Двойник. Арка 2. Том 2 (СИ) - Янтарный Дмитрий Страница 25

Я не хочу брать себе в пользование эти силы! От одного их вида у меня кровь в жилах стынет, и мурашки по всему телу. Нет, эту страшную и ужасную силу я копировать не хочу. У меня имеется другое оружие… Алрей уже несколько минут взывал ко мне, прося разрешения поразить врага, но я пока его сдерживала. Ошибаться было нельзя. Всё дальше и дальше я увлекала её, замахиваясь водяным хлыстом, изредка стреляя ледяной стрелой и якобы с большим трудом уворачиваясь от пепельных фаерболов, на которые копия не скупилась. И вот момент настал. Приказ!

И Алрей мгновенно вылетел из браслета, обвивая ворожею. Вот только если все предыдущие жертвы после этого оказывались связанными в полной моей власти, то ворожея явно не собиралась сдаваться так просто. Она завизжала, и я впервые ощутила, как моему оружию оказывают достойное сопротивление. Я так же осознала, что Алрею и в его нынешнем состоянии может быть больно, я на каком-то подсознательном уровне слышала, как скрипят его мышцы и рвутся связки от напряжения. Алмазный наконечник странно замерцал, словно намекая, что силы кулона тоже не безграничны. Ещё немного, и ворожея вырвется! Хватит, довольно! Тут уже не до игры в благородство. Получив новый приказ, кулон приподнял ворожею и швырнул на землю, а в следующий момент её голова с отвратительным звуком ударилась об одну из могильных плит.

Новый оглушительный визг наполнил кладбище. А в следующую секунду ворожея, которую я с таким трудом продолжала удерживать, вырвалась и бросилась в сторону… Одновременно к ней рванули другие копии ворожеи, до того почти задавившие дракона и Сестру своей страшной силой… И через мгновение ворожея предстала перед нами уже в единственном своём экземпляре. Вот только волосы у неё светились вполовину слабее, чем до того светились у её копии, сражавшейся со мной. Но оно и понятно: получив такое тяжёлое увечье, ворожея была просто вынуждена отдать львиную долю сил на то, чтобы не умереть на месте.

Поднявшись, она вновь попыталась атаковать нас звуковой волной, но я окончательно потеряла терпение. Кулон вновь схватил и обвил ворожею, а через секунду я дополнительно пропустила по шнурку к алмазному кулону холод, который ещё больше сковывал и без того ослабевшего врага.

Это продолжалось целых три минуты: ворожея упрямо не хотела сдаваться, прекрасно понимая, что её ожидает в случае поражения. Но, наконец, настал момент, когда её волосы погасли окончательно, и она, дрожа от холода, с трудом выдавила из себя:

— Хв… хв… атит-т-т… по… пощад-ды-ды…

Я приказала кулону вернуться на место, попутно поблагодарив Алрея за такой труд и такое напряжение сил, на которое он не поскупился ради меня. Услышав непонятное довольное ворчание в ответ, я поняла, что мысленно аэрофал уже спит и не стала больше его тревожить и мешать восстанавливать силы.

— Вот так новость, — злорадно сказала подошедшая Матти, отряхивая одежду от земли, — всё-таки ворожея. Да не приблудшая со стороны и не из-под земли вылезшая… Самая настоящая, что жители деревни своими собственными руками взрастили. И главное — как хорошо пряталась! Да уж, теперь многое становится понятным. Такой даже не надо было даже убивать людей. Так, раз в полгода придушить кого-нибудь, чтобы народ ляхи не расслаблял, да питаться их страхом, силой наливаясь, как в сказке…

— Так поэтому ты сказала, что она разожравшаяся? — неуверенно уточнила я.

— А то! Видела сама, как волосья у неё лунным светом сияли? Самые тепличные условия для неё тут, говорю же. Столица далеко, маги далеко, некромантами тут вообще сто лет не пахло. Что хочу, то и ворочу. Эй, подруга, отвечай, как тебя угораздило в ворожеи записаться? Из старух приходил кто да научил?

Вместо ответа девушка заплакала. И Маттика тотчас изменилась в лице.

— Карика…это ты, что ли? — глухо спросила она.

— Откуда… откуда вы знаете моё?.. — неуверенно начала девушка в ответ.

