Эмпайр (СИ) - Соловьева Катерина Страница 26

Я слышу звук шагов по коридору и просто леденею на месте. Все те аргументы и слова, что я готовила в попытке урезонить его, стрелой вылетели из моей головы, наверняка придав лицу выражение тупого существа, объятого ужасом.

Дверь распахивается, и там стоят только Фелиций и Лаэта.

Властители Ада! Серьёзно? Он даже не пришёл?! Это ещё хуже, чем если бы он был здесь! Где он вообще?

Теперь я понимаю, что если бы я имела возможность хотя бы с ним поговорить, то смогла бы, по меньшей мере, положить конец моему нервному безумию, а по большей — объяснить ему, почему всё так вышло. Но он решил иначе, усугубив моё положение в сотню раз. И что мне теперь делать? Если до этой секунды я хотя бы могла надеяться, что он, может быть, передумает и поможет мне хотя бы чуть-чуть, то теперь эта иллюзия разрушена вдребезги — он даже не хочет меня видеть. Единственное, что одновременно меня и успокаивает, и беспокоит ещё больше, так это то, что так или иначе он не сможет избегать меня вечно, ведь так? Этот разговор состоится, хочет он того или нет. Где-то мы пересечёмся с ним рано или поздно — это неизбежно. А вот какой будет исход этой встречи, учитывая, что он полностью восстановится к тому времени и вернётся за мной, решив, наконец, поговорить, — это наводит меня на куда более тёмные мысли.

— Кира! — Лаэт кидается мне на шею, а я, как во сне, обнимаю её.

Золотистые глаза Фелиция как будто темнеют, когда он, сильно хмурясь, оглядывает меня, что не оставляет ни единого сомнения, что он в полной мере считал все мои эмоции страха и безнадёжности. Фелиций решительно взмахивает рукой, и в секунду мне становится легче дышать, как будто с сердца упала чудовищная ноша. Но этого явно недостаточно.

— Где Деймон? Таниэль? Что с ним? — заикаясь, спрашиваю я у них.

— После того как Таниэль закрыл за тобой дверь, — говорит Лаэта, обеспокоенно поддерживая меня и усаживая на стул, — волк Деймона буквально рванул к выходу прямо на Таниэля, но Фелиций не дал ему напасть, преградив путь. А Деймон, — вздыхает она, качая головой, — он был сам не свой — я ещё никогда его таким не видела. Он был в бешенстве и ругался так, что это надо было просто слышать, когда братья вдвоём оттаскивали его в сторону от двери. Он клялся, что всех прикончит, даже братьев, если они не уберут от него руки. Таниэля он проклинал всеми демонами ада, говоря, что тот уже не жилец, и он его из-под земли достанет. А про тебя Деймон орал вообще страшное, Кира. Я не буду этого повторять…

Великолепно…

— А Тани? — с упавшим сердцем спрашиваю я.

— Ничего, — качает головой она. — Даже мускул на лице не дрогнул. Просто стоял с какой-то странной улыбкой и смотрел на Деймона, не говоря ни слова. А потом, спустя время, когда он понял, что всё успокоилось настолько, насколько это вообще возможно, просто открыл дверь и вышел. Мы не решились его трогать и идти за ним, — немного виновато говорит она, опустив плечи. — Он был жутко разбит и подавлен. Тёмный тоже вместе с эльфами в конце концов вышел оттуда под гробовую тишину окружающих. Наверное, пролети муха в тот момент — было бы слышно, — заключает она.

— С Таниэлем точно всё хорошо? — начинаю задыхаться я.

— Абсолютно! Цел и невредим, — уверяет она, согревая своими ладонями мои окоченевшие пальцы. — Всё будет хорошо. Успокойся! — говорит моя подруга, но я только и думаю о грёбанном Деймоне. И что же мне теперь делать? После всего этого?

— Кирена? — и я резко поднимаю голову, окунаясь в её светло-голубые глаза, которые смотрят на меня с недоумением. — Почему он назвал тебя Киреной?

— Неважно… — выдыхаю я. — Последнее, что я сейчас хочу делать — это расстраивать мою подругу ещё больше тёмными страницами своей биографии, которые в самой гаденькой манере были от неё скрыты.

— Кира? — Фелиц смотрит на меня своими лучезарными золотистыми глазами и кладёт руку мне на плечо. — Я тебя поздравляю! Ты смогла подчинить себе знамя самого Эмпайра! Это же невероятно!

