Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Наследница трона Страница 26

Фингайн снова окинул взглядом руины. Ветер, возвещавший о приближающемся дожде, принес в гавань пыль. Живые существа в руинах были редки.

Один-единственный раз мауравани побывал на Празднике Огней. Он представил себе детей альвов в гавани и на украшенных кораблях. Волшебников, расцвечивающих бархатное черное небо. Птиц из яркого огня. Цветки, такие же красочные, как те странно мясистые растения, превращавшие бледные коралловые рифы у теплого побережья в море красок. Подумал о смеющихся кобольдовых детях, которые, запрокинув голову, смотрят в небо. О молодой девушке-кентаврессе, подарившей ему тогда букет цветов.

— Мы никогда не узнаем, сколько погибло той ночью. До этого часа было похоронено 23 734 моих ребенка. Но еще очень многие под обломками. А от тех, кто стоял на набережной неподалеку от роскошного каркаса, гордясь тем, что видят коронацию своими глазами, не осталось ничего.

Лучник обернулся. За его спиной на террасе стояла Эмерелль. Она появилась внезапно, словно дуновение ветра, ни единым звуком не выдав свой приход.

На ней было белое платье с глубокими разрезами на рукавах. Узкое, оно четко очерчивало ее фигуру. Шею скрывал воротник-стойка. Волосы она подобрала перламутровыми гребешками. Цепочка из черно-красного граната, оправленного витиеватым серебром, выделялась на фоне ткани, словно запекшаяся кровь.

Лицо Эмерелль казалось еще более узким, чем обычно. Старше. Строже.

Королева молча указала на длинный стол на западном краю террасы. На столе была расстелена темно-синяя ткань, уголки придавлены серебряными подсвечниками и нефритовой статуэткой. Под тонкой тканью угадывались продолговатые формы. Фингайн догадывался, что скрыто под тканью.

— Скоро начнется битва за Фьордландию, — сказала королева. Голос ее звучал безжизненно, она говорила монотонно. — Что ты думаешь об этом?

Фингайн посмотрел вниз, на разрушенную гавань. До сих пор он считал, что войско людей никогда не найдет дорогу в Альвенмарк, если только его не позовут, как когда-то призвали Альфадаса с его витязями.

— Однажды я видел, как стая волков загоняла медведя. Что-то пробудило его от зимней спячки. Может быть, дурной сон. Шестнадцать волков набросились на него. Изголодавшиеся твари, отмеченные печатью зимы, на грани голодной смерти. Медведь тоже ослаб от долгого сна. На него нападали одновременно не менее трех волков. И каждая атака приносила новые раны. Маленькие царапины, но вскоре по затвердевшему снегу протянулся кровавый след. Волки преследовали его без устали. Негромко завывая, они постоянно были неподалеку. Пятеро волков были убиты. Каждая смерть давала выжившим новые силы, потому что они съедали трупы своих братьев. Под конец медведя загнали в узкое ущелье. Прижавшись спиной к скале, он долго еще сражался. Все волки были ранены. Медведь умер незадолго до рассвета к исходу третьей ночи.

Королева долго смотрела на него. Истолковать ее взгляд мауравани не мог. Злится ли она?

— В каждой стае есть вожак, — наконец произнесла она, откидывая темно-синюю ткань.

На полированном дереве столешницы лежали семь белых стрел с серебряными наконечниками. На каждом древке витиеватые красные линии складывались в короткое изречение.

— Время поджимает. Ты должен убить для меня семерых сыновей человеческих. Каждый из них обладает силой разрывать сеть золотых троп и открывать ворота в Альвенмарк. Они — вожаки человеческой стаи. Мужчины и женщины, непримиримо желающие нашей смерти. С ними нельзя говорить. Если ты убьешь их, Альвенмарк будет спасен.

Фингайн подошел к столу и увидел, что на стрелах написаны имена. Два из них были ему знакомы. Одно из них принадлежало воину, о котором он слышал только хорошее.

— А Фьордландия? — наконец спросил лучник.

Королева не ответила.

Предатель

Альварез отшатнулся от коренастого моряка, когда тот повернулся к нему.

В руке Томаш держал желтый пузатый керамический сосуд.

— Найди кого-то, кто помассирует тебе плечи. Ты ведь страдал, словно святой Ромуальд, когда язычники колесовали его. Зачем этот подонок рыцарь заставил тебя тащить бочонки?

— Наверное, он меня не любит, — коротко ответил Альварез. Теперь он снова опустил голову. Возможно ли, что Томаш не узнал его? Благодарно кивнув, он принял сосудик и вынул зубами пробку. Недоверчиво принюхался. — Да это же масло чайного дерева! Это же целое состояние! Я не могу…

Томаш отмахнулся, когда Альварез хотел вернуть ему сосуд.

— Тьюред так богато одарил меня, что пришло время поделиться своим счастьем с другими. Знаешь, всего пару дней назад я был пленником Других и должен был смотреть на то, как самых храбрых ребят бросают на поживу акулам. Я уж думал, что пробил мой смертный час. А теперь я свободен. К тому же на прекрасном корабле, доверху нагруженном самой лучшей едой. Карманы мои полны серебра, сам примарх велел мне развлекаться в Вилуссе, в то время как весь флот привязан к Вороньей Башне. — Томаш лучился от счастья. — Господь любит меня!

Альварез судорожно сглотнул. Посмотрел на бочонки. Охотнее всего он бежал бы прочь без лишних слов.

— Я хочу хоть немного поделиться своим счастьем, приятель. Тогда оно не оставит меня.

Мастер флота заткнул пробкой сосуд с маслом чайного дерева и повернулся, чтобы уйти. «Я не палач», — с горечью подумал он. Приведенные в исполнение приговоры основаны на справедливых законах. Что натворили ребята на этом судне, он не знал. Наверняка они сознательно не восставали против ордена! Если он убьет их, то будет никем иным, как подлым убийцей.

Он резко повернулся. Пусть лучше он станет предателем!

— Ты узнаешь меня, Томаш?

Моряк смущенно посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь мое имя? Ты… — Глаза Томаша расширились. Он испуганно опустился на колени. — Прости, господин! Эта одежда… Грязная работа… Я не узнал тебя.

— Позови капитана, — спокойно произнес мастер флота.

— Да, господин. Сейчас же! — Томаш протолкался мимо него к узкому выходу из каюты, старательно пытаясь не задеть его.

Альварез смотрел на оба бочонка. Как же рассказать о том, что он сделал? Как сказать, что он проник сюда, словно вор, и что только по прихоти судьбы не захотел иметь ничего общего с этим преступлением? Если бы Томаш не вернул его на борт…

Войдя в каюту, капитан окинул его полным недоверия взглядом.

— Зачем ты пришел на борт моего корабля под такой личиной? — без околичностей спросил он.

— Я пришел сюда, чтобы удостовериться в том, что этот корабль никогда не достигнет Вилуссы. Ты со своими ребятами должен был умереть. Вон те два бочонка наполнены порохом. В печи лежит фитиль.