Михаил Ежов - Под знаком небес Страница 25

От удара с обеих гор посыпались тонны камней, их края стали неровными, и мурскулам пришлось вновь «обтесывать» их, перелетая при помощи ранцев с одного уступа на другой.

Объединенные платформы, парящие в воздухе, представляли собой зрелище поистине грандиозное. Казалось, кусок Земли оторвался от планеты и взмыл наперекор всем законам мироздания. Но для мурскулов это было привычным зрелищем и каждодневной работой, которая только началась: им предстояло поднять в небо и соединить еще не одну гору.

Кулхугара вышел наружу и остановился на краю платформы, наблюдая за работой мурскулов. Ака-Мурад-Сахад последовал за ним.

– Не отмахивайся от меня, – проговорил он насмешливо. – Я знаю, почему ты хочешь избавиться от моего общества.

Кулхугара раздраженно дернул плечом.

– Ты заблуждаешься, – сказал он. – Твое присутствие…

– Тебе неприятно, – перебил его изобретатель. – Но дело не во мне, а в машинах, которые я создаю. Они пугают тебя.

– Меня ничего не пугает, – проговорил Кулхугара сухо. – Запомни это.

– Возможно, я неточно выразился. Но признай, что все это, – Ака-Мурад-Сахад широким жестом обвел платформу и летающих мурскулов, – нарушает привычный тебе порядок вещей.

– Раньше у нас были экрахеммы, – сказал Кулхугара, немного помолчав, – а теперь мы летаем на Золотых кораблях и ворочаем скалы.

Ака-Мурад-Сахад кивнул.

– Об этом я и говорю, – сказал он. – Ты не можешь принять то новое, что появилось в нашей жизни и невольно винишь в этом меня. Но то, что я делаю, все эти вещи, которые позволяют нам выжить, – это наследие наших предков. И ты легко в этом убедишься, если обратишься к своей предковой памяти.

– Думаешь, я этого не делал?

– Тогда в чем дело?

Кулхугара покачал головой:

– Ни в чем. Все отлично.

– Машины – это власть. Они делают нас сильнее. У людей есть катапульты, баллисты, требучеты и прочие примитивные приспособления. А у нас – Золотые корабли, левитационные ранцы и двигатели, позволяющие поднимать в воздух скалы. Чем больше машин мы возродим, тем сильнее мы будем. С каждой новой вещью возрастает вероятность нашей победы, разве не так?

– Ты совершенно прав. Умом я это понимаю.

– Но не сердцем?

– Нет.

– Со временем твои взгляды изменятся.

– Возможно.

Кулхугара слышал, как изобретатель отошел, но не обернулся. Он наблюдал за работами. Они должны быть закончены вовремя – такова его задача, и он выполнит ее, несмотря ни на что. Ради Нибиру. Во имя Эреба.

Глава 5

Турнир

С самого вечера жители Бальгона устремились на турнир, который должен был определить, кто станет во главе новой армии Города Мертвых.

Ранее было объявлено, что состязание, назначенное Варданом, произойдет между искуснейшими рыцарями-Хозяевами в присутствии самого князя Невина арра Грингфельда, так что вечером накануне той ночи, на которую был назначен турнир, бесчисленное множество вампиров и рабов устремилось к месту проведения состязания. Всем хотелось присутствовать при столь выдающемся событии, несмотря на то что его слава немного меркла ввиду недавнего божественного Откровения, явленного Молохом Эртанору в присутствии всех знатнейших представителей вампирских родов.

Выбрано место турнира было также на Большом Совете: биться решили на горном плато, расположенном в полумиле от Бальгона. Широкая и ровная площадка, обнесенная каменной стеной, с трех сторон обрывалась глубокими ущельями, на дне которых бурлили, скрытые вечным туманом, потоки Каллады – реки, берущей начало в верховьях Кадрад. В нее иногда сбрасывали провинившихся рабов и проигравших гладиаторов. Но на этот раз Колизею Смерти предстояло стать ареной для еще одного исторического для Бальгона события: битвы за должность Военного Предводителя, которая освободилась после гибели Владемира арра Майрено.

Для въезда бойцов на арену в противоположных стенах ристалища были сделаны решетчатые ворота, достаточно широкие, чтобы четверо всадников могли проехать в ряд. У каждых ворот стояло по восемь трубачей, одетых в серые и красные ливреи (цвета ныне правящего клана Грингфельд), расшитые серебром, с эмблемой черного нетопыря на спинах. Все они были рабами и потому имели на запястьях особые клейма, служившие паролем при прохождении через ворота Бальгона и скрытые длинными рукавами.

Перед южными воротами стояли четыре высоких шатра. Средний был предоставлен Бориславу из клана Майрено. Рядом с его шатром по правую сторону был расположен шатер Веденея арра Лергус, а по левую – Горимира из клана Владислава. Четвертый шатер принадлежал Дамиру арра Ванхорну, командиру гарнизона Бальгона. Этих рыцарей выбрали всеобщим голосованием как наиболее достойных претендентов на звание военного предводителя.

За северными воротами арены помещались палатки, предназначенные для вампиров, которые захотели бы оспорить эти кандидатуры и сами попытать счастья на ристалище.

Рядом расположились кузнецы и оружейники, готовые в любую минуту оказать рыцарям соответствующие услуги. Их окружали подмастерья, суетившиеся вокруг мехов, горнов и прочих приспособлений, которые должны были быть готовы к работе в любой момент.

Невин заметил, что среди рыцарей не было Валентина. Не видел он его и среди зрителей. Тем не менее Невин не сомневался, что председатель Вардана не упустит шанса занять должность Военного Предводителя.

Вдоль ограды амфитеатром были устроены галереи, увешанные тяжелыми драпировками и устланные пушистыми коврами, на которых были разбросаны небольшие подушки, чтобы женщины и высокопоставленные носферату могли здесь расположиться с возможно большими удобствами. Узкое пространство между этими галереями и оградой было предоставлено слугам. Что же касается рабов, то они должны были размещаться на дерновых скамьях, устроенных на вырубленных в склонах ближайших гор ступенях.

В середине восточной галереи, как раз напротив центра арены, было сделано возвышение, где под алым балдахином с княжеским гербом стояло высокое кресло вроде трона. Вокруг этой почетной ложи толпились пажи, оруженосцы, стража в богатой одежде, и по всему было видно, что она предназначалась для Невина, его жены и их свиты.

Постепенно галереи наполнились Хозяевами и Слугами. Их длинные темные мантии составляли приятный контраст с более светлыми и веселыми нарядами женщин, которых здесь было лишь немногим меньше, чем мужчин. Любой из них можно было дать на вид не больше девятнадцати-двадцати лет, в то время как возраст самой младшей насчитывал сто восемьдесят четыре года. Нет нужды говорить, что все они были прекрасны и выглядели здоровыми и цветущими даже в ночных сумерках.