Рэй Карсон - Книга шипов и огня Страница 27

Я прикасаюсь к холодной поверхности Божественного камня. Почему-то он не напоминал о себе в течение целого дня. «Господи, я не понимаю, почему я здесь. Может, ты ошибся».

Камень согревается от моей молитвы и мягко вибрирует. Новое ощущение в животе переполняет чашу, я слезаю с кровати и бросаюсь в атриум. Я не смогу добраться даже до шкафа у дальней стены. Я сжимаю плиточный край купальни и опустошаю свой желудок. От продолжающейся тошноты у меня начинают гореть нос и горло, желудок болит от спазмов.

Бездыханная, я сползаю на пол и прислоняюсь щекой к благословенно прохладной плитке. Во рту отвратительный привкус, но у меня нет сил подняться. Боль в животе проходит.

Я снова касаюсь Божественного камня. «Помоги мне», — молю я. Камень отвечает, горячий и твердый, но на этот раз меня не тошнит. От отчаяния я молюсь так, словно не молилась несколько недель. Я говорю Богу об отце Никандро и мертвых Божественных камнях, схороненных под пальмой. Я говорю ему о княгине Аринье, Косме и лорде Гекторе. Я спрашиваю, может быть, сторонники Виа-Реформа были неправы, ничего мне не рассказывая, и молю о его защите, если мне случится предстать перед вражескими вратами.

Я прошу прощения за сомнения. Я говорю ему, что хочу, чтобы Алехандро любил меня.

Химена будит меня чуть позднее. Я открываю глаза и оказываюсь на цементном полу. Шея затекла, мне трудно поворачивать голову. Заря только что коснулась неба, и ее оранжевый свет льется на меня. Химена отступает в тень, и я на мгновение остаюсь одна, купаясь в божественном сиянии. Я поднимаю руки и смотрю, как свет играет на моих пальцах. Тепло наполняет мое тело, растекаясь по конечностям от пупка. Я блаженно потягиваю пальцы ног.

— Солнышко, — ее удивленный голос мягок. — Тебе следует нормально поспать. В кровати. Сегодня тебе предстоит твое первое заседание с Советом Пяти.

Я совсем забыла об этом. Я неловко поднимаюсь на ноги, нехотя делаю шаг из своего солнечного ореола, но он уже начинает бледнеть, растворяя атриум в неверном свете раннего утра.

Пульсируя в теле, словно кровь, теплое сияние остается со мной еще долго после того, как я укладываюсь в постель и засыпаю.

Глава 11

Я тщательно готовлюсь к своей первой встрече с Советом Пяти. Все еще немного чувствуя слабость после ночи, я посылаю Химену за простой едой вроде хлеба и фруктов. В ожидании ее возвращения я залезаю в уже вычищенный бассейн.

Возможно, что Совет и есть враг, упоминаемый в «Откровении». Но после ночи, проведенной в молитве на каменном полу, я чувствую себя странно спокойной. Я — Божий избранник, напоминаю я себе. Я — Носитель.

По возвращении Химена помогает мне высушиться и одеться. Она сшила новую блузку в пару к юбке. Она просторная, из блестящей красной ткани с поясом из черного бархата. Когда я надеваю ее поверх светлой юбки, я чувствую себя выше и, возможно, даже стройнее.

— Спасибо тебе, Химена. Она прекрасная.

Химена отвечает улыбкой на мою благодарность, и мое сердце слегка сжимается. Так просто сделать ее счастливой.

— Черные ботинки, — говорит она, и я киваю. Я ненавижу ботинки, с их каблуками и узкими носами, но зато в них я буду на полпяди выше. Не знаю, какая одежда подходит для заседания Совета Пяти, но в моем случае, так или иначе, надеть традиционную одежду Оровалле будет правильно. Генерал Луз-Мануэль сказал, что я буду представлять свою страну, этим я и буду руководствоваться.

Химена заплетает только верхнюю часть моих волос и укладывает косу вокруг головы, оставляя остальные волосы ниспадать на плечи. Нежным прикосновением она сурьмит мне ресницы и чуть подкрашивает кармином губы.

— У меня есть духи с ароматом жасмина, — предлагает она.

Запах жасмина напоминает мне о доме и о лиане, цепляющейся за шпалеру в маменькином цветнике. А еще он напоминает о сестре. Я вспоминаю ее прощальное объятье во дворике, как ее духи обволакивали нас.

«Будь хитрее Алодии», — предупреждала меня нянюшка.

— Нет, Химена, я бы предпочла фрезию.

В комнате, где проходит собрание, нет окон и низкий потолок, и при входе я инстинктивно пригибаюсь. Она похожа на тайник в самом сердце дворца, освещенный факелами и облицованный речным камнем, с большим засовом на двойных дверях. Я ощущаю, как на меня давит бремя истории, столетия борьбы за власть, секретных договоров, тайных союзов и военных советов.

Мы садимся на сиденья, обитые красным бархатом, которые стоят вокруг большого низкого дубового стола, отполированного бесчисленными прикосновениями ладоней и локтей. Алехандро гордо садится во главе стола и скрещивает ноги. Я уверена, что неслучайно позади него висит гобелен с вытканной на нем золотой короной. Я сижу по правую руку, как почетный гость. Генерал Луз-Мануэль хмурится напротив меня, с левой стороны от короля. Рядом с ним лорд Гектор подбадривающе подмигивает мне.

Виновато улыбаясь, княгиня Аринья вплывает в комнату уже после того, как все расселись по местам. Ее корсет туго затянут, она прекрасно выглядит в платье из зеленого шелка, развевающемся при каждом шаге. Трудно отвести взгляд от ее узкой талии.

Князь Эдуардо, коренастый брюнет с проседью, объявляет о начале заседания. К моему удовольствию, он цитирует Священный текст: «Где бы ни собирались пятеро, я пребуду среди них». Пять, священное число гармонии.

Он формально представляет меня — излишний жест, но я чувствую себя желанным гостем. Заседание начинается.

Первой обсуждаемой темой оказывается постройка верфи в Пуэрто Верде. Я стараюсь не отвлекаться от утомительных подробностей о приобретении древесины и найме строителей, о разрабатываемой системе привлечения купцов и торговцев.

Алодия бы встряла с ловко сформулированным замечанием и лестной манипуляцией, но я не Алодия. Вместо этого я внимательно слежу за колебанием эмоций в их речах, внося в мысленный каталог определенные темы, вызывающие страсть или безразличие. Князь Эдуардо чрезвычайно заинтересован в вопросах лесоторговли, хотя ничего не говорит о своих владениях, а генерал Луз-Мануэль дорого бы дал за то, чтобы оставить Бризадульче ради поста в каком-нибудь другом месте.

Наконец мы переходим непосредственно к вопросам войны. Князь Эдуардо помахивает пергаментом с красной меткой сломанной печати.

— От князя Тревиньо пришел еще один запрос об отправлении отрядов в холмистые земли. Он говорит, что их положение шатко, из Сьерра Сангре в предгорье притекают все новые и новые силы.

При его словах лицо Ариньи становится совершенно бесстрастным, морщинки на лбу расправляются, и теперь он гладкий, словно масло.