Я лишь вымученно улыбаюсь и от чистого сердца благодарю его. Несмотря на то, что мой внутренний голос злостно насмехается надо мной, я точно знаю, что Фелиций говорит это от чистого сердца. Смотря в его светящиеся добротой глаза, я ощущаю сильнейшую вину за то, что втянула его, и мою лучшую подругу в этот кошмар. Слёзы начинают подступать к моим глазам, когда я понимаю, что подписала им не просто смертные приговоры, а трёхмесячные абонементы в комнату пыток.

— Фел, прости, — извиняюсь я, когда слёзы начинают душить меня. — Мне нужен был белый колдун, а ты…ты… — «весьма сильный среди светлых» — хочу сказать я, но мне просто не хватает сил.

— Кира, Кира! Ты чего? — он крепко сжимает мою руку, от которой идёт успокаивающее тепло, и мне становится намного легче. — Я рад быть здесь рядом с тобой! Это лучшее, что могло со мной случиться! Я всегда мечтал попасть в гильдию, но никогда не был уверен, что хоть кто-то вообще обратит на меня внимание! Спасибо тебе за эту возможность! Спасибо за веру в меня! Я тебя не подведу!

Я помню Фела с раннего Прайма — тихого, зажатого, стеснительного и вечно боящегося всего парня. Мне казалось, в детстве он не шарахался только от своей тени. Но сейчас как будто что-то изменилось, что полностью подкрепляется результатами его тестов. Это уже не тот потерянный и робкий парень, кем он был много лет назад; в нем появился какой-то внутренний стержень и несгибаемая воля. Я помню, что на всех занятиях по колдовству, когда были смежные уроки, Деймон работал в паре именно с Фелицием, рука об руку много лет. Возможно, за время этих тренировок Тёмный смог значительно вывести испуганного парнишку из себя, показав ему оборотную сторону его души, которая нерешительного подростка привлекла значительно больше. При этом его внешность как будто тоже сделала небольшой разворот в другую сторону, вторя судьбе его знакомства с определённым кругом лиц. Его светло-русые волосы за эти годы значительно потемнели, а несколько глубоких продолговатых морщин на лбу добавляют его округлому лицу возраста. Но при этом в его светло-золотистых глазах читается всё та же доброта, искренность и чистота, что говорит о том, что он не потерял самого себя.

— Кира, я тоже очень рада! Я буду рядом, несмотря ни на что! Обещаю! — заверяет меня Лаэта. — Мы справимся и с Деймоном, и со всеми, кто будет по другую сторону от нас!

В её голубых глазах горит такая решимость, которой я не видела у неё никогда. Неужели это и вправду всех так вдохновляет? Как вообще такое возможно? Я внутренне содрогаюсь от того, на что в действительности я согласилась и, что куда хуже, на что подписала их, ведь я в каком-то смысле буду всё время в стороне. И тут дело вовсе не в Деймоне. Бои гильдий — это не просто поединки, где ты, почувствовав боль и понимая превосходство соперника, можешь сдаться в любой момент; это кровавая бойня за право на жизнь. В нашем обществе Робиус воспринимается как святыня, а членство в сильной гильдии — как своего рода билет в светлое будущее, и боль — это ничто по сравнению с местом, занимаемым в обществе в случае успеха. Мы до сих пор не научились контролировать исходы сражений — смерть это постоянный спутник гильдий на аренах. А я? Что я сделала? Я должна была просто отказаться от всего этого, а вместо этого я втянула Лаэт и Фела в этот ад. Будь я хорошим другом, я должна была бы взять Наиру на эту мясорубку, а никак не самую верную свою подругу и парня-эмпата с открытой душой, который наверняка ещё никогда не сталкивался с этим лицом к лицу.

— Кира, мы всё преодолеем! — вновь повторяет она, по-видимому, прочитав эмоции на моём лице. — Лучше расскажи нам, как всё это было? — пытается отвлечь меня Лаэт.

Со вздохом я медленно подхожу к окну, смотря на тлеющий закат и погружая их в сегодняшний день: событие за событием, разговор за разговором, воспоминание за воспоминанием. По мере того как я говорю, их лица меняются хамелеоном: от смертельного ужаса, когда я упоминаю симуляцию и непонятное существо, убившее меня, до нескрываемого интереса, когда я пересказываю разговор с Директорами и катакомбы Робиуса.