Андрэ Нортон - Колдовской мир Страница 25

Спуск оказался трудным, как и опасалась Лойз. Хотя ее спутница не жаловалась, Лойз знала, какое мучение та испытывает, пользуясь своими распухшими руками. Где могла, девушка помогала ей. И вот они преодолели спуск и лежат на жесткой траве, а вокруг них соленый воздух и сероватое небо, которое говорит о том, что рассвет близок.

— По морю или по земле? — спросила волшебница. — Будем искать лодку на берегу или направимся в холмы?

Лойз села.

— Ни то, ни другое, — хрипло ответила она. — Мы на пастбище, которое отделяет крепость от моря. В это время года лошадей отпускают свободно пастись. А в хижине у ворот есть сбруя. Но ее могут охранять.

Волшебница рассмеялась.

— Один стражник? Слишком мало, чтобы остановить двух решительных женщин. Покажи мне эту хижину, и я избавлю ее от охраны.

Они пошли по пастбищу. Лойз знала, что лошади держатся поближе к хижине, их привлекает соль, которую принесли сюда за два дня до бури. Камень после выхода из подземелья перестал светиться, и им приходилось осторожно выбирать путь.

Над дверью хижины горел фонарь, и в его свете Лойз увидела лошадей. Тяжелые боевые кони, выращенные, чтобы нести вооруженных воинов в битву, не интересовали ее. Но тут были и меньшего роста лошади с грубой шерстью, их использовали для охоты в холмах. Эти лошади выносливее и быстрее дорогих рысаков, которых подбирал для себя Фальк.

В круге света виднелись как раз два таких пони — как будто явились по ее тайному зову. Лошади, казалось, беспокоились, они мотали головами, трясли гривами. Лойз положила на землю сумки и негромко свистнула. К ее облегчению, лошади подошли, принюхиваясь друг к другу. Пряди гривы спускались им на глаза.

Только бы они оказались послушны под сбруей! Лойз медленно обошла их и приблизилась к хижине. Охраны не видно. Неужели стражник покинул свой пост ради пира? Это может стоить ему жизни, если Фальк узнает.

Лойз толкнула дверь, та заскрипела. И вот она вглядывается в помещение, пахнущее лошадьми и промасленной кожей, да, и еще тем крепким напитком, который гонят из меда и трав. После третьего кубка этого напитка даже Фальк отправляется спать. Нога Лойз задела за кувшин, который откатился в сторону. Из его горлышка бил винный запах. Охранник лежал на соломенном матрасе и громко храпел.

Два седла, два набора сбруи, используемой охотниками и гонцами. И вот Лойз снова в поле, дверь закрылась за ней.

Лошади послушно позволили оседлать себя. И когда женщины направились верхом к дороге — единственному пути из Верлейна, волшебница вторично спросила:

— Куда же вы направляетесь, щит без девиза?

— В горы. — Лойз продумала в подробностях лишь план бегства из Верлейна. Теперь, верхом на лошади, вооруженная, она не могла заглядывать дальше. Свобода, бегство из Верлейна — это казалось такой трудной, такой невозможной задачей, что все силы были направлены на ее решение, и девушка не задумывалась, что будет делать дальше.

— Вы говорите, Эсткарп воюет? — Она никогда всерьез не думала о поездке через дикие земли между Верлейном и южными границами Эсткарпа, но с волшебницей в качестве попутчицы, возможно, это лучше всего.

— Да, Эсткарп воюет, щит без девиза. Но не задумывались ли вы о Карсе, леди герцогиня? Не хотите ли тайно взглянуть на свое государство и посмотреть, какое будущее вы так храбро отвергли?

Лойз, изумленная, дернула поводья так, что лошадь чуть не упала на колени.

— Карс? — повторила она.

Что-то зашевелилось в ее мозгу. Да, она не собиралась становиться леди герцогиней Ивьяна. Но, с другой стороны, Карс — центр южных земель, и там она сможет найти родственников, если будет нуждаться в помощи. В таком большом городе легко затеряться. А если Фальк вздумает отыскивать ее, он не догадается проверить Карс.

— Эсткарп может подождать, — между тем говорила волшебница. — В этой земле что-то готовится. И я должна больше узнать об этом и о тех, кто готовит. Карс — ключевой пункт.

Колдунья принуждала Лойз. Девушка знала это, но не испытывала гнева. Ей показалось, что она наконец нашла давно утерянный конец нити. Если она осмелится идти, эта нить приведет ее туда, куда она всегда стремилась.

— Едем в Карс, — спокойно согласилась Лойз.

ЧАСТЬ III. КАРСТЕН

ГЛАВА 1. СВЯЩЕННЫЙ СКЛЕП

Пять человек лежали на песчаном берегу небольшой бухточки; один из них, с разбитой головой, был мертв. День жаркий, и солнечные лучи обжигали обнаженные тела. Запах моря соединялся с гнилыми испарениями разлагающихся в тропической духоте водорослей.

Саймон закашлялся, приподнялся на локтях. Тело его представляло сплошной кровоподтек, его измучила тошнота. Он медленно отполз от воды и изверг то, что еще оставалось в желудке. Спазмы вернули ему полное сознание, и, справившись с головокружением, он сел.

Он мог припомнить лишь отрывки ближайшего прошлого. Бегство из Салкаркипа началось кошмаром. Магнис Осберик взорвал генератор, сердце города, дававшее ему энергию, свет и тепло, и тем самым не только уничтожил город, но и добавил силы буре. И в этой буре небольшой отряд выживших гвардейцев на спасательных лодках оказался разбросанным без всякой надежды на соединение.

Из порта вышли три лодки, но после взрыва они не видели друг друга. Начался сплошной кошмар, лодку бросало, переворачивало, дергало и наконец швырнуло на береговые скалы, и невозможно было сказать, сколько это продолжалось — часы или минуты.

Саймон потер лицо руками. Ресницы его покрылись налетом соли и склеились, трудно стало открывать глаза. Четверо мужчин… Тут он разглядел расколотый череп — трое живых и один, должно быть, мертвый.

С одной стороны море, теперь сравнительно спокойное; волны выносили на берег спутанные клубки водорослей. За песчаной полоской берега возвышался утес. Присмотревшись, Саймон решил, что по нему можно подняться. Но у него не было ни малейшего желания делать это и вообще двигаться. Так хорошо просто сидеть, а теплое солнце изгоняло из тела жгучий холод бури и воды.

— Сааа…

Одна из фигур на песке шевельнулась. Длинная рука отбросила путаницу водорослей. Человек закашлялся, изо рта его полилась вода, он поднял голову и слепо огляделся. Капитан Эсткарпа увидел Саймона, некоторое время тупо смотрел на него, потом углы его рта изогнулись в подобие улыбки.

Корис на четвереньках отполз на ровное место.

— В Горме говорят, — голос его звучал хрипло, — что тот, кто рожден для топора палача, не утонет. Мне часто казалось, что моя судьба — такой топор. И снова это подтвердилось!