Вероника Иванова - Узкие улочки жизни Страница 27

— Нет, позвольте! — Он едва не подавился вдохом. — Хотите сказать, она сама?...

— Очень вероятно.

— Нет... Не может быть...

А мужчина и в самом деле потрясён. Интересно, почему? Сотни людей ежедневно во всём мире шагают вниз с крыш и мостов, бросаются под машины, повисают в петле, ловят виском пули... Мы живём и умираем, как захотим того сами. Если боги всех времён и народов вынуждены были пугать свою паству муками загробного мира, дабы отвратить от мысли о собственноручном сведении счетов с жизнью, но не добились особого успеха, есть ли смысл удивляться?

«Почему? Это неправда! Она не могла... У Клари не было никаких причин... Ни малейших!..»

— Как у фроляйн Нейман обстояли дела с личной жизнью?

— У Клариссы на первом месте всегда стояла работа! — гордо сообщил герр Краус.

— Значит, она была одинока?

— Одинока? Э-э-э...

Запинается? А мысли настолько громки, что я вновь не могу закрыться и не читать.

«Она не была одинока! У Клари всегда был я, с самого детства! И у меня всегда была только она... Никого, кроме Клари...»

— У неё был возлюбленный? Или, может, возлюбленная?

— Нет! Что вы такое говорите?!

Я улыбнулся, пожимая плечами:

— Прогресс не стоит на месте. Пора бы всем нам, даже самым упрямым консерваторам, признать право людей любить свободно.

— Ничего такого у Клариссы не было!

«Клари — самое чистое и невинное создание на свете! Как можно говорить о ней такие мерзкие вещи? Ах да, он же полицейский, а все полицейские — ско...»

— Вы утверждаете, что фроляйн Нейман не имела интимных отношений?

— Ахм... Как я могу это утверждать?

«Я всегда мог только надеяться, что её прекрасный цветок останется закрытым бутоном, пока... Пока я не решусь... Пока у меня не накопится достаточно...»

— Извините, не слишком корректный вопрос. Но ваш на него ответ отчасти подтверждает версию о самоубийстве.

— Каким образом? — Голос коротышки захрипел возмущением.

— Люди, занимающиеся только работой и не имеющие того, что называется «личной жизнью», очень часто выбирают именно этот способ ухода из жизни. Вполне возможно, фроляйн Нейман больше не могла выносить одиночество, отчаялась встретить свою любовь и...

«Если бы она хоть словом... хоть взглядом... Мне хватило бы и самого крошечного намёка, чтобы... Но откуда я мог знать? Клари всегда была так уверенна и спокойна, так любезна, что трудно было заподозрить... Неужели? Я был слепее крота?! Но предложить ей... Она бы не приняла и не поняла... Старик, годящийся в отцы, как я мог сделать её счастливой? Ведь Клари и так была счастлива... Или только притворялась? Я должен знать правду! Правду, какой бы она ни была!..»

Я хочу того же, герр Краус. Хотя бы потому, что женщина умерла частично и по нашей вине. По вине беспечности и неудовлетворительной работы персонала салона «Свидание».

Нет, огульно приписывать Еве преступную несдержанность, а себе халатную медлительность не буду. Фроляйн Нейман, когда я покидал ресторан, находилась в состоянии, вполне совместимом с продолжением жизни, именно в той катарсической пустоте сознания, которое является предвестником нового этапа существования, а вовсе не гибели. Но во второй половине того дня случилось что-то, отрезавшее Клариссе пути к будущему. Возможно, Бергу удастся выяснить подробности, а возможно, причины смерти так и останутся тайной. По крайней мере, участие сьюпа однозначно установит используемую терминологию: убийство или самоубийство. А большего, наверное, и не нужно.

— Она могла выброситься из окна только потому, что...

Сейчас он выглядел стариком: разбитым, немощным, дряхлым. Резко углубившиеся морщины, сеточка кровеносных сосудов, поменявшая цвет на холодно-сиреневый, муть, поднявшаяся со дна взгляда — передо мной стоял уже не солидный бизнесмен, а его тень.

— Ещё рано говорить об истинных причинах происшедшего, герр Краус. Я всего лишь предположил. Извините, если мои слова оказались неуместными.

— Вы так легко всё это сказали... — Кожа на лбу коротышки собралась рассеянными складочками. — Вас такому учат?

Не нужно заглядывать в его мысли, чтобы прочувствовать боль и горечь ситуации. Я и не буду. Тем более, в нашу сторону направляется герр старший инспектор.

— Нет, специального курса обучения не существует. Сами до всего доходим.

Хотелось добавить: вместе с вами, вместе с потерпевшими, свидетелями, родственниками и просто знакомыми. Если каждый раз пускать чужое горе в сердце, скоро в нём не остаётся места для тебя самого. С одной стороны, так легче жить. Полностью растворяешься в окружении, чувствуешь необыкновенное единение со всем миром сразу... Но есть одна загвоздка. Пойдя по этому пути, со временем ты не сможешь ни минуты находиться в одиночестве, каждое мгновение наедине с самим собой станет смертельно опасным, потому что тебе нечего будет «разделять». Зато в компании ты, что называется, душа, солнце, звезда и всё прочее. Если умеешь одновременно с поглощением чувств обеспечивать выход их же, только чуть обработанных и видоизменённых, наружу. Лично я подобным талантом не наделён, поэтому в какой-то момент перестал наполняться чужими чувствами. Попросту захлебнулся, и много сил ушло на то, чтобы откашляться, отплеваться и выгнать из лёгких души воду не принадлежащих мне переживаний. Означенный процесс не доставил ровным счётом никакого удовольствия, скорее наоборот, и теперь я никогда не открываю калитку настежь. Так, оставляю небольшую щёлочку для незваных гостей. Но и засов опускать не собираюсь.

— Беседуете? — поинтересовался Берг, хитро прищурившись.

— Немного, — поспешил ответить я, чтобы у герра Крауса не возникло желания задать вопрос о моём имени и звании. — Сьюп уже закончил?

— Да.

— И каков результат?

Герр старший инспектор сделал многозначительную паузу, для меня послужившую намёком типа «и сам всё знаешь», а потом сообщил, подпуская в голос соболезнующих ноток: — Фроляйн Нейман покончила с собой, по всей видимости, находясь в состоянии глубокого отчаяния.

Коротышка, у которого до оглашения вердикта ещё оставалась надежда на другую версию событий, судорожно задержал дыхание, чтобы потом отрывисто переспросить:

— Отчаяния?

— Полный отчёт будет предоставлен вам чуть позже, если позволите.

— Да-да, разумеется...

Он повернулся и тихо побрёл по галерее в сторону лифтов. Сознание герра Крауса, в отличие от его бывшей подчинённой, не было пустым, а скорее наоборот, стремительно наполнялось под завязку бессодержательными эмоциями, повторяющимися вопросами и горестными стенаниями.