Гленда Норамли - Звезда надежды Страница 26

Высокий, худой, с суровым лицом, Рагрисс двигался бесшумно, как кошка. В его теле не было ни капли жира, мускулы отличались силой, живот не выпирал; прелат казался моложе своего возраста. Он придерживался взгляда, что человек должен заботиться о теле, данном ему Создателем, а потому упражнял его, был умерен в пище и не брезговал подкрашивать седеющие волосы.

Кто-то когда-то сказал ему, что не следует хмуриться, — от этого появляются морщины; поэтому он читал отчет законника из пограничного селения с неподвижным лицом, хоть ему и было не по себе. Что-то в отчете смущало его, но только после длительного размышления глава Санхедриона понял, в чем дело. Поколебавшись, он все же взялся за свою столу и резко потряс ею. Серебряные колокольчики, украшавшие ее, нежно зазвенели; перламутровые бусины, нашитые на золотую парчу, засияли всеми цветами радуги.

В ответ на сигнал в кабинет вбежал послушник. Рагрисс не поднял на него глаз.

— Попроси аббатису Килри Маннерти пожаловать в мой кабинет, — бросил он, и послушник кинулся выполнять распоряжение, стуча башмаками по натертому паркету.

Аббатиса, однако, появилась не сразу: Рагриссу пришлось ждать ее не менее получаса. Килри, единственная женщина в Санхедрионе, не считала нужным спешить куда бы то ни было, а уж тем более на зов Рагрисса, своего бывшего любовника. Когда же она все-таки появилась, двигалась она с томной грацией. Она была высокой величественной женщиной и, подобно самому Рагриссу, производила внушительное впечатление, даже не раскрывая рта. На ее висках появилась седина, а в углах глаз — первые морщинки, но она все еще оставалась красивой женщиной.

Так же как Рагрисс, она была облачена в одежды высшего духовенства: платье из алого шелка доходило ей до щиколоток, золотая парча столы с серебряными колокольчиками обвивала шею и спускалась до колен, талию перехватывал пояс, украшенный золотом и синими камнями. Поверх платья Килри носила отделанную мехом накидку из переливчатого шелка, расшитого священными символами. Войдя в кабинет, она сбросила накидку на кресло и уселась напротив Рагрисса.

В качестве приветственного кинезиса она лишь лениво взмахнула рукой, заставив драгоценные камни в кольцах вспыхнуть разноцветным блеском.

— Ну, в чем дело, Ри? Ради чего ты вызвал меня в столь ранний час? Ты отвлек меня от разговора с торговцем тканями, он как раз показывал мне новые шелка…

Рагрисс резко оборвал женщину:

— Я только что получил вот это донесение. — Он перекинул через стол пергамент. — Прочти и скажи, что ты о нем думаешь. Человек, который написал донесение, — наставник, сопровождавший товарищество паломников между Третьим и Четвертым Постоянствами.

Килри взяла свиток и внимательно прочла, потом, изогнув бровь, взглянула на Рагрисса.

— Ну и что? — протянула она. — Да, бедняге пришлось несладко, согласна, но разве имеет такое уж значение смерть картографа и нескольких паломников на станции, даже если их убийца был необычно кровожаден?

— Во-первых, обращает на себя внимание определенное безрассудство совершившего это Приспешника, а значит, и самого Карасмы. А все, что может заставить Разрушителя действовать безрассудно, должно нас интересовать. Во-вторых, разве ты не обратила внимания на описание наставником человека, который интересовался тем же самым картографом несколькими днями раньше?

Килри снова взглянула на пергамент и щелкнула ухоженными пальцами, поняв важность сообщения.

— Конечно! Это Эдион!

Рагрисс кивнул:

— Да. Наш неуловимый бывший Посвященный снова появился. Ну и почему же, как ты думаешь, стал он интересоваться картографом, тем же самым картографом, который вызвал такую ярость Приспешника, что тот рискнул появиться на станции?

Килри покачала головой:

— Не имею ни малейшего представления. Рагрисс стиснул зубы.

— К несчастью, я тоже. К тому же Эдион снова исчез, конечно. Теперь он может быть где угодно в Неустойчивости.

— А эти слухи насчет места, именуемого Звезда Надежды, продолжают ходить?

Рагрисс мрачно кивнул:

— Более того, они часто оказываются связаны с человеком, описание которого соответствует Эдиону. Однако слухи так… так гротескны! Просто невероятны! Как можно поверить в существование подобного места? С тем же успехом можно верить в существование драконов!

Женщина проницательно взглянула на собеседника:

— Ах, Ри, дорогой, да ты и в самом деле встревожен! Это не к лицу главе Санхедриона!

— Не подкалывай, Килри. Дело и в самом деле меня тревожит. В последнее время среди изгнанных в Неустойчивость началось брожение, которое мне не нравится. Непонятные слухи, выступления против церкви — и ведь есть свидетельства того, что за всем этим стоит Эдион. — Рагрисс поморщился. — Мы совершили огромную ошибку, изгнав его. Нам следовало оставить его среди церковников, чтобы за ним можно было присматривать. Этот человек опасен.

— Ха! Ты теперь запел на другой мотив! Раньше ты всегда находил доводы в его защиту, когда мы, более предусмотрительные, обличали ересь Эдиона Галманского! — Килри встряхнула рукавом и стала любоваться складками.

— Да, я был не прав, признаю. Но проблема вот в чем: как нам действовать теперь?

— Это ясно: выследить его, схватить и доставить сюда. Пошли за ним отряд Защитников.

— Не так все просто. Как я обосную подобный приказ? Он же ведь был изгнан! Защитники не обрадуются, если я прикажу целому отряду прочесывать Неустойчивость, чтобы привезти сюда человека, которому мы же сами запретили появляться в Постоянствах.

— Тебе придется выбирать между неудовольствием Защитников и предоставлением Эдиону возможности продолжать мутить воду, — нетерпеливо сказала Килри. — Другой альтернативы я не вижу. Трудные решения — это как раз то, ради чего тебя сделали главой Санхедриона, Ри.

Рагрисс недовольно взглянул на нее. Он по глупости надеялся получить от нее совет, который чудесным образом разрешит проблему; конечно, ничего такого она предложить не смогла. Посвященный Эдион Галманский всегда был человеком, с которым нельзя вести себя неосмотрительно.

— Ты, безусловно, права, — сказал он. — Я пойду на компромисс: велю Защитникам и наставникам, путешествующим по Неустойчивости, высматривать его, а когда его найдут, или захватить и привезти, или послать за отрядом, который сможет это сделать. — Рагрисс стал перекладывать бумаги на столе. — Должен признаться, что Эдион меня пугает. Когда мы вместе росли в обители, я видел, что ум у него острый, как зубы дикой кошки, и очень изобретательный. Уже лет в одиннадцать он был беспощаден. Не жесток, а именно беспощаден, как может быть лишь искренне благочестивый человек. Это-то и делает его таким опасным. Я все вспоминаю то место из Книги Пророчеств, где говорится о человеке, выброшенном во тьму, но которому суждено подняться и изменить мир…