Макс Кравчик - Беглец между мирами (СИ) Страница 25

Глава 10

«Нет ничего прекраснее гор!». - крутилось в голове у Славика. Камни, из которых они состоят, настолько величественны и спокойны, что внушают одним своим видом уважение и трепет. Каково это быть камнем? Лежать на земле, давя на нее своим огромным весом и не имея возможности самостоятельно передвигаться. Только время, с помощью сил природы, может повлиять на их монотонную жизнь. Ветер может сточить камень, земля передвинуть его, даря новую жизнь в новом месте. Вода способна огранить любой камень, превращая его иной раз, даже в стекло. Но что чувствует при этом камень? Кажется, что беспокойство причиняемое камням, даже ими не замечается. Они продолжают нести свою службу, наблюдая за тем, как меняется мир. Летописи, которые хранятся в памяти камней, были бы самыми полными и сказочными, раскрывая тайны жизни планеты.

Сознание Славика сейчас находилось именно в одном из таких камней. Оно парило в пустоте и темноте, сквозь пологи, которых, едва пробивалась информация из окружающего мира, давая ему понять, что с ним происходит. Он был камнем, абсолютно не чувствуя своего тела, не улавливая своих мыслей, не понимая, где он и что с ним. Только ненасытный холод рвал его где-то снаружи, ввергая в шок, от причиняемой им боли. Он был не просто камнем, а ледяной глыбой, застывшей в вечных снегах.

Его тело лежало на кровати, сделанной из двух бревен на ножках, между которыми натянут прочный материал. Вокруг на него смотрели закопченные стены палатки, нависшие с четырех сторон. В центре потолка палатки имелось отверстие, куда неторопливыми вихрями вздымался белесый дымок, гонимый ярко-желтыми снопами искр от костра. Огонь был разведен под небольшим котлом, стоявшим в глиняном обрамлении, и на его металлической крышке шипели, какие-то пузыри да корешки.

Славик несколько раз вырывался из пут темноты, в которой парило его сознание, и пытался осмотреться. Помещение палатки кружилось каруселью вокруг него, а элементы интерьера плясали в бешеном танце, ритмично огибая кровать. Его начинало подташнивать. Все его тело горело страшным жаром. Пот, мелким бисером покрывал его кожу, янтарными бликами сверкая под пляшущими языками костра. Но все что он мог тогда чувствовать — это был холод. Он сильно замерз на этом леднике. Едва он вновь опускал голову на подушку, как лихорадка, бившая его, вновь уволакивала сознание в долину снов.

Так продолжалось какое-то неопределенное время. То самое время, которое бежит неумолимыми темпами, оставляя за собой горы мертвецов и разбитых судеб. Время, с которым может сопротивляться только надежда на лучшее завтра. Слава лежал, сражаясь за свою жизнь, но борьба его перенеслась из телесного мира, в мир духов. Множество видений его посещали в тот смертный час, рассказывая неизвестные истории, и показывая не произошедшие трагедии. Много времени спустя, рассуждая над тем состоянием, в котором он был, он понял, что видел. Из фрагментов образов и видений, ему тогда открылся его путь, но сейчас для него это все ничего не значило. Он боролся, чтобы выжить, он боролся, чтобы заслужить право пройти свой путь.

Пожилая, седая женщина, закутанная в платье из десятков разных тканей серого и коричневого цвета, переплетающихся с темно синей материей, регулярно кормила беглеца, подсовывая то и дело, какие-то корешки и лепестки. Запивал он все это отварами и чаями, иногда приятными, а иногда невыносимо гадкими на вкус. Старуха постоянно что-то шептала. Он знал, что находится в безопасности, и она его лечит. Он слышал сквозь сон многие разговоры, с иногда навещавшими ее мужчинами, которые спрашивали о здоровье их гостя. Он понимал их речь, и слышал, как они подгоняют знахарку, чтобы она ускорила его исцеление. Зачем им это было нужно, он не знал, но постепенно холод покинул его суставы и мышцы, а сердце вновь забилось часто, разливая застывшую кровь по сосудам.

На следующий день или через несколько дней,(он не знал) ему стало легче. Тело, наконец, согрелось и мысли стали ясней. Слава очнулся, и смог уже самостоятельно сидеть и принимать пищу. Горло только оказалось охрипшим и застудившимся, из-за чего говорить у него совсем не получалось. Он едва мог выдавить из себя стон, сквозь острые шипы, прилипшие к горлу изнутри, но слова ему не давались. Знахарка сначала рассказала, как тяжело было излечить его, вывести из летаргического сна, которому он подвергся. Эта болезнь называлась некросомна — смертельный сон. Оно-то и отравило его.

— Это была передозировка! — Сказала она, на вполне понятном языке. Лицо ее было сморщенным и очень белым, как снег на улице. — Те листья, которые я у тебя нашла: очень сильное зелье. Это листья морвы теюрджинской (магической). Очень редкое растение, но я в своей жизни с ним уже сталкивалась. Не знаю где ты его взял, но оно не из нашего мира. Листья морвы дают человеку именно ту энергию, какая ему необходима в данный момент, и тогда организм выделяет дополнительные ресурсы для той или иной задачи. Ну да ничего мы тебя вылечим. Меня зовут Кайра, кстати. Не беспокойся беглец, ты в надежных руках.

Слава пытался что-то ей сказать в ответ, но у него не получалось. Ему страшно не терпелось узнать, куда он попал. И кто они, люди его спасшие и приютившие. Но моменты прилива сил и бодрствования быстро заканчивались и обессиленный болезнью, измотанный путешествием и еще слегка под воздействием интоксикации морвой, он падал головой на подушку, погружаясь в беспокойный сон.

Сколько он был без сознания, Слава не знал. Он не видел здесь восхода и заката солнца, не наблюдал смену дня и ночи, не понимал и не улавливал бег времени. Все, что ему доводилось лицезреть — это плавные танцы теней и оранжево-красных бликов, которые разыгрывали на закопченных стенах палатки, нешуточные драмы и трагедии, со сражениями и смертью. Или же это воспаленное сознание потешалось над ним, развлекая и отвлекая от насущных проблем, он не знал. Но так продолжалось не долго.

Вечером или же в другое время суток, в палатку ввалились трое сильных и устрашающе больших мужчин. Один из них, в почтенном возрасте и проседью смольных волос, начал добиваться от знахарки ответов. Он грозно шипел ей что-то на ухо. Она пыталась уйти от ответов, изображая бурную деятельность и носясь по палатке, гремя посудой. Тогда он схватил ее под локоть, да так сильно встряхнул, что казалось, старушка рассыплется по полу песком. Его мощный широкий подбородок, покрытый густой, но короткой бородкой, как стальная дуга капкана клацал зубами, в порыве гневной тирады, а Кайра, испугавшись, закивала головой. Некоторые обрывки фраз Славику удалось уловить:

— … он еще слишком слаб, нельзя его сейчас на совет вести. — Грозно прошипела Кайра.