Эри Крэйн - Единство Страница 26

— Мне жаль, очень жаль, что все так сложилось. Это проклятая сила, и вся моя жизнь была проклята с самого начала.

— Ну-ну, довольно об этом. Все не так уж плохо.

Поднявшись из подвальных помещений, Оника сразу поняла, что Зоревар ведет ее не к выходу из дворца, и недобрые предчувствия закрались в сердце девушки.

— Послушай внимательно, Рони. Ты остаешься во дворце. Не на прежнем месте, но, думаю, тебе понравится.

— Но почему?! — удивление Оники было искренним.

— Так уж получилось, что госпожа Арнора прислушивается ко мне, когда дело касается ее воспитанника. Тебе же неизвестно, что Кристар опять вступился за тебя? Так что не говори мне о проклятии, Рони, ты родилась под счастливой звездой. Немного просящих глаз господина Кристара, чуточку моего красноречия, и тебе позволено и дальше служить Всевидящей Матери. Но ты не должна прибегать к своей силе. Всего один случай укрощения воды — и ты сможешь видеть стены дворца только снаружи.

— Я ни за что не прибегну к проклятому дару!

— Я знаю, — Зоревар улыбнулся. Весь путь на второй этаж дворца церковник, как и Оника, отмечал удивленно-испуганные взгляды прислуги.

— Зоревар, почему ты это делаешь? Почему помогаешь мне? — ответы на эти вопросы хотела получить не служанка Рони, а наследница Первого мага. Хоть для Оники и было привычным, что церковники и маги давно сражались вместе, в этом времени они все еще оставались заклятыми врагами. И пусть презрение церковников к укротителям стихий было в разы меньше, чем ненависть магов к служителям Церкви, но его было достаточно, чтобы не желать делать что-либо в интересах клейменных печатью Проклятого.

— Об этом просил Кристар, а мне сложно ему отказать. К тому же, как показала жизнь, тебя крайне полезно иметь рядом, — Зоревар придержал Онику за плечо, заглядывая в глаза. — У тебя есть замечательнейшая привычка спасать Кристара от неприятностей, когда приставленная к нему охрана не справляется. Правда, если так подумать, до твоего появления во дворце он в эти самые неприятности и не встревал.

Зоревар быстро пожалел о своих словах, увидев отчаяние на лице девушки. Все ж, она была совершенно обычным человеком, пусть и со шрамом на лбу, и нутром мага, но церковник, как бы не пытался, не находил в себе и намека на чувство неприятия.

— В любом случае, я ценю общество Кристара, так что теперь я в небольшом долгу перед тобой. И вот моя скромная попытка вернуть его.

Зоревар толкнул украшенную резьбой створку дверей, перед которыми они стояли. Оника не могла вспомнить, что находится в этой части этажа, пока в открывающемся просвете не выросло содержимое комнаты.

«Что он там говорил о счастливой звезде?» — Оника не верила своей удаче.

Из просторной комнаты, заставленной укутанными в пестрящие вышивкой покрывала кроватями всего в один ярус, повеяло сухим аромат травяных мешочков, спрятанных под подушками. На широких подоконниках лежали мотки ниток и ткани, среди которых нашли свое место и несколько книг. В центре комнаты было достаточно места, чтобы собрать все стулья в круг и устроить вечер поэзии.

— Тогда как низшая прислуга ютится во флигиле первого этажа, горничным отведена комната в теплом крыле второго, — Зоревар говорил с видом торговца, расхваливающего товар. — Управляющая уже оповещена о твоем приходе. В общем, располагайся. И не забывай про условие твоей службы во дворце.

Церковник впихнул девушку в комнату и, притворив дверь, тяжело вздохнул. Как и в первый день, взгляд разноцветных глаз по-прежнему вытряхивал из него всю душу. Приняв полагающий вид, Зоревар поспешил подняться к покоям Кристара и принести радостную весть.

В отличие от вечно переполненной жизнью комнаты Ильги, эта была тиха и спокойна, с размеренностью притаившейся в складках одеял, пока их хозяйки отсутствовали, погруженные в беспокойные будни. Лишь у одного окна, за столом сидела женщина средних форм, с чепцом на голове и сосредоточенным взглядом карих глаз, изучающих записи распорядительной книги. Дорана отвечала за порядок среди горничных и не терпела неорганизованности ни в чем, ведя строгий подсчет смен, расходов и дополнительных выплат за работу.

Оника робко приблизилась к женщине, так и не поднявшей на девушку взгляда. Сухое перо в ее пальцах стучало по краю страницы, помогая Доране сверять цифры. Женщина выросла в семье дворцового пекаря и в свое время получила хорошее образование. Она считала медленно и аккуратно, по несколько раз сверяя результаты и записывая промежуточные значения на листок. Из-под белоснежных кружев выбивались дуги русых прядей.

— Твое собственное имя — Рони, родового нет, правильно? Конечно, откуда ему у тебя взяться, — Дорана бросила на девушку короткий взгляд и, обмакнув перо в чернила, перелистала книгу, ища подходящие страницы для записи. — Я еще не видела горничной без семейного имени, а горничной мага, — и подавно. Ты многим обязана своей внешности. Я говорила с Ильгой, и она хорошо отзывалась о твоей покладистости. У тебя слишком тонкие руки для стирки, и я удивлена, что грубая вода не испортила кожу. Благородные господа предпочитают, чтобы на горничную было приятно смотреть. Я расскажу о твоих обязанностях, правилах и заведенных порядках. Хорошо бы тебе быстро учиться. Нерасторопные здесь не задерживаются. Ты все поняла?

Оника кивнула. Сейчас, когда, казалось, безвыходная ситуация сыграла ей на руку, девушка была готова проявить столько старательности, сколько потребуется и даже больше. Она знала о распорядках горничных: несмотря на ранние подъемы и отсутствие своевременного ужина, эта каста прислуги имела много привилегий, среди которых было наличие свободного времени в середине дня и повышенная оплата за труд.

Ей досталась широкая кровать напротив окна, и подогнанная по размеру форма горничной, хорошо знакомая ей со дня мятежа. Вечер близился к своему завершению, а комната все пустовала, лишь только Дорана объясняла Онике, чем ей предстоит заниматься. Она обещала приставить к ней на несколько дней другую горничную, чтобы новенькая ничего не напутала.

Служанки стали возвращаться лишь после десяти, когда Ильга уже прозвенела бы отбой для своих подчиненных. К этому времени Дорана посоветовала Онике затихнуть и не беспокоить уставших девушек новыми впечатлениями. Совсем скоро ей предстояло забыть о долгом сне и вольных днях, не знакомых горничным.

До подбородка укутавшись в толстое одеяло, Оника пыталась разглядеть стройный стан луны, посеребрившей узоры на стекле. Она до последнего ждала, что ее выгонят из дворца, но посещение темницы натолкнуло девушку на размышления о более печальной участи.