Владимир Васильев - Натиск на Закат Страница 26

Впишу некоторые дополнения. Они уже продуманы.

Историю начну не с главного, а с того дерьма, в котором барахтался. А что делать? Все мы по дерьму ходим, с дерьмом общаемся, и привычно уже. Никто даже нос не зажимает, если вдруг шибанёт.

О рефрене не забывайте!

Начну ab ovo. Известно, что произнося эту фразу, означающую «с начала», римляне метафорически ссылались на яйцо как причину порождения чего-либо. Метко подметили! Каждый обладатель скромной пары яиц из посещавших мою квартиру в то памятное лето страдал от желаний, что подогревались исходившей от промежности тухлостью, видимо, давно привычной для них. Само собой, те обладатели имели заметные различия, но в одном они были схожи: мнили себя писателями или авторами. Могу утверждать, что скучнее норвежских писателей только шведские. Я не про книги, про людей. Причём, имею в виду тех, кто часто ошивался в моей квартире. Один за другим все эти хуторяне и столичные жители приходили, следуя по лестнице за «хвостиком причёски» моей Подруги и галантно пропуская её в дверях. (О ней все звенят и жужжат как о классной переводчице. Как женщина одно время она меня привлекала, но книги в её переводе не читал. И читать не буду, памятуя о скуке, одолевавшей меня от общения с её кавалерами). В переводе со шведского юморного «хвостик причёски» ничто иное как «коса».

Иронично называя Подругу femme fatale, вёл я себя как истый джентльмен, досадуя лишь на потерю времени. Ни намёком, ни жестом ни разу не выдал наши некогда близкие отношения. Всё было, всё прошло, и слава богу! И ради бога, не подумайте, что нас сжигала высокая любовь. До поры до времени предполагал, что энта любовь сродни высокой моде: все пялятся на такие явления и верят, что они существуют исключительно в рамках телеков или киноэкранов. Не буду сейчас развивать эту тему и забегать вперёд. Вернёмся к нашим скандинавским баранам.

В Петербурге есть что посмотреть, и моя квартира с неплохой живописью на стенах, с широкими окнами, балконом и видом на парковую зелень (не продаётся и не сдаётся) — в том ряду достопримечательностей, что были обязательны для показа состоятельным шведам и норвегам, либо до, либо после зоопарка. Благодаря довольно близкому соседству с оным. А если не пешком, а на такси, то, можно сказать, рядом. Потомки викингов пешком гуляют только по Невскому или в непосредственной близи от Европейской. В иных гостиницах они не останавливаются. У них свои понты! Никоим образом, будучи скромным техническим переводчиком, в компании с писателями не мог я претендовать на какую-либо особую, значимую роль. В городском антураже меня экспонировали наряду, например, с живыми экспонатами зверинца. Скажу по секрету: весь Петербург для них зверинец.

Когда-то думал, что только англичане способны на ничем не обоснованную высокомерность. Как оказалось, ошибался. Это всего лишь миф. Высокомерность как англичан, так и писателей из земель викингов зависит от денежных сумм на их банковских счетах. Короче, среди скучных писателей заметно выделяются высокомерные.

Визиты прекратились, когда парковая зелень пожелтела, и Подруга определилась с выбором спутника жизни. Выбор пал, по моему мнению, на самого высокомерного из скучных. Выбилась, если не в дамы, то в дамки. Рад за неё.

Моя femme fatale[10], продав свою крохотную квартирку, неделю пожила у меня и, наконец-таки, уплыла за море на ПМЖ, оставив после себя стойкий запах французских духов и холодильник, полный продуктов. В благодарность? Ага, кто-то ей сказал, что шведская таможня не пропускает копчёные колбасы. Копчёности, между прочим, мне доктор запретил. К врачам лучше не ходить! После Чечни посетил поликлинику, прошёлся по коридорам, всё ещё покрытым линолеумом советской эпохи, посидел в очереди, послушали меня, выслушал и я. С тех пор ни разу не пересекал порога клиники.

Провожая Подругу, подумал: «Становлюсь мизантропом. Ни сердечных привязанностей, ни любви… В душе сухо. Как в пустыне. Без благодатного дождя я как голый саксаул. Тем и заметен, а потому ни одна верблюдица не желает ко мне приближаться».

У неё и меня всё сложилось не так, как в поговорке. Она сперва вылетела из сердца вон, а потом — с глаз долой. «Каждая верблюдица стремится в края, преисполненные благодати. Запишу-ка эту сентенцию в книжку» — приняв решение об этом новом дополнении в заветное для меня издание афоризмов Козьмы Пруткова, вдоль и поперёк исчирканное записями, и в последний раз помахав рукой, вздохнул с облегчением. Достали меня викинги. Каждый из них норовил высказать штампованную идейку о чрезмерности пространства, занимаемого Россией. Как гордый рус и потомок варягов, поведал всем этим недружелюбным викингам о ничтожности их бытия в парниковых условиях и полнейшем отсутствии суверенитета на всех уровнях и в мозгах большей части скандинавов.

Да, сударыни и судари, не было в истории нашей страны нашествия викингов; было пришествие Рюрика с русами, варягами и ободритами. Но в истории моей жизни нашествие викингов было, и оно отрицательно сказалось на финансовом благополучии гостеприимного переводчика. Хотя, не стоит преувеличивать их роль в резком снижении моих ресурсов. Они всего лишь являлись фоном или незначительными статистами на сцене, где разыгрывалась основная драма.

В ту же эпоху, по закону подлости, а точнее говоря, из-за трудностей, испытываемых моими работодателями, я сел на мель. Причём, основательно. Переводчики-фрилансеры первыми теряют заказы на работы в кризисные времена.

По закону парности несчастий приказал долго жить монитор.

Расклад, в самом деле, аховый: кошелёк пустой, кредитный и дебетовый счета обнулены. На счету моей оффшорной фирмы накопилась приличная сумма, но она была как lifesaver, как спасательный круг на берегу далёкого острова в океане.

Невольно подумал: «Отсутствие финансов становится нормой».

Почесал затылок: придётся обращаться к Максу.

Не входил Макс в ближний круг моих друзей. Всем друзьям присваиваю прозвища как награду. У Макса прозвища не было.

Максим, работая, торгуя и пьянствуя исключительно в своих стенах, был воистину воплощением своего знака зодиака: типичный рак. Вся его квартирка, пропитанная стойким табачным запахом, была забита снизу доверху компьютерами, клавами и прочим подобным товаром на стеллажах и столах. Всё недорого, всё бэушное, многое — с криминальным душком. Вариантов не было: только Макс, говоря его словами, «реально» и «в натуре» мог бы помочь мне.

С точки зрения самого успешного из моих одноклассников, тот, кто не отхватил приличного куска пирога в лихие девяностые, — лох и неудачник. Бандиту, пардон, банкиру виднее. Так что, по мнению преуспевших людей, я с Максом заняли места на одном, причём самом большом в мире корабле дураков. Но на разных скамьях. Покойные — мои и Макса родители — когда-то дружили. Грешно было бы не помогать Максу. И я неоднократно пособлял ему. Теперь наступил его черёд помочь мне.