Джо Аберкромби - Герои Страница 25

Долгорукий затянулся сам, выпустил пару бурых колечек и следил, как те уплывают.

— Как моя дочь?

— Лучшая женщина в мире. — И ему вовсе не пришлось лгать.

— Ты всегда знаешь, что сказать, да, Кальдер? Спорить не стану. А мой внук?

— Покамест маловат — в ближайшее время против Союза не выйдет. Но он набухает. Можно пощупать, как лягается.

— Не могу поверить. — Долгорукий всмотрелся в пламя и медленно покачал головой, скребя ногтями белую щетину. — Я — дедушка. Ха! Кажись, ещё вчера сам был дитёнком. Ещё с утра у мамки в животе лягалась Сефф. Всё ускользает так быстро. Ускользает — не заметишь. Что твои листья на воде. Береги мгновения, сынок, мой тебе совет. Они и есть жизнь. Береги то, что происходит сейчас, покуда ты ждёшь чего-нить ещё. Говорят, Чёрный Доу хочет, чтобы ты умер.

Кальдер попытался не выпустить наружу своё потрясение переменой темы разговора, и потерпел неудачу.

— Кто говорит?

— Чёрный Доу.

Сюрприз не велик, но слышать это вот так, напрямик, не способствовало укреплению измочаленного духа Кальдера. — Тогда, пожалуй, правда.

— Думаю, он зазвал тебя обратно, чтобы найти простой способ тебя убить, либо чтобы способ нашёл кто-нибудь другой, взыскующий его милости. Думаю, он думает, ты начнёшь плести заговор и поднимешь против него людей, и попробуешь отнять его трон. Затем, мол, он об этом узнает, и честь по чести тебя повесит, и никто особо не сможет возразить.

— Он думает, раз вручил мне нож, то я зарежусь сам.

— Что-то вроде того.

— Может мои пальцы ловчее, чем он считает.

— Надеюсь так и есть. Всё о чём я — если ты планируешь интригу-другую, будь готов, что он уже готов, и ждёт от тебя неверного шага. Повода не долго мучаясь велеть Колю Трясучке смазать секиру твоими мозгами.

— Кое-кого такой исход расстроит.

— Верно, и пол-Севера расстраивает то, как дела идут сейчас. Чересчур много войн. Чересчур большие налоги. В наших краях война — родной обычай, что есть то есть, но вот налоги никогда не привлекали людей. В такое время Доу нужно заботиться о настроениях в народе, и он об этом знает. Но надо быть дураком, чтобы чересчур уповать на терпение Чёрного Доу. Он не тот человек, чтобы осторожничать.

— Но я, возможно, тот?

— В том, чтобы ступать потихоньку, стыда нет, парень. Здесь на Севере нам нравятся здоровенные дуболомы, громилы по колено в крови и так далее. О них поём мы песни. Но сами по себе такие люди ничего не решат — вот тебе правда. Нам нужны другие. Мыслящие. Как ты. Как твой отец. И их у нас не хватает даже наполовину. Хочешь совета?

Долгорукий мог воткнуть совет себе в жопу, так сильно тот интересовал Кальдера. Он прибыл за людьми и мечами, за холодными сердцами способными пойти на измену. Но он выучил давным-давно, что большинству людей ничто так не любо, как быть выслушанными. Особенно могущественным людям. А Долгорукий был одним из пяти боевых вождей Доу, со всей мощью своего положения в такое время. Поэтому Кальдер сделал то, что у него лучше всего получалось — солгал:

— Как раз за твоим советом я и приехал.

