Дмитрий Тедеев - Бусый Волк Страница 26

…Взгляд с небес! Опять, второй раз уже за сегодня, Бусый почувствовал в небе тень. Ту, что искала его. Искала, как он понимал, с нечеловеческим упорством.

«Да провалилась бы ты. Не буду прятаться… Хочешь увидеть меня? Ну, смотри…»

Мальчишка равнодушно поднял к небу глаза. В самом деле встретился с жутким, слепым, неживым взглядом. И птица почти сразу исчезла. «Если посмотреть страху прямо в глаза…»

Он посидел ещё, продолжая растворяться в тёплом золотом свете, а потом у него в ушах зазвучала песня. Не птичья, не далёкая человеческая. Подобных песен он никогда раньше не слышал. Может, так поют ветра в небесах, на страшной высоте, подвластной лишь симуранам и гордым орлам. Звуки обволакивали, уводили куда-то далеко, в мир, очень похожий на настоящий, но в котором не было место для горя и смерти, в котором царила радость и сбывались мечты…

Неизвестно почему, но Бусого это насторожило. Даже вспомнилось окно в болотной трясине, заросшее весёленькими цветами. Когда всё очень уж ладно, гладко и складно, следует остеречься. Кто-то мягко стелил ему, да вот каково будет спать…

Бусый откуда-то со стороны увидел Белый Яр и себя самого, сидящего на краю обрыва. Этот бездумно замерший Бусый – охотник вроде бы, лесовик – не замечал, что сзади к нему приближались люди. Пятеро незнакомых мужчин, вооружённых луками и копьями, подкрадывались в отдалении, близко был только один. Он прижимал к губам что-то вроде длинной свирели и мягким крадущимся шагом заходил Бусому за спину…

Бусый встряхнулся, выныривая из морока, оглянулся через плечо… и в самом деле увидел у себя за спиной незнакомца.

Сидеть, когда приближается кто-то из старших, считалось у веннов зазорным. Вскакивая, мальчишка сразу начал прикидывать, как следовало приветствовать незнакомца.

Быть может, именно это стремление угадать, кто таков, и спасло Бусому жизнь.

Миг наития приоткрыл ему мысли чужака, и были эти мысли похожи на гнойную паутину. Вроде той, что тянулась когда-то от Резоуста. Липкие щупальца и клубки тянулись от незнакомца к нему, Бусому.

«Тьфу, пропасть!..»

Бусый не испугался, просто не успел, настолько всё случилось быстро и неожиданно. Мерзкая паутина тянулась оплести его, захлестнуть шею, залепить лицо… Бусый гадливо отпрянул назад, к самому краю. Летящая паутина растянулась, пытаясь захватить ускользающую жертву, стала распадаться на куски. Один из обрывков почти сумел дотянуться до мальчишки. Изогнувшись, Бусый поднырнул под вертящийся клок, как в пляске крутнулся посолонь и отскочил в сторону… Паутина вспыхнула ядовито-зелёным пламенем и растаяла, оставив витать в воздухе лишь затхлый запах.

Для пятерых вооружённых мужчин всё выглядело иначе.

Их главарь, раздосадованный тем, что его всё же заметили, ринулся на мальчишку, хватая его за горло. Гибкий Бельчонок увернулся от растопыренной пятерни, и главарь ударил его. Наотмашь, так, чтобы оглушить наверняка и надолго… Но маленького лесного дикаря уже не было там, куда пришёлся удар. Человек со скверными мыслями выгнулся дугой, хватая руками воздух, но воздух не дал ему опоры, и он спиной вперёд рухнул с нависшей над рекой скалы…

Прямо туда, где вода омута плескала о выглаженные течением валуны. Чужак не перелетел их, как перелетали веннские парни, прыгавшие с разбегу. Речные струи стали мутно-красными и потянули кровавый след вниз по течению, чистые воды не спешили с ним смешиваться.

Бусый увидел луки в руках товарищей погибшего и стрелы, нацеленные в свою грудь. Мир съезжал набекрень, казавшееся незыблемым вставало на дыбы и громоздилось торосами.

«За что?.. Почему?..»

Он увидел ядовитый плевок намерения, исторгнутый одним из стрелков, и следом за намерением полетела стрела. Пущена она была в ногу, с тем, чтобы не убить, но обездвижить, не позволить удрать. Бусый увернулся, стрела свистнула мимо.

Тут же к нему устремилась целая сеть липких тяжёлых нитей, сотканная так, что на сей раз никак уберечься не удавалось. Разве что…

Стрелы, выпущенные убить, пропели песнь смерти над пустой кромкой обрыва. Бусый уже летел вниз головой к воде.

И ещё на лету понял, что пропал всё равно. Вынырнешь – застрелят, как утку. Пятью стрелами враз.

Когда тело стиснули холодные объятия глубины, Бусый вместо того, чтобы всплыть, устремился дальше вниз.

