Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ] Страница 25

— Ну, сказывайте, кто такие, откуда и куда, — медленно проговорил он, складывая руки на груди.

— Словене мы. Ладожские, — повторил ведьмак то, что сказал мальчонке. — Домой возвращаемся.

Старший почесал свою короткую, густую бороду, и хмыкнул.

— А откуда?

— С Рогожинского поселения. Верстах в пятидесяти отсюда, возле Сухой балки…

— Да знаем, — перебил старший и на несколько секунд задумался, видимо решая, чего бы ещё спросить.

— А сами-то кто? — озвучил он наконец вопрос.

— Свободные людины. Ни головники[*], ни тати, — ведьмак улыбнулся. — Чего ж строго так? Мы вот решили по пути к старому знакомцу зайти. К Добряшу.

— Так двое их тута, — буркнул старший.

— Как двое? — не понял сначала ведьмак, но тут же сообразил. — А-а, так нам того, что бортничает. Добряш Пчела, радимич.

— А-а, Пчела, бабий князь, — старший коротко рассмеялся, а за ним хихикнул и молодой парень. — Ну, чего ж, добро. Таперича главное скажу, положено так, — он пару раз с серьёзным видом кашлянул. — Так, значится, весь у нас мирная, люди по правде живут, не шкодя, а ежели кто нашкодит, на то вечевой суд имеется. Чего ещё? А-а, и вот, за буянства излишние и за затею свады[*] без побоев три гривны у нас вира[*], с побоями пять, ну это я так, наперёд, абы потом обид не держали.

Ведьмак громко рассмеялся.

— Да ты чего дядя? — сказал он, сдержав смех. — Мы что ли на буйных или на свадников похожи? Да нас самих козявка любая обидит, а мы ещё и поклон отвесим.

— Шутник, — старший хмыкнул. — А меч у вас тоже, абы козявкам кланяться?

— Так ведь година неспокойная. Вон и нас лихо не миновало. Заснули вчера в лесу с двумя лошадьми и гривной кун, а проснулись только с одной лошадью, — ведьмак кивнул на гнедую. — Хорошо ещё горлы не тронули, окаянные.

— Да-а, татей и головников хватает нынче, — согласился старший. — Вона и у нас повадились борти обносить. Знакомца твоего обнесли давеча. Четыре колоды ажно.

— Может мишка? — спросил ведьмак.

— Да не, — старший махнул рукой, и Вечеслав с облегчением заметил, что эти двое уже глядят на них если не совсем без подозрения и настороженности, то по крайней мере этого в их взглядах поубавилось. — Сами колоды и олеки* не тронуты.

— Кстати, нам бы лошадку продать, — ведьмак глухо кашлянул.

— Чего так? — в глазах старшего подозрение снова усилилось.

— Так говорю же, ни векши тати не оставили, вот и порешили мы с родичем дальше рекой идти, на лодьях, а-то посуху маята одна. С одной-то лошадки нам проку мало.

— Ну-у, — протянул старший, — Эт повыспрашивать надо. А за сколько продаёшь, ежели не секрет? — старший стал с интересом разглядывать гнедую.

— Не дорого. Своё бы взять, — тяжело выдохнул ведьмак. — Восемь гривен куннных.

Охранники на пару усмехнулись.

— Да это дорого ж, паря. И не тягловая она, к чему нам? — уже без интереса, или делая вид, что ему неинтересно, проговорил старший.

— Ну, гляди, потом пожалеешь, — ответил ведьмак.

Пока продолжался разговор, солнце успело коснуться горизонта, и теперь плавно исчезало за его полосой, расплёскивая по округе красноватый свет. Вечеслав на секунду оглянувшись, бросил взгляд на заходящее светило. Затянувшийся допрос его слегка нервировал и утомлял, прямо, блин, закрытая весь какая-то. Куда, откуда, накормили б лучше усталых путников, да спать уложили на мягкие перинки.

За воротами слышалось громкое детское щебетание, время от времени раздавались окрики мужскими и женскими голосами, остервенело заливался звонким лаем щенок. Вечеслав поначалу прислушивался к разговору, а потом, плюнув, стал слушать голоса доносящиеся из веси. То, что ведьмаку приспичило с самого порога продавать лошадь, тоже нервировало. Внутри шевелилось что-то неприятное, потому что знал ведь он, как им гнедая досталась. Хорошо ещё, что ведьмак врал уверенно, не путаясь в деталях, и держался спокойно, но с другой стороны, чего судьбу за яйца тянуть? Проколется где-нибудь, или эти дотошные стражи сами учуют враньё, как бы не вышло беды. Но сам вступать в разговор Вечеслав опасался, потому что понимал — может ляпнуть что-нибудь не то.

Помимо звуков из веси тянулся смешанный аромат. Назвать его можно было просто — ароматом еды. Он складывался из запахов свежего хлеба, парного молока, варённого мяса, и ещё из десятка запахов, от которых у Вечеслава свело желудок. Сутки без пищи, это вам не хухры-мухры, как ещё на ногах держится?

— Пошли, — ведьмак тронул Вечеслава за плечо, и тот, тряхнув головой, посмотрел на него. Опять он погрузился в свои мысли, теперь уже от накопившейся за этот тяжёлый день усталости. Никогда в своей жизни он не вспахивал поле, но был уверен, что теперешнее его ощущение такое же, как после целого дня пахоты.

— А? Угу, — выдохнул он, и поплёлся вслед за ведьмаком, оставляя охранников по правую сторону.

— Ну, слава богу, отцепились, — мелькнуло в голове. — Значит, всё нормально.

Не слышал он короткий разговор между охранниками, которые те завели, стоило им только скрыться за воротами.

— А про то, чего они в том Рогожинском делали и не спросил, — пробурчал старший, и недовольно посмотрел на парня. — А ты что ж не напомнил?

— А чего я, Вышат Годславич? — ответил тот, пожав плечами. — Ты старшой, тебе и речи вести. Може догнать?

Старший махнул рукой.

— Да чего уж таперича. А ты вот как делай, беги зараз к Стёпке, скажи, абы с этого с мечом глаз не сводил. Не нравится он мне.

— И мне тож, — кивнул молодой и бросился бегом выполнять порученное дело.

Когда ворота остались за спиной, Вечеслав, несмотря на усталость, стал с интересом разглядывать весь. Оказалось что за первым частоколом есть и второй, а уже по над ним ведёт широкая дорожка от левого края до правого. К дорожке этой примыкали улицы, расходящиеся радиально от центра в глубине веси. То, что этот центр имеется, Вечеслав разглядел сразу. В самом конце первой же улицы, метров за двести, он приметил ещё один частокол, который, даже если учитывать перспективу, выглядел повыше первых двух. Значит, понял Вечеслав, обороняет этот частокол что-то особое для веси, значимое.

Справа от ворот, метрах в тридцати, Вечеслав, как и ожидал, увидел большую ватагу детей, которые играли по всей видимости в салки. Они носились туда-сюда, создавая что-то близкое к броуновскому движению, громко смеялись и вскрикивали, а поверх их щебетания звонко летел щенячий визг. Увидев самого щенка, Вечеслав не смог сдержать улыбки. Тот носился, совсем ополоумев от веселья, высоко вскидывая задние ноги и истово крутя коротким хвостиком.