— Тогда оставь всё как есть. Вместо того, чтобы плыть против бурного течения, рискуя всем в ледяной пучине, присядь на бережку, расслабься. Большинство поставили на него, что есть то есть, но кроме той гнилой параши, Стодорога, с ним не так уж много верных людей. Гораздо меньше, чем было у твоего отца, да и в наши дни, что это за люди, навроде Железноглава и Золотого? Пфе! — И он высморкал в огонь своё презрение. — Они переменчивы, что твой ветер. Народ боится Чёрного Доу, но тебя боятся до тех пор, пока ты страшный, а если всё так и будет тянуться, и он не даст бой… у людей есть занятия получше, чем сидючи тут голодать и срать в ямки. За последний месяц удрали домой убирать урожай, столько же бойцов, сколько я наберу здесь, при этой раздаче оружия. Доу обязан сразиться, и очень скоро, а если не станет, либо проиграет сражение, ну что ж, тогда всё завертится молниеносно. — И Долгорукий самоудовлетворённо присосался к трубке.

— А что если он даст Союзу бой и победит?

— Н-да… — Закончив выдувать последний фонтанчик, старик поднял голову к звёздам. — Вот тут ты верно подметил. Если он победит, то станет всеобщим героем.

— Осмелюсь заявить, не моим. — Пришла очередь Кальдера придвинуться и зашептать. — И в настоящее время мы не на бережку. Что если Доу попытается меня убить, или даст задание, которое я обязательно провалю, или поставит куда-нибудь в строй, где я считай, что мёртв? Будет ли у меня за спиной хоть кто-то из друзей?

— Ты, к добру иль к худу, муж моей дочери. Мы с твоим отцом сговорились, когда ты и Сефф качались в колыбельках. Я гордился принять тебя, когда у твоих ног лежал весь мир. Что же я буду за человек, если отвернусь от тебя сейчас, когда весь мир давит на твои плечи? Нет. Ты из нашей семьи. — И он снова показал отсутствующий зуб, тяжелой рукой припечатав плечо Кальдера. — Я привык поступать как встарь.

— Правильный мужик, прямой, как стрела?

— Вот именно.

— Значит, ради меня ты возьмёшься за меч?

— Да ёб-ты, нет. — Он участливо сжал плечо Кальдера и убрал руку. — Я только говорю, что не возьмусь за него против тебя. Раз уж суждено сгореть, я сгорю, но сам себя поджигать не стану. — Примерно такого Кальдер и ждал, но всё равно — разочарование. Сколько бы их не дарила жизнь, каждое новое жалит больно. — Куда направишься, парень?

— Думаю, встречусь со Скейлом, подсоблю ему с остатками отцовских людей.

— Хорошая мысль. Он силён как бык, твой брат и столь же храбр, но, знаешь, похоже и мозги у него бычьи.

— Может быть.

— Пришла весть от Доу, он собирает армию воедино. Завтра утром мы все выдвигаемся на Осрунг. К Героям.

— Значит, наверно там мы и встретимся со Скейлом.

— И, несомненно, тепло и по-семейному. — Долгорукий помахал ему заскорузлой лапой. — Берегись удара в спину, Кальдер.

— Буду-буду, — пробормотал он под нос.

— И Кальдер?

Всегда у всех есть ещё что-то сказать напоследок, и хоть раз бы что приятное.

— Айе?

— Случись чего, тебя убьют — это одно. Но за тебя в заложницах моя дочь. На такое я не подпишусь. Я не хочу, чтобы ты чего наворотил, от чего пострадает она или ребёнок. На такое я не подпишусь. Я сказал Чёрному Доу и говорю тебе. Такого делать я не стану.

— Думаешь, стану я? — огрызнулся Кальдер, с неожиданным для себя пылом. — Я не законченная мразь, как обо мне говорят.

— Знаю, что нет. — И Долгорукий бросил на него язвительный взгляд из-под вытесанных бровей. — Не законченная.

Кальдер покинул костёр с тревогой, сжимающей плечи хуже двойной кольчужной рубахи. Когда всё, что ты можешь добиться от отца своей жены — обещания не помогать тебя убить, не надо обладать великим умом, чтобы понять — ты по самую шею в говне.