Нил Гейман - Дети Ананси Страница 27

Жена Ананси смотрит в пустые тарелки и говорит сыновьям:

— Что бы сделал ваш отец?

А сыновья все думают и думают и вспоминают каждую историю, какую рассказывал им Ананси. Потом они идут к большим ямам, где варят смолу, покупают на шесть пенни смолы, много смолы, целых четыре больших ведра. И несут их на гороховое поле. А там делают человека из смолы: смоляное лицо, смоляные глаза, смоляные руки, смоляные пальцы и смоляное туловище. Отличный вышел человек, черный и гордый, как сам Ананси.

В ту ночь старый Ананси, толстый, каким за всю жизнь не бывал, выбирается из-под земли, упитанный и счастливый, с животом, натянутым, как барабан, и идет на гороховое поле.

— Кто ты? — спрашивает он смоляного человека.

Но смоляной человек молчок.

— Это мое место, — говорит ему Ананси. — Это мое гороховое поле. Тебе лучше уйти подобру-поздорову.

Смоляной человек не отвечает ни слова и не шевелится.

— Я самый сильный, самый могучий, самый великий, лучше меня нет, не было и не будет, — говорит ему Ананси. — Я отважнее Льва, быстрее Гепарда, сильнее Слона, ужаснее Тигра.

Он раздувается от гордости и мощи и забывает, что он всего лишь маленький паучок.

— Трепещи, — говорит он. — Трепещи и беги.

Смоляной человек не трепещет и не бежит. Правду сказать, он просто стоит на месте.

Поэтому Ананси ударяет его кулаком. И кулак Ананси прилипает намертво.

— Отпусти мою руку, — говорит Ананси смоляному человеку. — Отпусти мою руку, не то я дам тебе затрещину.

Но тот не говорит ни слова, не шевелит и пальцем, и Ананси дает ему пощечину.

— Ладно, — говорит Ананси, — шутки в сторону. Если хочешь, можешь держать обе мои руки, но у меня есть еще четыре и две ноги, и всех тебе не удержать. Поэтому лучше отпусти меня, и я тебя пощажу.

А смоляной человек не отпускает руки Ананси и не говорит ни слова, поэтому Ананси ударяет его всеми своими руками, а после пинает ногами.

— Ладно, — говорит Ананси, — отпусти меня, не то я тебя укушу.

Смоляной человек залепляет его рот, затыкает нос, замазывает все лицо.

Так жена Ананси с сыновьями и нашли его на следующее утро, когда пришли на гороховое поле к старому хлебному дереву: он намертво прилип к смоляному человеку, мертвее не бывает.

Увидев его таким, они нисколечки не удивились.

В те дни обычным делом было застать Ананси таким.

Глава шестая,

в которой Толстому Чарли не удается попасть домой даже на такси

Дейзи проснулась от звонка будильника и, как котенок, потянулась в кровати. Из-за стены доносился шум душа — значит, соседка уже встала. Надев розовый махровый халатик, она вышла в коридор.

— Хочешь овсянку? — крикнула она через дверь ванны.

— Не особенно. Но если приготовишь, съем.

— Умеешь ты дать ближним почувствовать себя нужными, — сказала Дейзи и поставила в крохотной кухоньке кастрюльку на плиту.

Потом вернулась в свою комнату, надела рабочую одежду и посмотрела на себя в зеркало. Скорчила рожицу. Затянула волосы в тугой узел на затылке.

Ее соседка, худышка из Престона по имени Кэрол, высунула голову из ванной.

— Ванная твоя. Какие новости от овсянки?

— Вероятно, надо помешать.

— Ну, где была прошлой ночью? Сказала, пойдешь отмечать день рождения Сильвии и, насколько я знаю, не вернулась.

— Любопытство сгубило кошку.

Дейзи пошла на кухню и помешала овсянку, потом, добавив щепотку соли, помешала еще. Положив по паре половников в миски, она поставила их на столик.

— Кэрол? Овсянка стынет!

Явилась полуодетая Кэрол: села и уставилась на овсянку.

— Разве это настоящий завтрак, а? Если хочешь знать, настоящий завтрак — это яичница, сардельки, кровяная колбаса и помидоры с гриля.

— Вот и приготовь, — отозвалась Дейзи. — А я поем.

Кэрол высыпала в кашу чайную ложку сахара. Посмотрела задумчиво и бухнула еще одну.

— Не выйдет. Ты только говоришь, что съешь. А сама заведешь старую песню про холестерин и про то, как жареное вредно для почек.

Она попробовала овсянку с таким видом, будто каша вот-вот ее укусит. Дейзи поставила перед ней чашку чая.

— Вечно ты со своими почками. А это идея! Ты почки ешь, Дейзи?

— Как-то пробовала. С тем же успехом можно пожарить полфунта печенки, а потом на нее помочиться.

Кэрол шмыгнула носом:

— Ну, не к столу же!

— Ешь свою овсянку.

Очистив тарелки, они запили кашу чаем, сложили все в посудомоечную машину, но, поскольку в ней еще было место, включать не стали. Потом поехали на работу. Кэрол — теперь уже в форме — села за руль.

На работе Дейзи отправилась к своему столу — в большой комнате, заставленной пустыми столами.

Стоило ей сесть, зазвонил телефон.

— Дейзи? Вы опоздали.

Она поглядела на часы.

— Нет, не опоздала, сэр. Итак, могу я быть вам полезна сегодня утром?

— Более чем, более чем. Можете позвонить человеку по фамилии Хорикс. Он приятель суперинтенданта. Тоже болеет за «Хрустальный дворец». Уже дважды присылал мне сегодня письма по электронной почте. Хотелось бы знать, кто научил суперинтенданта пользоваться электронной почтой?

Записав номер, Дейзи набрала его, а после самым деловым тоном сказала:

— Детектив Дей. Чем могу помочь?

— Ага, — отозвался мужской голос, — как я говорил вчера вечером суперинтенданту, кстати сказать, славный малый, старый друг… Хороший человек. Он посоветовал обратиться в ваш отдел. Мне хотелось бы заявить… Ну, я не уверен, что действительно было совершено преступление. Наверное, найдется вполне разумное объяснение. Есть кое-какие неувязки и, ну, если быть совершенно откровенным, я отправил бухгалтера на пару недель в отпуск, пока пытаюсь свыкнуться с мыслью, что он, возможно, замешан в кое-каких… м-м-м… в общем, у нас тут финансовые неувязки.

— Может быть, перейдем к конкретным фактам? — предложила Дейзи. — Ваше полное имя? И имя бухгалтера?

— Меня зовут Грэхем Хорикс, — сказали на другом конце трубки. — Из «Агентства Грэхема Хорикса». Мой бухгалтер некто по фамилии Нанси. Чарльз Нанси.

Дейзи записала оба имени. Никакой звоночек не зазвенел.

Толстый Чарли планировал выяснить отношения с Пауком, как только брат явится домой. Мысленно он раз за разом прокручивал разговор по душам, перерастающий в перепалку или даже ссору, и всякий раз побеждал — честно и безоговорочно.

Однако тем вечером Паук домой не вернулся, и Толстый Чарли наконец заснул перед телевизором, вполглаза глядя игровое шоу со смехом за кадром для сексуально озабоченных и страдающих бессонницей — кажется, оно называлось «Покажи-ка попку!».