Наталья Соболева - Пламя и пепел Страница 26

Мне хотелось рассмеяться, так неожиданно в этом странном пространстве зазвучала мощная песня, но я старалась беречь остатки сил — один Бог знает, как мне придется выбираться отсюда. Я гнала, испепеляла мысль о том, что такого случая может и не представиться. Я прислушивалась к тому, как мощный ритм песни заполнял темное пространство пещеры, и ждала ответного хода. Ждала и копила силы.

Наконец, мне показалось, что шум стал приближаться. Уже слышны обрывки слов, шорох шагов и — удивительно! — рев пламени. Все еще не зная, что все это значит, я надавила на кнопку-качельку на телефоне, увеличивая громкость. Возможно, это окажется моей самой большой ошибкой, но я старалась привлечь к себе всех, кто бы ни был в пещере. Я была здесь, я вернулась этот мир, и я громко заявляла о себе — как могла.

Песня заканчивалась, когда я почувствовала, как меня обдало жаром — так мне не почудилось, здесь и вправду было пламя. Причем, скорее всего — именно магическое. Мои похитители никогда не владели огнем — значит, где-то здесь была и вторая сторона, и между ними завязалась схватка. При этой мысли у меня заныло сердце — эта самая вторая сторона была намного слабее, не имела необходимых навыков и была практически обречена. Кажется, мой кошмар продолжался, набирая обороты — вокруг меня снова происходили ужасные вещи, а я ничего не могла сделать. Страшнее всего было то, что теперь-то все на самом деле.

Мне хотелось раствориться в камнях, к которым я была прикована слабостью, или даже в самой черноте вокруг. Ошибаться я не могла — кто еще нашел бы меня здесь, кто мог вообще хотя бы просто подумать о том, чтобы искать меня не на окраинах города, в лесу, по больницам или в морге, а в темной зловещей пещере? Был только один человек, знавший обо мне достаточно, чтобы все понять. Я недоумевала, как Этьен мог узнать, где я, а еще больше — как он сюда попал, но ответы на эти вопросы придется отложить на потом, если вообще когда-нибудь придет это время. Одно я понимала — если в эту пещеру все же есть вход, значит, он может стать и выходом.

Нужно помочь ему, новорожденному Фениксу. Но как? Тело по-прежнему не желало меня слушаться, при любой попытке шевельнуться на меня наплывали волны слабости и дурноты. Что ж, физические действия стоит сразу отмести. Магия во мне оставалась, я ее чувствовала, но все мои способности задействовались тем или иным движением или позой — а значит, я была все равно что безоружна. Что же делать?

Мне отчаянно, до боли хотелось что-то сделать, хотя бы посоветовать вовремя, как верно направить удар. Как суметь выбраться отсюда живым. Но как мне докричаться до него, если я сама почти не слышу собственного голоса? Если б он мог прочесть мои мысли… а может быть, это и есть ответ? Я и сама не верила этой сумасшедшей идее. Но если я могла слышать мысли Сатх, почему не смогу говорить с ним? Я не знала, была ли Сатх когда-то реальной — но теперь это все, что мне оставалось. Я зажмурилась от напряжения.

— Этьен, ты слышишь меня?

Я очень тихо произнесла эти слова, изо всех сил представляя, что шепчу их ему на ухо — так, будто стою с ним совсем рядом. Прошло несколько секунд томительной тишины.

— Вивиен?!

Голос — а точнее, мысль — был удивленным и растерянным. Еще бы. Я и сама пребывала в примерно таком же состоянии.

— Вивиен, ты… ты уже умерла?…

Я вздрогнула. Господи, как же я об этом не подумала.

— Я жива, я в пещере, но не могу пошевелиться. Этьен, мне кажется, ты на верном пути.

— Что они сделали с тобой? — эти мысленные слова звенели тревогой, мукой сострадания. Как ни странно это звучит, на душе у меня потеплело, и будто даже твердая чернота пещеры отступила. Он смог мне ответить — значит, он будет бороться не один.

— Об этом потом. Слушай меня внимательно. Ты не сможешь их победить, если останешься собой.

— Что ты имеешь в виду?

— Слушай. Ты — Феникс, бессмертный, ты наделен магией, ты уже больше, гораздо больше, чем человек. Ты должен принять это, не умом, а душой, своей сутью. Понимаешь? И прямо сейчас. Тогда у нас появится шанс выбраться.

Наступила тишина, я больше не слышала его голоса — и это могло значить все, что угодно. Секунды потянулись еще медленней, хоть это и было невозможно. Не знаю, сколько прошло времени, здесь я его не ощущала, но в какой-то момент я не выдержала и неслышно крикнула:

— Этьен! Где ты?

И услышала глубокий, спокойный голос:

— Я уже иду, Вивиен. Я сейчас.

Не знаю, что меня поразило больше — то, с какой ошеломительной скоростью он справился со всеми препятствиями, или то, как спокоен он был. Хотелось думать, что в этом помог мой совет, но я понимала, что он мог послужить лишь маленьким толчком, а все остальное Этьен проделал сам. Никто не в состоянии заставить тебя думать так или иначе — это всегда твой собственный выбор.

Такое непривычное чувство — не ты спасаешь кого-то, но тебя спасают. Мне же, словно сказочной Рапунцель в высокой башне, оставалось лишь ждать. Я больше не решалась тревожить Этьена мысленными разговорами, боясь отвлечь его в самый страшный момент, и просто считала секунды, одну за другой.

И даже от этого мысленного общения я устала, едва ли не сильнее, чем от всех попыток шевельнуться, и больше всего на свете хотелось заснуть. Непозволительная роскошь для беспомощной пленницы. Интересно все же, как мы будем искать выход отсюда, и каким окажется путь. Или Этьен уже знает нужный алгоритм действий? Скорей бы… Словно задыхающийся ныряльщик, который, выжигая остатки кислорода в легких, уже поднимается к поверхности и чувствует все нарастающее нестерпимое желание глотнуть свежего воздуха, я едва могла переносить окружающую темноту и одиночество. Меня ужасно тянуло к свету и людям… и к Этьену.

— Я уже здесь, Вивиен. Давай, будем выбираться отсюда.

Это был его настоящий голос. Настоящий. И он сам был здесь. Тяжело дыша, он подхватил меня на руки, и на миг в этой темноте я смогла разглядеть его лицо. Я испуганно ахнула.

Глава 17

— Как думаешь, не зря мы решили выбраться сюда? Может, еще рано?

Он поддерживал меня за плечи и иногда заглядывал в глаза. Ему тоже крепко досталось, но он не обращал на это внимания — и, как я уже усвоила, не особенно любил, когда внимание обращала я.

— Ну, когда-то нужно было, — я осторожно прижалась к его щеке, — не весь же век в твоей берлоге сидеть.

Ожоги и царапины на его лице, так напугавшие меня, уже почти затянулись, но, наверное, от них останутся шрамы. Сегодня мы в первый раз решили выйти «в свет». И уж кому было торопить его, но только не мне. Договаривая фразу, я поймала себя на том, что исподтишка оглядываю зал.