Игорь Недозор - Закон абордажа Страница 25

Поэтому он закрыл дверь и обушком топора приколотил доски на место.

А напоследок подумал, что в прежние времена не отказался бы потолковать с капитаном корабля. Похоже, у них бы нашлось о чем побеседовать.

Другая каюта, видимо, была жилищем усохшей ведьмы (или кто она такая) и, может быть, еще кого-то.

Во всяком случае, если в предыдущей каюте давно ничего не было, то из этой, похоже, все было аккуратно вынесено. Лишь валялась на полу тонкая женская сорочка, разорванная почти пополам.

В третьей каюте обитал штурман, о чем свидетельствовала затейливо вырезанная на двери астролябия с изречением из Книги Провозвестника. Сура девятьсот семьдесят девятая, аят восемнадцатый.

Ар-Рагир, усмехнувшись, прочел ее вслух: «Море подобно исполинскому чудищу, что несет на спине своей скорлупки, наполненные копошащимися мошками».

Пожалуй, к судьбе тех, кто плыл на этом корабле, она подходит как нельзя лучше.

«Кисмет…» — изрек колдун и открыл дверь.

Ни лоций, ни карт в обиталище штурмана он не обнаружил. Не было ни судовых книг, ни записей, ни даже той самой астролябии. Увидев ящичек с инкрустацией в виде зубчатых колес и кругов, Ар-Рагир удивился — в таких хранили механические армилляры — изделия редкие и дорогие, разрешавшие вычислять курс по звездам без проблем. Увы, шкатулка оказалась пуста. Ладно, все едино он не умел с ним обращаться.

Обнаружились, правда, «звездные часы» — хитрая штука из нескольких вставленных друг в друга бронзовых колец с делениями и названиями светил. С ними Ар-Рагиру довелось работать, когда он учился астрологии. С их помощью, совмещая названия звезд с их положением на небосклоне, можно было определить истинное время — а моряки каким-то образом высчитывали долготу. Но и этого Ар-Рагир не умел. Еще нашелся небесный компас — деревянный круг с вращающейся стрелкой, на одном конце которого было черное стеклышко, а на другом с «солнечным камнем» — кристаллом кордиерита, позволявшим определять направление на светило в любой туман.

Вот им и придется, похоже, воспользоваться.

Следующие часы Ар-Рагир занимался навигацией.

С трудом, но маг сумел по памяти кое-как начертить карту Золотого залива.

Кое-как приладил на мостике прибор и определил стороны света по солнцу.

Даже ухитрился, кидая в воду щепки и ветошь, примерно рассчитать скорость.

И, прикинув направление движения корабля и соотнеся его с розой ветров, предположительным местоположением и курсом, Ар-Рагир определил, что если не переменится ветер, не собьет с курса шторм или не налетит его суденышко на неведомый риф… Одним словом, если судьба будет к нему милостива, приблизительно через две недели он должен пристать к берегу в землях империи Ифо, где купцов и мореходов принято как будто уважать. Но это если все заладится. Один против стихии — плохой расклад. Тем более — он не моряк.

Вот разве что снова поможет судьба… Судьба… Ар-Рагир, конечно, догадывался, КТО ему помог. Но вымолвить это вслух не решался. И только мысленно обращался к тому, кому молился тогда, на Черной Скале, с просьбой не оставить его без опеки.

Маг бросил взгляд в морскую синеву. Прямо по курсу то появлялся, то исчезал плавник акулы, словно манящей корабль за собой.

«Плыви за акулой — доплывешь к людям», — вспомнил он старую поговорку мореходов его народа.

Тут Рагир вспомнил кое о чем и вновь спустился в трюм. Подозрения его не обманули — вода, просочившаяся сквозь днище и борта, уже выступала над трюмным настилом, и следующие несколько часов он провел, качая помпу. Затем настало время подправить курс — румпель вырвался из рук, так что чародей растянулся на палубе.

Одним словом, к вечеру его хватило лишь на то, чтобы спуститься в камбуз и, даже не обращая внимания на пришпиленную к борту ведьму, доесть вареный рис, закусив его твердым, как камень, сухарем, лежавшим на полке — его пришлось разбить рукоятью сабли, прежде чем сунуть размачивать в кружку.

Потянулись мучительно долгие дни.

Снасти, в которых он безнадежно путался, помпа, чечевица или рис, сдабриваемые иногда глотком-другим пальмовой водки…

Ветер то стихал, то вновь поднимался, играя с кораблем, как ребенок со щепкой, брошенной в ручеек.

Пару раз налетали легкие шторма, когда Ар-Рагира хватало лишь на то, чтобы задраить все люки, и валяться, блюя, в капитанской каюте.

Однажды оборвался плавучий якорь, и тогда чародей, швыряемый туда-сюда, как мышь в тыкве, то принимался возносить Всевышнему последние молитвы, то молил Владыку не погубить спасенного им ничтожного червя!

А на третью неделю плавания на него надвинулся какой-то особенно жестокий шторм. Небо рассекали зловещие молнии алого цвета, непрерывно грохотал гром, а большущие волны захлестывали судно. Вот тогда Ар-Рагир совсем уже приготовился к посмертному суду, но, слава Творцу, ураган лишь краем зацепил беспомощное суденышко.

В радости маг опорожнил последний кувшин финикового пойла и забылся сном.

Пробудился как будто от толчка, с непонятным, но, тем не менее, явственным ощущением, что сейчас произойдет нечто важное.

Помянув вполголоса тридцать три рога Илбиса, он допил остающееся на донышке вино и выбрался на палубу, вдыхая прохладный утренний воздух.

Да так и обмер.

Прямо по курсу на мертвой зыби колыхался корабль. Раз в полтора больше его собственного, с тремя мачтами, ныне торчащими жалкими обломками, накренившийся на левый борт.

Даже без подзорной трубы бросалось в глаза плачевное состояние судна, с которым стихия обошлась весьма немилосердно.

Не нужно было быть опытным моряком, чтобы понять, что судну этому осталось жить очень недолго.

Легкий ветер гнал посудину мага в сторону корабля, и Фаргид пережил несколько неприятных минут, когда ему казалось, что его суденышко неизбежно протаранит мертвую громаду.

В другое время Ар-Рагир попытался бы пристать к чужому судну, на предмет — пошарить в трюмах. Но теперь, даже если там сокровища индаграского халифа, то пусть добро и корабль отходят с миром, раз так записал в Книге Судеб Всемогущий.

И тут чародей заметил на палубе какое-то шевеление. Сердце замерло — вспомнились на миг старые сказки о кораблях-призраках и капитанах, проигравших в кости свои судна и команды Илбису.

Вот над искромсанным бортом чужака встала худая и длинная фигура.

Призывный взмах руки, который и взмахом-то нельзя назвать. Скорее конвульсия.

— По-мо-ги-те! — долетел слабый вскрик-всхлип.

Кричали по-танисски…

Рядом с первой тенью встала еще одна, точь-в-точь оживший мертвец. Потом еще и еще.