Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса Страница 27

Старый волшебник сокрушенно покачал всклокоченный головой, словно признаваясь в собственном бессилии. От всегдашней подтянутости и элегантности Крона не осталось и следа. Покрытая копотью, а местами и порванная, одежда мало соответствовала важному титулу мага-хранителя. Но стоило ли обращать внимание на такие мелочи. Постукивая концом посоха по каменным плитам, выстилавшим пол пещеры, сильф тяжело спускался по узким ступеням, ведущим из пещеры Совета вниз, к Озеру безвременья. Каждый шаг давался старику с неимоверным трудом, он подволакивал правую ногу и одышливо хрипел, но все же продолжал свой нелегкий путь, насчитывавший ровно сотню шагов. Воды озера звали и властно манили, обещая открыть такую-то страшную тайну. Крон поминутно оскальзывался на влажной узкой лестнице. Словно на обычную дубовую палку, наваливался на магический посох и молил богиню Аолу не допустить падения своего нерасторопного слуги. Спуск показался Крону бесконечным. Но, в конце концов, он миновал последнюю ступень и в очередной раз замер в немом восхищении на берегу Озера.

Озеро завораживало. Искрящийся свет, испускаемый водой, отражался от свода хрустального грота, куполом прикрывавшего Озеро и уходившего ввысь, на недосягаемую глазу высоту. Изящные ступени, высеченные из белого мрамора, вели под воду, образуя сияющую дорогу, по которой когда-то давно сам легендарный король Грей унес на дно Озера саркофаги со спящими Пресветлыми богами. Причудливые надписи, состоявшие из переплетения странных рисунков и букв неизвестного языка, покрывали стены грота. Крон знал, что надписи содержали древнее пророчество, повествующее не только о будущем его народа, но и о будущем всего внешнего мира. Но, к сожалению, никто из сильфских магов не понимал странного языка, на котором были сделаны надписи на стенах. Поговаривали, что это был язык самих богов. Озеро пело. Нежный мелодичный шорох легких волн, непрерывно набегавших на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в воды Озера, напоминал печальный голос, повествующий о чем-то прекрасном, но утерянном безвозвратно. Никто не мог оставаться долго вблизи волшебного Озера. Эхо голоса Озера вытягивало душу и забирало разум, превращая неосторожного в существо, до скончания своих дней пребывающего в состоянии, похожем на летаргический сон. Озеро почитали. Озера боялись. Озеро надежно охраняло богов, покоящихся в его глубинах. Крон наклонился над водой и пристально вгляделся, стараясь различить что-нибудь сквозь толщу воды. Но молочно-белая, практически непрозрачная, жидкость оставалась непроницаемой даже для взора мага. Лишь один сильф смог когда-то побывать на дне и вернуться назад – король Грей. Но старинные предания умалчивали о дальнейшей судьбе великого короля. Маг-хранитель провел немало времени, разбирая старые архивы и вчитываясь в строчки полуистлевших рукописей, но так и не узнал, что случилось с Греем после того, как саркофаги с богами оказались надежно укрыты в волшебных водах. Не вызывало сомнения только одно – король сумел вернуться назад оттуда, куда впоследствии не смог спуститься уже ни один сильф. В хрониках говорилось, что через пятьдесят лет после исчезновения короля один из Великих магов попробовал повторить путь Грея – и сгинул безвозвратно. С тех пор никто не осмеливался даже омочить ноги в Озере Безвременья.

Но сейчас какая-то неодолимая сила звала старого мага. Он ступил на последнюю ступень и отстраненно наблюдал, как искрящаяся вода ласково набегает на его пыльные башмаки. В глубине души Крон был безмерно напуган собственной безрассудной смелостью, но не находил в себе сил сопротивляться зову Озера. Более того, повинуясь все тому же странному велению, сильф нагнулся и погрузил в воду пальцы правой руки. И как только пальцы его прикоснулись к теплой светящейся поверхности, Крон испытал легкое головокружение от какофонии множества голосов, ворвавшихся в его сознание. Голоса кричали. Но, перебивая их все, в мозгу мага четко слышался печальный глубокий женский голос, требующий – иди, помоги, спаси. Крон чувствовал, как к нему возвращается утраченная магическая сила, вливаясь в него через обволакивающее прикосновение волшебного Озера. А женский голос становился все понятнее и четче, раздельно произнося – Генрих в беде, помоги Генриху… И, с ужасом ощутив, что где-то очень близко творится страшное и темное волшебство, Крон испугано отшатнулся, вырвав руку из цепких объятий колдовской воды.

Генрих вихрем влетел в пещеру, буквально ощущая на своей спине смрадное дыхание настигавших его врагов. В какой-то миг мальчик обернулся – и не смог объять взглядом всей массы шипящих и рычащих тварей, жаждущих его смерти. Товарищи, разбуженные его криками, вскочили, хватаясь за оружие. Генрих поймал щит, брошенный ему Гургом, и все вокруг закрутилось, слилось в сплошную полосу колющих и рубящих рук, пения стрел и потоков нечистой, дурно пахнувшей крови. Иногда, улучив мгновение, мальчик успевал краем глаза отследить движения друзей, дравшихся так, как дерутся только обреченные, не имеющие права отступить. Гург, отбежав на несколько шагов назад и взобравшись на небольшой уступ, почти в упор бил тяжелыми арбалетными стрелами, которые, проходя навылет, выводили из строя сразу по несколько чудовищ. И все же тварей было много, слишком много. До некоторых пор сильфов выручало только то, что толкающиеся в огромных количествах умертвия практически закупорили вход в пещеру, скорее мешая, чем помогая друг другу. Тварей было так много, что даже оружие в их лапах зачастую наносило удары не защитникам пещеры, а чудовищам из числа их же воинства. Огромные валы из поверженных туш образовались вокруг мужественных сильфов. Но на место каждого убитого чудовища тут же вставали два, а силы сильфов оказались не безграничными. И, наконец, настало то время, когда один из них вскрикнул и, выронив меч, обеими руками схватился за огромную рану в животе, оставленную клинком уродливого демона. Но друзья не успели прикрыть раненого, и волна визжащих тварей захлестнула его, поглотив без остатка. Движения усталых рук замедлялись, пот и кровь заливали глаза. Даже клинки из знаменитой сильфской стали – и те затупились от постоянного соприкосновения с костями и плотью множества врагов. Генрих двигался словно сомнамбула, давно уже перестав анализировать происходящее, чисто автоматически продолжая наносить удары. Кровавый туман застилал взор. Слух притупился, и он слышал лишь собственное тяжелое дыхание да частые бухающие удары усталого сердца. Вот он покачнулся и с горьким стоном отчаяния сделал первый шаг назад, а затем еще один, и еще один. Внезапно, словно вырываясь из забытья, мальчик ощутил чью-то мощную руку, грубо схватившую его за плечо.