На самом деле это тоже было бессмысленно. Скоро кончится воздух в груди, и хочешь не хочешь, а придётся подниматься к поверхности. «Я же не из рода Тайменя. Я не смогу, как они…»

А ещё можно занырнуть так глубоко, что всплыть попросту не успеешь. Захлебнёшься на глубине. Вдохнёшь воду, и она разорвёт лёгкие.

«Ну и что… Всё равно меня не возьмёте…»

Вниз, вниз!

Глаза начало заволакивать кроваво-чёрным туманом. Уже теряя сознание, мальчишка сумел сделать ещё один, последний гребок. И успел почувствовать, что вместе с водой падает, проваливается в какую-то пропасть, что его бешено крутит и швыряет из стороны в сторону, словно щепку в водовороте…

У водопада

Очнулся Бусый почти сразу. Он лежал в густой зелёной траве, которой на самом деле неоткуда было взяться, да и трава была, какой он никогда не видал. Рядом пенилась и оглушительно ревела вода. Белый поток падал со страшной высоты и кипел в огромной каменной чаше. Падун был так величествен, что Бусый долго не мог отвести от него глаз. Самое занятное – вода низвергалась не равномерно, поток то ослабевал, то вздувался, словно там, наверху, орудовал ковшом великан.

Вот выплеснулся очередной ковш, каменная чаша переполнилась, вода хлынула через край. Водяная пыль оросила роскошную траву и лежащего в ней Бусого…

Он обрадовался прохладе. Было жарко. Солнце стояло непривычно высоко и не просто грело, оно пекло.

Бусый приподнялся на локтях и завертел головой…

Ни Крупца, ни Белого Яра. Это была не просто незнакомая поляна в том же лесу. Это была совсем чужая страна.

Над плюющимся водопадом громоздились, нависали, возносились в ярко-синее небо и растворялась в нём ледяные неприступные горы. В другую сторону зелёными волнами катились холмы, и воздушная дымка не давала рассмотреть горизонт. Непривычное, красивое место.

«А что, если это виллы меня всё-таки подхватили и к себе унесли?..»

Поднявшись, Бусый отошёл немного от водопада, разделся и разложил мокрые порты на сухих горячих камнях.

Здесь ему попалась на глаза едва заметная тропка, что тянулась вдоль реки, спускаясь со скал. Видно было, что по ней и в лучшие времена мало кто ходил, а скоро она и вообще зарастёт. Бусый немного прошёл по ней вниз по течению, вернулся к одежде, которую, наверное, пора уже было перевернуть, и даже вздрогнул, увидев… Нет, не симурана. У озера смирно пасся серенький ослик, а рядом сидел на камне старик.

Сидел с таким видом, будто давным-давно дожидался его.

Откуда и как он здесь появился, было неясно. Место выглядело довольно открытым, и Бусый не сомневался, что уж как-нибудь да уловил бы чужое присутствие. А впрочем, экая важность. Было бы чему дивиться после тех чудес, которые сегодня он уже повидал…

Старик был одет в просторные серые шаровары и стёганую безрукавку. Какому языку и обычаю соответствовал подобный наряд, Бусый не знал. И поклонился старику по веннскому правилу, как почтительный внук.

– И тебе поздорову, сын славной матери, – прозвучало в ответ.

Дед говорил по-веннски с чужим отзвуком, но понятно и чисто. В седой бороде пряталась лёгкая усмешка. В ней не было ничего обидного, старик явно знал, откуда и как попал сюда Бусый. И конечно, сам появился возле этого места тоже совсем не случайно.

«Соболь иногда тоже так улыбается. А потом говорит, что устал, что слишком долго живёт…»

– Ты печалишься, дедушка, – сказал Бусый. – Чем тебе помочь?

Старик с насмешливым интересом взглянул на юного венна. Потом стал говорить, и было не вполне понятно, отвечал ли он Бусому или по привычке многолетнего отшельничества размышлял вслух.

– Учтивая речь, добрая душа, храброе сердце… Да, звёзды привели ко мне именно того, кого обещали… Почему, спрашиваешь, печалюсь? Радость бытия – удел молодых и глупых, таких, как ты, а чему радоваться старику, видевшему жизнь?.. С пониманием приходит мудрость, а с мудростью и печаль. Тебе ещё предстоит это… Впрочем, ты в своей короткой жизни успел уже кое-что испытать. И как, малыш? То, что ты испытал, добавило тебе радости?

Бусый честно задумался, стоя голым на солнышке. Дед был прав: последнее время он почти не смеялся. День кулачного боя стал рубежом, прежде которого он был маленьким, весёлым и глупым. Теперь…

Ох. Как когда-то его тянуло вернуться в совсем уже раннее младенчество, в тепло, уют и запах горного мёда, так теперь он, кажется, отдал бы всё за минувшую осень с её смешными детскими хлопотами, когда в небе не летали страшные птицы и был жив Колояр.

«Я дурак. Я всё-таки увернулся от стрел и даже не утонул. И солнце греет, и старик вроде не злой. На что жаловаться? И домой я уж как-нибудь да вернусь…»