Максим Волосатый - Воины клевера Страница 26

— Я не знаю, о чем вы говорите, — к Торквани начала возвращаться былая невозмутимость. Момент слабости миновал. — Никаких мастеров состояний там нет. Есть только торк-воин.

— Ваш воин? — небрежно, как бы между делом, уточнил Сибейра.

— Мой, — автоматически кивнула Торквани и вдруг вскинула голову: — Нет, он не может быть моим. Он просто воин. Сам по себе.

— Понятно, — покладисто согласился дон Антонио. — Просто воин. Сам по себе.

— Ничего тебе, человек, не понятно, — ни с того ни с сего взвилась Са-Сефара. — Тиира, гда вион. Теннака, бусиро шеен изен да тон. Тиира, гда cap рис. О денно, сараси изен даял диис.

Степашка с Находящим дружно дернулись, прикидывая, не узор ли бросает Торквани? Уж больно торжественность и ритмичность произносимого смахивали на плетение заклинания. Кто их, торков, знает, как они узоры рисуют, тем более что не понять было ни слова. Это в Пестике-то, где понимание разных языков забито прямо в линии хальер. И только Сибейра остался абсолютно спокоен.

— Как вам будет угодно, — немного склонил голову он. — С вашего позволения, я приглашу вас на чашку доша, — он выразительно посмотрел на Находящего, — пока мы будем собирать необходимых специалистов.

Степашка покосился на шефа, но ничего не сказал. Находящий же, правильно истолковав начальственный взгляд, подошел к столику с разложенными амулетами и немного поводился с ними, снимая ограничивающий узор.

Безапелляционно указав Степашке на выходящую из приемника Торквани (вот тебе за нарушение субординации и излишнее любопытство), дон Антонио откланялся.

Проследовав в свой кабинет, Великий Торквемада аккуратно закрыл дверь, настроил два амулета и аккуратно положил их перед собой. На его лице и следа не осталось от начальственной значимости.

— Семен, Шаман, мужики, какой экземпляр мне сейчас в Приемник свалился, это что-то. Датой-шаман с личным воином. Ума не приложу, что она тут делает и как прячется, но факт. За помощью пришла, представляете? Выручать надо девчонку, мага разума, и парня, который умеет ломать торкские амулеты. Как вам, а? Шаман, давай собирайся. Мне от тебя надо будет…

Закончив разговор, дон Антонио развалился в кресле, повернулся лицом к вечереющему окну, закинув руки за голову, и задорно подмигнул зеленоватому солнцу Пестика, неспешно собирающемуся баиньки. А все-таки здорово иногда самому в поля выбираться. Тускло все время в кабинете сидеть. Немного полюбовавшись на тихое умиротворение заката, Сибейра еще раз подмигнул солнцу, уже другим глазом, упруго подпрыгнул и пошел выбирать экипировку.

Глава 8

Хайар встретил их совершенно неожиданным ледяным ветром.

— Ни хрена себе «здравствуйте», — прокомментировал Шаман порыв обжигающе холодного ветра. — Тут и оценишь Улитарт с Ацетом.

И правда, Улитарт; где обретался Шаман, и Ацет, столица Директории, сильно отличались от местного климатического «гостеприимства». В лучшую, естественно, сторону. Ацет, единогласно прозванный так вопреки бешеному сопротивлению Точилинова, усмотревшего в названии зарождающийся культ личности, стоял на равнине с замечательным мягким и теплым климатом. Еще бы, места — море, государство новое, выбирай, чего душа пожелает. Так где же было магам выбирать резиденцию для себя любимых, как не в самом уютном месте? А с Улитартом вообще разговор отдельный. Он мог стоять хоть на вершине самой высокой горы, все равно там было бы замечательно. Город Тысячи Радуг сам о себе заботился, хоть это в голове поначалу и не укладывалось.

Ничего подобного про Хайар сказать было нельзя. Ледяной ветер гнал по небу серые клочковатые облака, набегающие одно на другое. Серая морось наводила на мысли о том, что ежегодное проклятие Пестика длиною в месяц — сахаш, выматывающий душу моросью и безнадежностью, не наступает и заканчивается, а просто проходится по миру, а потом возвращается домой. Сюда, в смысле. Безрадостная полоса свинцового моря вдалеке тоже не добавляла никаких положительных эмоций.