— Да я этот плач из тысячи узнаю, — с горечью хмыкнула Маттика, — знала бы ты, сколько я тебя в детстве качала и воплей твоих наслушалась. А как увели меня отсюда, видно, ты совсем никому не нужна стала. Эх, баба Зуйта, баба Зуйта… Старая похотливая дура, собственными руками ворожею вырастила…

— Не надо так говорить про мою маму, — тихо сказала Карика, — она, конечно, не самая идеальная…

— Ой, Карика, мне-то сказки не рассказывай, — с досадой отмахнулась Матти, — я у вас в доме полтора года жила, и тот факт, что моим местом был угол с соломой и старыми тряпками в сенях, ничего не меняет. Я знаю, насколько весёлой вдовушкой была твоя мамаша, потому как на тебя у неё времени не было вообще. Да и что ж ты думаешь, Сёстры меня ничему не научили? Думаешь, я не знаю, как ворожеи появляются? Прекрасно знаю! Скрывающаяся внутри душа, бьющаяся, точно птица в клетке, от осознания собственной ненужности и никчёмности, порождает колоссальный заряд негативной энергии. Если при этом у человека есть хотя бы минимальный магический дар — рано или поздно он становится дурным глазом, если это парень, или ворожеёй, если это девушка. А дальше — дело техники. Однажды ты заставила ощутить человека страх — и внезапно осознала, что это даёт тебе странные, ранее неведомые, но такие притягательные силы. И пошло-поехало… Скажешь, не так было?

— Так, конечно, — всхлипывая, подтвердила Карика, — Некил, придурок этот, когда мне было шестнадцать, под юбку ко мне полезть вздумал. А случилось это за деревней, так что кричать и звать на помощь было бесполезно. И вот, когда он повали меня и уже собирался с себя штаны стягивать, я внезапно ощутила… это. Мои руки, до того отчаянно сопротивлявшиеся его рукам, внезапно стряхнули тело, словно соломенное. А затем уже я сверху него прыгнула и начала душить. Хорошо так начала, у него аж глаза на лоб полезли. И страх… Я тогда впервые познала вкус человеческого страха. Если бы вы только знали, как это было… сладко. Но тогда я опомнилась и не стала его убивать. Хотя на шее у него и остался огромный синяк. Я уж не знаю, чем он тогда его объяснил, но, ясное дело, не мной, так как его за это очень сильно наказали бы. Прошло полгода… и я поняла, что моя жажда мести за пережитые мгновения унижения не угасла…

— И ты подстерегла мать Некила и убила её? — проницательно спросила Матти.

— Точно, — всхлипывая, кивнула Карика, — подстерегла ночью. Да поблагодарила её за воспитание, которое она своему сынку дала. И с тех пор мимо кого не пройду — так сразу прилив сил чувствую. Когда на стройку стены ходила, смотреть, как перепуганные мужики туда-сюда снуют — для меня это вообще верх блаженства был. И этой силы мне надолго хватило. Чтобы люди не расслаблялись, мне всего-то надо было регулярно могилу эту разорять.

Карика выдохнула и на несколько секунд замолчала. Никто из нас не стал её торопить — ночь длинная, спешить некуда. И ещё неизвестно, как нам с этой девчонкой поступать придётся. Так пусть хоть исповедуется напоследок.

— Больше года держалась, не хотела никого убивать, — продолжила Карика, — но потом так получилось… Я уже на взводе была, силы не хватало… Да ещё с матерью в тот день сильно поругалась. И вот иду я ночью, злобой дышу, а навстречу мне девчонка эта. Такая радостная, такая счастливая, песенку насвистывала… В общем, пропела она недолго.

— Ну а дедушку Артана-то за что? — печально спросила Матти, — он даже ко мне, сироте, добр и ласков был, вся деревенская ребятня, я почти уверена, до самой смерти его любила… Ну, честное слово, неужели больше некого было?

Карика подняла на нас заплаканные глаза, после чего разрыдалась ещё громче.

— Маттика, клянусь тебе, я не специально! Пришла я как-то одной ночью на кладбище. Ничего тогда дурного не делала, просто силе своей волю дала, а то давно сдерживала… Ну там ветер подул немного, волосы у меня, ясное дело, засветились. И тут смотрю — возле одной из могил неподалёку дедушка Артан стоит и на меня смотрит. Ну, вот скажите мне, какого чёрта он забыл на кладбище?! Ночью! Даром, что середина рабочей недели была — ему с утра на шахту надо… Нет, Маттика, ты представляешь, человеку восьмой десяток лет шёл — а он всё никак на покой не хотел уходить. И… инстинкты тогда сработали молниеносно. И только когда я его уже умертвила, мне пришло в голову, что я могла просто заставить его забыть это и уйти. Но было поздно…