Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав Страница 26

Задача первопроходцев была проста: совершить переход и сразу же вернуться. Прежде всего ученым нужны были доказательства существования Неизвестного мира. Но если врата выведут добровольцев прямо в чужой город или деревню, им разрешалось пойти на контакт. Это будет знак доброй воли к общению, первопроходцы возьмут с собой мирные подарки для народа сопределья.

Изучив как следует заявки Сеславина и Ярвенны, ученый совет в конце концов отдал предпочтение им.

— Девушка — полынница-полукровка, участница дальних экологических экспедиций. Если добровольцы не смогут вернуться, и им придется бороться с дикой природой, благодаря ей они оба будут иметь хорошие шансы. Юноша — ветеран Хельдерики и рабочий молодежных артелей. Нам неизвестно, на каком уровне сейчас находится цивилизация сопределья. Но он — мастер даргородского двоеборья и ремесленник, который, наверняка, сумеет и защититься, и заработать на жизнь в целом ряде гипотетических разумных цивилизаций. И повторю еще раз: важно, что они любят друг друга. Это даст им силы, если им суждено оказаться один на один с чужим, неизвестным миром, — подытожил председатель ученого совета.

В середине осени Сеславин и Ярвенна получили уведомление от ученого совета, что им отдано предпочтение. Им предстояло готовиться к переходу в неведомое сопределье.

Теперь Сеславин и Ярвенна жили в научном городке возле "чужого локуса", который назывался "Альтстриккенской лесотундрой". Стояла ночь, небо было почти черным, но звездным. Будущие землепроходцы сидели на траве у костра неподалеку от бревенчатого дома.

Сеславин пек в золе яблоки, а Ярвенна взяла домру.

— Попоем, — улыбнулась она.

Ярвенна сама писала стихи и песни. Она пела и на стоянках в экспедициях, и для друзей в университете, а там более для Сеславина. Ярвенна прислонилась к стволу одинокой сосны, поджав ноги и держа домру на коленях. Их с Сеславином разделяло оранжевое пламя костра. Дым столбом поднимался в небо и терялся в темноте.

— Я сочинила новую песню, — сказала Ярвенне. — Надеюсь, тебе понравится.

Она заиграла — несколько резких созвучий, четкий, быстрый ритм. Сеславину поначалу было удивительно, что тихая, спокойная, сдержанная Ярвенна обычно поет песни в очень быстром темпе, и голос ее тогда звучит сильно, громко и уверенно. А эта песня была и вовсе похожа на заклинательные напевы древних шаманок.

Веришь не веришь — давай, вставай!

Иначе не доведется ни разу

Видеть, как солнечная голова

Катится в поле, где зреет трава,

И распростерла крылья сова, -

На каждом крыле у нее по горящему глазу.

У шестикрылой совы — глаз на каждом крыле.

Эта сова все видит своими крыльями!

А я — былинка в траве, я расту на земле,

Сладко пить дождь и питаться летнею пылью мне.

А ты крепко спишь, как я погляжу.

Что с того, что сердце острой стрелой пробито?

Я каждой тонкой былинкой дрожу,

Мой пестрый венчик совсем пожух,

Но я стараюсь — звеню, бужу

Упавшего коню под копыта.

Эй, ты, вставай, спящий среди меня,

Под крылатым небом, глядящим своими звездами.

Ночь пришла, ничего не осталось от дня,

Тебе пора уходить со всеми долгами нерозданными.

Сеславин потряс головой. Ему стало не по себе, он невольно взглянул на черное, усыпанное звездами небо.

— Ух, здорово! Только почему такая страшная?

Ярвенна отложила домру, удивленно подняла брови.

— Кто страшный?

— Песня твоя. Эта сова… просто какой-то демон. Пора уходить с нерозданными долгами — звучит безнадежно и горько. И вот это: "спящий среди меня". Мне кажется, это жутко. Так люди не говорят.

— Но ведь это говорит трава, — улыбнулась дочь полынницы.

Сеславин подумал, что, верно, она, полукровка-полевица, могла сказать от лица травы такие странные слова.

— А сова — просто небо, просто ночное небо, — продолжала Ярвенна. — Мне кажется, я ощущаю, что чувствует наш мир. Он говорит: даже если кто и погибнет, он встанет снова, потому что я всех беру к себе, у меня ничего не пропадает! Вот и трава — его часть. И небо…

Сеславин вздохнул.

— Ты, наверно, совсем не боишься смерти?

— Очень боюсь, — Ярвенна даже вздрогнула. — Вернее, боялась бы, если бы она была. Но мне как-то чудится, что ее нет… — тихо добавила она. — Я умею забывать о своем «я», сливаться сознанием с травой, ветром, землей, и уже знаю, что это не так страшно. И потом возвращаться обратно…

— Ты сама как будто и есть ветер, трава, земля, — проговорил, не сводя с нее завороженных глаз, Сеславин. — Вот и песню поешь от лица всего мира. Но для меня потерять свое "я"… — Сеславин покачал головой.

Ярвенна пересела ближе к нему и обняла, обеими руками прижав его голову к своему плечу.

— Никто и ничто не пропадает, — снова сказала она. — И твое «я» тоже. В последней строчке об этом и говорится: ты не раздал еще всех долгов, вставай, надо идти.

На следующее утро Сеславин и Ярвенна прошли сквозь арку Алтаря Путешественников и вернулись в Обитаемый мир уже в конце зимы.

Земля Горящих Трав… В газетах писали об открытии сопредельного мира. Первопроходцы работали с учеными, рассказывая им обо всем, что с ними произошло, а ближе к лету были отправлены восстанавливать силы в здравницу на побережье Хельдерики.

Там они поселились в семейном доме и там же, наконец, совершили обряд сочетания браком.

На рассвете Сеславин и Ярвенна вышли из дома и углубились в прохладный полумрак лесопарка. Между поросшими мхом и можжевельником берегами лежало небольшое озерцо.

По обычаю, новобрачные после свадьбы начинали носить особые украшения, которым обменивались друг с другом во время обряда. Ярвенна приготовила Сеславину черненый браслет, он ей — подвеску с маленьким ярко-зеленым нефритом.

Озерцо накрыл утренний туман. Сеславин уже приготовил зажатую в кулаке подвеску. Девушка протянула ему браслет. Они обменялись подарками.

По глади озерка скользили водомерки, кувшинки уже начали раскрываться.

— Ты моя, Ярвенна, а я — твой, — произнес слова обряда Сеславин.

— Ты мой, а я твоя, — отчетливо повторила Ярвенна.

Они целовались у самого края озера так долго, что серебряный браслет с черненым узором успел нагреться у Сеславина на запястье.

С того дня минуло почти три года.

Точно так же шло время и на Земле Горящих Трав. Ресс Севан — для друзей она была просто Ри — помнила, что скоро минет три года с тех пор, как на Земле впервые заговорили об иномирцах.