Десять человек (говоря более точно, восемь людей и два торка) замерли на скале, которой начинался (или заканчивался, как посмотреть) город. Слева лежал Хайар, но цель экспедиции, как объяснила Са-Сефара, располагалась несколько правее. Сибейра прикинул расстояние до темнеющего на горизонте леса, за которым, по словам Торквани, только начинались болота, предваряющие путь к мысу Хакони, и подумал, что его понимание слова «несколько» сильно отличается от значения этого слова на торкване. Но делать было нечего, все равно на вершине этой скалы долго не простоишь, и дон Антонио начал спускаться. За ним потянулись остальные.

Вообще, состав экспедиции получился потрясающий, хоть картину ниши. Каждый из трех участвующих в ней членов Братства Магов выбрал попутчиков себе под стать. Сам Сибейра взял Айонки, он все-таки зрелый человек — в отличие от разных там балбесов. Кряжистый Айонки отличался той основательной неторопливостью, которая подкупает с самого начала. Эдакий гриб-боровик с добродушными глазами, хитро щурящимися с продубленного всеми ветрами лица. Он и по Территориям полазил, и океан неплохо изучил, пока не забрел из любопытства в Улитарт. Так что и нравы местные он знает, и как маг посильнее многих будет. Не сравнить с тем же Степашкой, который всю душу вынул, просясь с ними. Его для другого держат. А вторым, на боевое усиление, дон Антонио пригласил молодого гемара Находящих, Тооргандо, который, несмотря на свою молодость, звание гемара носил заслуженно. За парнем уже числилось четыре пятерки Стрелков, пытавшихся попасть в Улитарт. Среднего роста худощавый Тооргандо порывистостью движений напоминал мальчишку. И лицом был под стать подростку: падающая на глаза челка, серые смеющиеся глаза, открытая улыбка. Это — если не знать, что парень — один из лучших мечников Находящих и со стрелковым оружием у него тоже все в порядке. Не аталь, конечно, но очень неплох. И при всем при этом Тор, как его звали все вокруг, про магию и не думал забывать. Учился он самозабвенно. Практически все свободное время пропадал в Улитарте. Что он там делал и у кого учился, Сибейра толком не вызнавал, но то, что парень прогрессировал не по годам, а по неделям, это было очевидно. С таким набором Тооргандо сильно выделялся в и без того не скучной орде под названием «Находящие». Подчиненные, кстати, его боготворили.

Проводив взглядом своих подчиненных, дон Антонио перевел взгляд на улитартских и чуть не прыснул. Вот уж где паноптикум с кунсткамерой. Даже не беря самого Шамана, личность, выдающуюся во всех смыслах, в этой троице было на что посмотреть. Один Кощей Бессмертный чего стоил. Испанец по происхождению, Сибейра от русского эпоса был далек, но его просветили. Просветясь, Сибейра долго смеялся. А что? Похож. Кощун Ягович Бессмертных (он утверждал, что это настоящее имя) на самом деле был одно лицо с уродцем, которого попытался изобразить на листе бумаги Борис Уваров, просвещающий дона Антонио. Хотя, может, он с натуры рисовал? Но как бы то ни было, а смотреть без слез на этот ходячий скелет было трудно. Кощей, казалось, досыта не ел никогда в жизни. Костлявые руки выглядывали из рукавов, штанины свободно болтались вокруг тонких длинных ходулей, прозываемых ногами. Венчала это все овальная, абсолютно лысая голова с большими костистыми ушами. При всем при этом лицо Кощея было абсолютно нормальным, даже где-то аристократичным. Тонкий нос с горбинкой, умные глаза прячутся под стеклами очков в тонкой оправе, четко очерченный рот и волевой подбородок. Если рассматривать лицо отдельно от комичного тела, Кощей запросто мог сойти за крупного ученого мирового масштаба. Впрочем, почему «сойти»… В эту экспедицию его взяли не за аристократичное лицо. Кощун Бессмертных был мастером Разума. Действительно очень редким специалистом среди людей. Сибейра лично его не тестировал, но, судя по докладам, специалистом он был очень серьезным.