Александр Прозоров - Последняя битва Страница 25

Как-то незаметно — ни стражи, ни дверей — они оказались в задрапированной тяжелым бордовым бархатом зале, наполненной людьми. Дядюшка оглянулся на Андрея, начал не спеша пробираться вперед, остановился, снова оглянулся на спутника. Зверев подступил ближе.

— Сейчас выйдем вперед и низко поклонимся их величествам, — предупредил Юрий Семенович. — Рук им целовать не нужно, ближе пяти шагов подходить тоже.

— К кому? — не понял князь Сакульский.

Но тут послышался громкий стук и хорошо поставленный голос произнес:

— Knyaz' Yurii Druckii, knyaz' Andrei Sakul'skii!

Свою фамилию Зверев узнал, вместе с дядюшкой прошел меж расступившимися гышпанцами в центр залы, почтительно поклонился — не в пояс, разумеется, как только царю кланяются, но достаточно низко, выпрямился, только теперь получив возможность спокойно рассмотреть королевскую семью.

Король Филипп был гладок лицом, носил совсем коротенькую черную бородку и усы. Его простой черный пурнуан то ли прикрывал широкие плечи, то ли превращал в такие те, что есть. Бархатный берет с павлиньим пером подчеркивал овал лица. Вот только глаза властителя здешних земель показались Андрею грустными и усталыми.

Ее величество тоже была одета в черное. Но чернота ее платья лишь подчеркивала блеск серебряных пуговиц, украшенных изумрудами[10] и серебряных же бляшек схожего рисунка, идущих вокруг талии и от плеч вниз, образуя стрелку, указывающую куда-то вниз. С ее шеи свисала двойная жемчужная нить, жемчугом же украшался и чепец, укрывающий волосы. Лицо королевы Елизаветы было бледным и хрупким, словно выточенным из слоновой кости: тонкий нос, тонкие губы, острый подбородок с ямочкой, изящно изогнутые брови, аккуратные ушки с крохотными изумрудными капельками на мочках.

Король кивнул, о чем-то заговорил:

— Он много слышал про тебя, про Русь и про нашего государя, — кратко передал князь Друцкий. — Удивляется…

Он перешел на местное наречие, о чем-то довольно долго говорил, кивнул, расшаркался.

— Что ты говоришь? — спросил его Андрей.

— Потом объясню, — с улыбкой снова расшаркался перед королем дядя.

Тот вскинул подбородок, поджал губы, произнес еще несколько слов. Юрий Семенович повернулся к Звереву:

— Не беспокойся, княже. Никакого урону ни твоей чести, ни чести государя Иоанна Васильевича я не допущу.

— О чем вы хоть говорите?

— Про выборы польские, коли коротко.

— Об этом я только краем уха слышал. Да и то давно, еще до отъезда из Москвы.

Юрий Семенович согласно кивнул, повернулся к королю, заговорил. И опять — долго. Тот пару раз кивнул, откинулся на спинку трона, указал на Андрея пальцем, задал вопрос.

— Его величеству интересно, сколько городов ты спалил при набеге на османов.

— В Крыму, что ли? Не знаю даже. Два или три. Как считать. Крепость большая, но не заселенная, это как?

Князь Друцкий кивнул. Коротко перевел. Король вскинул брови, поощрительно несколько раз похлопал в ладони. В разговор вступила ее величество. Дядюшка почтительно закивал.

— Юрий Семенович, что ты там наговорил?

— Потом…

— Как потом?! — зашипел князь Сакульский от злости и бессилия. — Я хочу знать, чего вы там про меня говорите!

Юрий Семенович, склонил перед королевой голову, повернулся к князю:

— Я перевел в точности, как ты и сказал. Что не можешь ты счесть эти города. Сжег несчитано.

— Но я… — опешил от такого известия Зверев.

— Покажи королеве, Андрей Васильевич, какой длины у тебя сабля?

В первый миг Зверев потянулся к поясу, но спохватился и просто развел руки примерно на нужную ширину.

Ее величество Елизавета вскинула изящную ладошку ко рту. Произнесла несколько слов.

— Что теперь? — повернулся к дядюшке Зверев.

— Потом расскажу.

— Юрий Семенович! — Князь начал терять терпение.

— Молчи, Андрей Васильевич. Короли не должны ждать. Сперва отвечу, потом объясню… — И он снова повернулся к ее величеству, перейдя на гышпанский, с минуту что-то объяснял. Королева милостиво внимала, перенесла ладонь на руку мужа, тот тоже кивнул, сказал несколько слов.

— Вот мы и приглашены на бал, — перевел дядюшка. — Кланяемся и уходим.

Андрей послушался. Но когда они оказались за спинами прочих гостей, решительно повернулся к родичу:

— Что ты там про меня наговорил, Юрий Семенович?!

— Про тебя, почитай, и ничего. Токмо про отвагу твою пару раз напомнил. Ты не горячись, Андрей Васильевич. Ты меня, старика, слушай. Королям нельзя перечить. Королей нельзя заставлять ждать. Им нужно говорить то, что они хотят услышать. И тогда ты всегда будешь в фаворе.

— И чего же ты им промолвил и зачем меня спросили про саблю?

— Ой, Андрей Васильевич, — тяжко вздохнул князь Друцкий. — Поперва он интересовался, как столь славный витязь, как ты, служит такому господину, как Иоанн Васильевич.

— Чем ему не нравится наш царь?! — повысил голос Зверев.

— Я же пояснил его величеству, что ныне в Польше выборы случились. Ляхи меж четырех государей самого лучшего себе на трон выбирают. И за самого лучшего все честные шляхтичи, само собой, Иоанна Васильевича считают. И посему сторонники других кандидатов великое множество самого разного вранья про него придумывают, дабы своих неудачников возвысить. Врут всего преизрядно: и что казнил многие тысячи людей виновных без разбора, и что города дочиста разорял, и что хмельные вина пьет беспробудно и кровавые оргии устраивает, и что жен у него аж целых семь исхитрились придумать и много еще всякой разной наиглупейшей всячины. Но такой мудрый король, как Филипп, всему этому больному бреду верить, конечно же, не должен. Желая трон получить, про более достойного соперника еще и не такое вранье придумать могут.

— То верно, — согласился, успокаиваясь, Зверев. — Это ты правильно объяснил, Юрий Семенович. Я бы, пожалуй, так с ходу все разложить по полочкам и не смог. А саблю мою зачем показать было нужно?

— Тут странник какой-то, сказывают, из краев наших вернулся, — тихо засмеялся князь. — Сказывал, живет в море возле Астрахани страшный зверь с двух драконов размером. Когда проголодается, кидается на людей и сожрать пытается. Телом же он столь велик, что, из моря выходя, волну громадную перед собой гонит. Посему жители наши поволжские запруды всякие строят. Когда зверь выходит, волна в запруду захлестывает, а потом стекает. Рыба же остается. Люди рыбу эту собирают и тем живут. Ну а кто зазевается, того зверь сей глотает. Иногда целые лодки с людьми прямо целиком.

— Что за чушь? — фыркнул Андрей.

— Хорошая чушь, — не согласился князь Друцкий. — Чем страшнее чудища в наших землях и реках, тем меньше желающих в них заплывать. Зачем нам чужаки? Пусть через нас с персами, бухарцами и китайцами торгуют. Лишний прибыток ни казне, ни нам с тобой не помешает.