Аскольд Запашный - Камелот. Осколки легенд Страница 25

В этот момент послышалось ржание коня Криса.

— Слышишь? — Ричард поднял палец вверх.

— Угу, — буркнул Крис. — Это он смеется над тем, что я прогуливал уроки по маскировке.

Он с негодованием швырнул плоский камушек в реку, так, что тот запрыгал по воде, как лягушка, и обернулся к Ричарду:

— У меня остался гадкий осадок после нашего разговора на охоте.

— О Бриане?

— Да. — Крис присел рядом. — Давай забудем о том, что я говорил, у меня душа не на месте. — Крис вздохнул. — Знаешь, словно бес какой в меня вселился! Мне почему-то в какой-то момент захотелось, чтобы вы с Брианом поссорились.

«Этого Даркан и желает больше всего», — подумал Ричард.

— Забудь! — принц махнул рукой. — «Кто безгрешен, пусть бросит в меня камень», — процитировал он слова Евангелия и протянул Крису камешек.

— Нет, оставь! — отмахнулся Крис. — Меня так можно просто закидать!

Оба друга засмеялись.

— Ты знаешь, что Эдем пропал? — уже серьезно спросил Ричард, вглядываясь в горизонт.

— Знаю, — так же серьезно ответил Крис.

Принц пристально посмотрел на друга. Ему показалось, что картинка «сон-реальность» стала обретать очертания. Крис всегда был не таким, как другие, и принц надеялся, что ему первому откроется новая реальность.

— Значит, ты видел, как он ушел? — Глаза Ричарда блеснули надеждой.

— Эдем ушел? — вопросом ответил рыцарь.

— Черт, опять! — Ричард вскочил на ноги.

Он понимал, что вновь реагирует эмоционально, оставляя друга в недоумении относительно своего поведения. Сегодня уже не первый раз он задавал друзьям странные вопросы, которые рождали ответные вопросы у них и на которые Ричард ответить не мог, — и все это превращалось в бесконечную цепь нелепой путаницы.

— Мне нужно отдохнуть, и лучше ни с кем ни о чем больше не разговаривать, — устало проговорил принц, понимая, что этими загадочными словами продолжает плести цепь, связывающую его по рукам и ногам.

— Подожди, что случилось? — забеспокоился Кристофер. — Где Эдем, ты мне можешь сказать?

— Обещаю, дружище, ты все узнаешь завтра, — тихо сказал Ричард, положив руку на плечо Крису. — И я, надеюсь, тоже узнаю.

Принц развернулся и решительно зашагал к пасущемуся возле кромки воды Грому. Солнце последний раз разрезало горизонт раскаленным лезвием света, и кулисы облаков сомкнулись, заставив гордое светило уйти со сцены, уступив место вечернему полумраку.

Ричард лежал в постели и не мог сомкнуть глаз. Для него никогда не было проблемой уснуть в лагерном шатре перед тяжелым боем, за что старший брат его всегда упрекал, говоря, что следует проводить ночь перед сражением в молитвах.

Хотя самому Ричарду всегда казалось, что Эдем не столько набожен, сколько слишком темпераментен, чтобы послушаться разумного совета и выспаться, вместо того, чтобы проводить полночи неизвестно где, ссылаясь на общение с богом и растрачивать впустую необходимые в бою жизненные силы.

Завтра Ричарда не ждал тяжелый бой. Ему предстояло проснуться в мире, который будет другим и никогда не станет прежним, таким, каким принц его хорошо знал. Принца не пугало это, напротив, он дождаться не мог, когда увидит мир новыми глазами. Наконец он прозрел, он проснулся, очнулся от забытья… Он выздоровел от заблуждений, за которыми пряталась правда, и теперь был готов с радостью жить с этой правдой, какой бы суровой она ни была.

Бессонница перешла в упрямую и бессмысленную борьбу со сном, на который оставалось всего два-три часа. Но, наконец, он уснул.

Когда Ричард открыл глаза, было уже утро.

— Пора, — тихо сказал себе принц, чувствуя, как ускоряющий свой бег маятник времени стал отсчитывать с этого момента новый этап его жизни.

Ричард поднялся с кровати, и первое, что он увидел, были доспехи, бережно разложенные на подушках стоящего напротив канапе. Удивительно легкие, но прочные латы, сплошь покрытые искусной гравировкой, и двухслойная кольчуга, которая переливалась в руках Ричарда, точно чешуя магического дракона. Должно быть, именно такую носил сам великий Артур.

Принц сразу понял, кто их оставил. Отец прежде не разрешал даже дотрагиваться до них. Чтобы заслужить честь их носить, нужно было проявить исключительную доблесть.

Ричард с трепетом облачился в сказочные доспехи. Затянув на запястье второй напульсник, он увидел на красном бархате записку и небольшой мешочек с фамильным гербом. Принц распустил шелковый шнурок и извлек серебряный крест, на котором были выбиты уже покрывшиеся патиной слова, идущие от четырех «лучей» креста к центру, где был закреплен рубиновый кабошон.[3]

Принц прочел: «Nobiles Verus in Veritas Sanguinis Eluere».[4]

В мешочке также лежала записка. Ричард развернул листок бумаги, надушенный розовым маслом, которое так любит его мать. На нем рукой леди Тессы было начертано:

«Возлюбленный мой сын!

Доля любой матери, что произвела на свет героя, сладка, как мед, и горька, как змеиный яд. Медом душа упивается, когда мать видит сына ранним утром после прекрасной лунной ночи, в блеске славы после выигранного им боя или с наследником на руках, от прекрасной женщины, которая радует взгляд каждого, кто смотрит на нее. Это сладкое счастье, и пьется оно залпом.

А змеиный яд сочится в сердце по капле с каждой минутой беспокойства за любимое дитя, вместе с мукой сомнений и горечью прощаний.

Нет на свете счастливее женщины, у которой есть сын! А у меня их два. И вас обоих я люблю одинаково. И пью мед и яд одинаково за обоих. Мне горестно, что рядом нет старшего сына, больно, что приходится расставаться с младшим.

Я знаю, что ты отправляешься в долгий путь, и это время буду полной чашей вкушать горечь. Но я твердо знаю, что ты вернешься с победой, и тогда я буду жадно пить радость.

Я заклинаю тебя, сын мой, уходи! Но умоляю вернуться!

Возьми этот крест и не снимай его ни при каких обстоятельствах, представь, что в нем твоя жизнь и все, что дорого для тебя. Но если захочешь снять его — знай, что тебе придется лишиться чего-то, что перейдет во власть человека, ради которого ты сможешь отдать все, что дорого для тебя, включая свою жизнь…

Помни, что я люблю тебя и не прощаюсь лишь потому, что мое сердце не выдержит прощания с тобой.

Я буду встречать вас с Эдемом, когда вы вернетесь, прижав руки к сердцу, потому что оно будет спешить обнять вас обоих…

Ричард вытер глаза, надел крест и спрятал под кольчугу.

Прежде чем уйти, он вытащил из ножен Спектрум и провел пальцами по зеркальной глади. Теперь Ричард понимал и осязал магию, исходящую от меча, чувствовал трепет от того, что судьба доверила ему владеть не просто искусно выкованным мастером оружием, а бесценным даром богов, призванным сокрушить более могущественного врага, нежели армия кочевников. Он призван сокрушить Зло.