Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая Страница 27

А после волшебного превращения я расскажу Айори, что натворила, а всех остальных отпугну. Всю свою жизнь я отпугивала людей своим уродством. Теперь я отпугну их своей красотой.

Кроме Иви. Я не знала, как она со мной поступит.

Но я не испугаюсь, я рискну. Вряд ли она упечет меня в тюрьму. Как я смогу петь за нее из темницы?

В библиотеке все птицы спали, кроме болтливого козодоя. Я сразу прошла к полкам с заклинаниями и достала книгу под названием «Тайные заклинания для тайных дел».

– Хорошее название, но не знаю, редкое ли оно, – пропела я и установила свечу на полке на уровне глаз.

В книге оказалась целая глава, посвященная снадобьям и заклинаниям, чтобы превратиться в красавицу! Я сразу открыла нужную страницу и обнаружила, почему одним заклинанием или снадобьем не обойтись, а также почему в замке не попадаются на каждом шагу красавицы и красавцы. Первое заклинание полагалось пропеть, когда по небу будут пролетать одновременно три кометы. Второе заклинание было написано на незнакомом мне языке рун. Для рецепта первого же снадобья понадобилась окровавленная фаланга великана-людоеда! Чтобы приготовить другое зелье, нужно было раздобыть шкуру шестилапой кошки.

Я вспомнила книгу, которую видела в прошлый раз: «Без вреда: надежные и простые заклинания». Как раз то, что мне нужно.

Я сожгла полсвечки, пока ее отыскала. Руки от волнения так дрожали, что я с трудом переворачивала страницы. Там не было рецептов снадобий, но оглавление отсылало меня к трем заклинаниям на красоту – страницы 138, 187 и 363. Можно было бы остановиться на первом же, но для него требовалось сварить длинный список ингредиентов. Думаю, Сковороде не понравилось бы, начни я стряпать варево на ее кухне.

Заклинание на странице 187 полагалось всего лишь пропеть. Слова на незнакомом мне языке, зато буквы – айортийские. Я понадеялась, что волшебству не помешает, если я неправильно произнесу одно-два слова. Само заклинание состояло из одной-единственной строфы, повторенной три раза.

В сопроводительном тексте предписывалось начинать громко и заканчивать тихо. Эффект, как обещала книга, не заставит себя ждать.

Я расправила юбки и пригладила волосы, как будто это имело значение для заклинания. Мне хотелось запомнить дату, 23 мая. На самом деле мне уже пятнадцать лет, но моя жизнь начнется только сейчас.

И я запела громко, насколько могла:

Хайонг виун, чиа иунг лайаЧиа иунг лайа; икс эйунонгЛайа икс эйун онг мойиЭйун онг мойи эвианг туа.Мойи эвианг туа приинг: ангТуа приинг анг, анг хайонг.

Я больше не читала. Слова сами приходили, словно я еще раньше запомнила их наизусть. И я ненамеренно запела тише. Просто начало действовать заклинание.

Хайонг виун, чиа иунг лайаЧиа иунг лайа; икс эйунонгЛайа икс эйун онг мойиЭйун онг мойи эвианг туа.Мойи эвианг туа приинг: ангТуа приинг анг, анг хайонг.

Я уже не пела, а бормотала, едва шевеля языком:

Хайонг виун, чиа иунг лайаЧиа иунг лайа; икс эйунонгЛайа икс эйун онг мойиЭйун онг мойи эвианг туа.

Я сделала вдох, хотя почти не могла вдохнуть полной грудью. Но надо же закончить заклинание.

Мойи эвианг туа приинг: ангТуа приинг анг, анг хайонг.

Ну что, я красива?

Я не могла пошевелиться. Я застыла на месте. Книга грозила выпасть из рук, но я не могла держать ее крепче.

Сглотнуть тоже не получилось. Я уже не знала, дышу я или нет. Во всяком случае, я не чувствовала, чтобы нос втягивал или выдувал воздух. А грудь точно не вздымалась.

Книга вывалилась. Вместе с ней оторвался и упал мой большой палец. В первую секунду я ощутила острую боль, а дальше – ничего. Я превратилась в камень.

Глава двадцатая

Я все еще могла слышать козодоя. Я все еще могла видеть, но повернуть глаза или моргнуть не получалось. Поэтому я просто уставилась на полку с книгами. «Фокус-покус и другие рифмованные заклинания»; «Заклинания против врагов: легкая месть»; «Любовные напитки для нерешительных возлюбленных»; «Сглаз»; «Полный свод рецептов удаления бородавок»; «Снадобья госпожи Омонеро для всех случаев».

О, как мне хотелось открыть следующую книгу на полке: «Чары ушли! Тысяча заклинаний для отмены волшебства».

Но кто знает, как на самом деле подействует такое заклинание? Вдруг оно превратит меня в олениху или жабу? Впрочем, дышащая, скачущая жаба, наверное, все-таки лучше каменного истукана.

Интересно, какая из меня получилась статуя – красивая или уродливая? Если вдруг я стала красавицей, совершенно непохожей на меня прежнюю, то никто не узнает, что со мною приключилось.

Если же я по-прежнему осталась уродиной, то сразу все и всем станет ясно.

Мне хотелось плакать. Какое это было бы облегчение – поплакать! Или спеть. Я больше никогда не спою.

Родители до конца жизни будут горевать.

Я подумала о короле. Он по-своему тоже окаменел.

Я подумала об Айори. Я все время о нем думала. Мои мысли примерзли к нему, как я примерзла к полу. Я думала о его ушах: королеве они не нравились, а мне – наоборот, казались симпатичными. Я думала о его привязанности к Учу и дяде. Я думала о его высоком мнении обо мне. Но ничего, теперь он убедится, какая я глупая.

Но если бы я превратилась в красавицу, а не статую, он бы полюбил меня? Или скучал по мне прежней, некрасивой?

Свечка погасла. Я оказалась в кромешной тьме. Даже козодой затих. У меня остались только мои мысли.

Я услышала чириканье, затем воркование и шелест перьев. В библиотеке чуть посветлело. Подступал рассвет.

Сначала я ощутила легкое покалывание под волосами. Затем зуд. Но не могла шевельнуться, чтобы почесаться. Покалывание перешло на лоб, за ним тут же последовал зуд. Потом все это спустилось ниже, на нос. Я начала дышать. Даже сумела поднять брови. О, какое блаженство! Двигать бровями. Раньше я этому не придавала значения.

Чары рассеивались.

Я почувствовала боль в руке. Но тут мой большой палец взлетел с пола и сам вернулся на место. Я смогла пошевелить руками. Почесать ребра. Я вытянула руки. По-прежнему широкие, мясистые, по-прежнему в веснушках. Лицо наверняка осталось тем же, некрасивым, но ничего – я радовалась тому, что больше не каменная.

Торопливо возвращаясь к себе по спящему замку, я почувствовала что-то в правой туфле. Уже в комнате я сняла туфлю и стянула чулок.

Правый палец на ноге превратился в холодный мрамор, кусок белого как мел камня, того же цвета, что и моя кожа. Я пыталась растереть палец, чтобы вернуть его к жизни, но массаж не помог. Я лила на него воду, надеясь, что он снова станет гибким, но не стал. Я согревала его ладонями. Он потеплел, но остался таким же твердым. Тогда я поднялась и сделала несколько шагов. Палец цокал по деревянным доскам между коврами. Он не натирал соседний палец, но тот все равно его ощущал, как бывает, если намотать на палец нитку.