклоном.

— Но что там за домик? — спросил я. — Если мандрагора так страшна, то кто рискнул поселиться так близко?

Он ухмыльнулся.

— В этом домике, как вы изволили выразиться, поселились люди, которые умеют… Колдуны, проще говоря. А еще набрали себе туда народу для защиты, как говорят, хотя врут, конечно…

— Почему врут? — спросил я.

Он пожал плечами.

— А кто туда сунется? Не-е-ет, готовятся расширять свои земли. Потому и набирают сильных мужчин, дают им оружие… В нашу деревню тоже приходили, сманивали. Трое наших ушли, соблазнились большими деньгами и добычей.

— Даже добычей, — пробормотал я. — Ладно, иди. В самом деле, появилась сила посерьезнее, чем лорд Чедвик. К счастью, колдуны пока мелкие…

Крестьянин торопливо потащился дальше в сторону спрятавшихся в старом овраге хаток, Франк проводил его взглядом и спросил с надеждой:

— А откуда видно, что мелкие?

— Потому что мелкие, — ответил я. — Поехали.

Вдали раздался дикий нечеловеческий крик. У меня мороз пробежал по всему телу, а Франк выронил меч, повалился на конскую гриву и ухватился за горло.

Я успел перехватить повод его коня, тот в ужасе собирался помчаться прочь, а Франка похлопал по плечу.

— Очнись!.. Все кончено.

Он с трудом разогнулся, лицо белое, глаза полны паники.

— Это кричал, — прошептал он слабо, — корень мандрагоры… Они все-таки выдрали ее из земли…

— И что, — сказал я, — будут варить настойку?

Он прохрипел:

— Если там колдуны, им проще черпать из нее чародейскую мощь вот так сразу…

— Это нехорошо, — сказал я. — Поехали, теперь хоть посмотрим.

— Если покажут, — ответил он с тревогой. — А то и по шее могут дать. Сила делает человека наглым и спесивым.