Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – ярл Страница 25

– Общий принцип верен, – согласился я. – Более того, ты, похоже, в магии знаешь побольше конкурента, что наверху. А он тебя не любит, очень не любит…

Жофр слабо улыбнулся.

– Не может мне простить, что камень Роршанга я отдал ему.

– Гм… а зачем? – спросил я ошарашенно. – В нем такая мощь…

– Меня унижает то, – произнес он высокопарно, – чего не могу понять. Такая мощь, как подачка нищему. Этот камень отыскал я, а потом, не сумев понять, как именно он заставляет работать разные механизмы, подарил его Вегецию. С тех пор он меня возненавидел.

– Логично, – согласился я. – Именно так и должен был поступить нормальный человек: добро взять, а потом плюнуть в дающего. Ладно, теперь слушай. Начнем с атомарной теории Демокрита… Только ответь сперва на пару вопросов: что такое вот это…

Жофр в сомнении посмотрел на мой амулет.

– Я читал о таких вещах…

– Это не магия, – сказал я поспешно. – Он работает на твердой научной основе.

– Какой?

– Пока нам непонятной, – объяснил я, – но если кто-то из алхимиков раньше тебя что-то создаст, ты же не станешь объявлять его создание… в смысле изобретение или открытие магией? Или будешь?

Он пробормотал:

– Постараюсь понять принцип. Если понять принцип, можно понять все.

– Принцип работы этой штуки пока неизвестен, – сказал я, – но от этого она не становится магической. Давай вспоминай, что она может делать еще?

Он покачал головой.

– Откуда я знаю? Я только видел изображение в одной из очень древних книг. Еще и книгу эту надо найти! Там могут быть пояснения, описания, комментарии.

– Ладно, – сказал я, – тогда второй вопрос: что такое Кристалл Огня?

Он помолчал, ответил с некоторым удивлением:

– Сэр, вы спрашиваете такие вещи, о которых даже маги знают далеко не все. К счастью, я кое-что слышал. На самом деле это не кристалл. И огня там нет. Это нечто могущественное из эпохи Великих Магов. Говорят, в недрах земли обитают особые демоны из сгущенной магии… наверх подниматься не могут, сразу превращаются в эти кристаллы. Однако их можно снова в прежнюю форму… и, кроме того…

– Что?

Он ответил с неуверенностью:

– Из Кристалла тоже можно брать магию. А ее в каждом из них – море. Собственно, на этом мои знания об этом предмете заканчиваются. Так, крупицы…

Я кивнул.

– Благодарю. Курочка по зернышку клюет, зато весь двор в… Слушай.

Около часа я выкладывал ему все, что помнил из химии и физики, а помню, честно говоря, очень мало, вообще-то какие-то лохмотья в голове, но Жофр слушал весь бледный, с вытянувшимся лицом, глаза горят, как два прожектора, уши вытянулись на полметра, впитывает каждое слово, ведь я сейчас уйду, а он останется с ворохом ценнейших сведений, половина которых забудется еще до того, как бросится записывать ускользающие мысли…

Когда он был, казалось, близок к обмороку, я умолк, поднялся.

– Мне нужно еще кое-что сделать, извини. К сожалению, даже великие ученые вынуждены выполнять рутинные обязанности, а уж про рыцарей и говорить не приходится.

Он поднялся, ошалелый, с горящим лицом, механически протянул мне карту, на лице отрешенное выражение, я сообразил наконец, что он под властью какого-то заклятья, что позволяет запомнить как можно больше из того, что я сказал.

Отсалютовав, как рыцарь рыцарю, я пошел по ступенькам вверх, на пороге оглянулся.

– И вот еще, – сказал мягко, но строго. – Я не знаю, к примеру, что такое электричество… это в моих землях так называется некая мощь, и никто на свете не знает! Но это не мешает им пользоваться. Так что не перегибай… Это к тому, что зря от камня Роршанга отказался. Ты мог бы многое сделать, имея под рукой такую реку энергии.

Во дворе уже полыхает пурпуром грозный закат, это же сколько я просидел в подвале Жофра-алхимика, зубчатая башня, подсвеченная с той стороны снижающимся солнцем, полыхает по краю, будто горит железо в кузнечном горне. Небо на западе раскалено, как угли в костре, а на востоке лилово-фиолетовое, медленно наливается цветом, темнеет, уже всплывает яркий диск луны.

– Сэр Ричард!

Я оглянулся, за мной спешит мажордом Жан, лицо брезгливо-недовольное, но заговорил идеально ровным и бесстрастным голосом:

– Сэр Ричард, был гонг к ужину.

– Сколько на переодевание? – спросил я.

– Простите, сэр…

– А-а-а, у вас к ужину не переодеваются? Ладно, можно вот так за стол?

Он в некотором колебании кивнул.

– Да, сэр… Гонг означает, что пора в обеденный зал…

– Надо бы с некоторым упреждением, – посоветовал я серьезно. – Один гонг на переодевание, второй – на торжественное и чинное шагание в зал. Ладно, что взять с провинции… Кстати, приведите мою скромную собачку.

В обеденном зале за столом уже все четыре женщины, Даниэлла, как всегда, в голубом платье, Дженифер – в алом с золотом, Изабелла – в темном, Бабетта… ох, у Бабетты каждый раз новое, настоящая женщина, не говоря уже о том, что и прическу всегда меняет: сейчас вот такая вавилонская башня золотых волос, словно Бабетта собралась на войну, а платье настолько открытое, что уже балансирует на грани неприличия.

Она улыбнулась мне заговорщицки, напоминая, что скоро ночь, она здесь свободная женщина и явится ко мне скрасить мое одиночество. Слуги с размеренностью големов расставляют блюда, я поклонился с порога, принес извинения, стараясь сделать их не слишком цветистыми, не поймут, дуры. На широкой белой тарелке со скромно сложенными культяпками громоздится объемная курица, что не курица, вокруг нее зелень, ломти лимона, еще какая-то изысканная хрень, которую я обычно брезгливо отгребаю вилкой или ножом на край тарелки и больше не прикасаюсь. Обойдя стол, понял, почему курица уже и не курица, а вроде даже гусь: из распоротого пуза вываливаются коричневые комочки зажаренных в сухарях перепелов и скворцов.

Я сел, как и в прошлый раз, за самый дальний конец стола. Мне показалось, что леди Изабелла предпочла бы, чтобы я сидел ближе: после моего заявления, что на рассвете поеду дальше, заметно подобрела.

Курица призывно блестит оранжевой шкуркой, я вижу, как кое-где она шевелится, это горячий пар пытается найти выход, и только сделаю первый надрез, вместе со струей горячего пара брызнет обжигающий сок, восхитительно лакомый, настоящий эликсир жизни…

А рядом на зеленой тарелке с фигурно погнутыми краями таких же размеров курица и тоже со скромно сложенными культяпками, но зажаренная круче, корка коричневая, к тому же усыпана чем-то вроде тмина или перца. Я ощутил призывный запах, которому мужчина не в состоянии отказать. Проще отказаться от женщины, чем от такой умело зажаренной птицы, когда шкурка готова хрустнуть под пальцами, выстреливая в разломы тончайшими горячими ароматами.