Елена Ларичева - Вся правда про эльфов Страница 27

Я осторожно подошел к краю. Глубоко. Два моих роста. На дне скопилась вода, торчал остов орудия. Я ничего не понимаю в оружии. Пулемет? Чтобы рассмотреть получше, я присел на корточки, нагнулся. И некто неведомый бесшумно подкрался сзади, обдал волной страха и холода, дохнул болотом и столкнул меня вниз. Я не успел обернуться.

Перекувырнувшись в воздухе, я пересчитал ребрами камешки и торчащие корни, собрал на себя прошлогоднюю хвою и иссохшую до хруста листву и плюхнулся прямиком в воду. Пропитавшая пижаму грязная жижа была ледяной. Под моими цепляющимися за траву пальцами даже раскрошилась тонюсенькая корочка льда.

Быстро, как только мог, я поднялся на колени, задрал вверх голову. Никого. На губах остался горьковатый привкус воды. Я сплюнул, пошатываясь, встал в полный рост. Отряхиваться бесполезно, в волосы набралось иголок - хоть игрушки новогодние вешай.

Далеко- далеко, словно на другом континенте, гремела посудой на кухне мама. А я… Я склонился над проржавевшим пулеметом, едва ли не пританцовывая от радости. Оно! Это именно то, что я искал! Не пулемет, нет. А то, что под ним.

Обдирая кожу с рук и ломая ногти, я принялся рыть, выгребать землю. Ямка тут же наполнялась водой, одновременно помогая и мешая работе. Наконец пальцы сжались на чем-то твердом, неметаллическом. Я потянул его на себя…

Футляр - маленький, облепленный желтоватой глиной, наверняка, кожаный. Открывать его здесь опасно - понял я. Поэтому запихнул находку за пазуху и принялся карабкаться наверх.

Стоило выбраться из оврага, как дверь комнаты отварилась, и мама громко произнесла:

- Женя, вставай. Сам вчера просил разбудить пораньше - физику учить.

Я распахнул глаза и сел на кровати. Под футболкой скользнуло нечто… Даже угадывать не стоит - я прихватил из необычного сонного путешествия таинственную находку.

Рассматривать ее я не стал. Мало ли… Вот придет Валентин. Он все-таки чародей…

Я спрятал подальше таинственный футляр и уселся разбирать задачки по физике. Идти на кухню завтракать, пока не ушли родители все равно не стоит. Достанут замечаниями и расспросами - как в школе, с кем общался, что тебе говорят твои товарищи, и как ты им отвечаешь… Любопытней их только бабушка. Но у той, к счастью, хватает городских приятельниц. Их сплетни ей гораздо интересней.

Пятница. Четыре урока, последние из которых музыка и физкультура. Но не подумайте, что по пятницам 9 "А" обречен бездельничать. Физика с историей заменяют собой целых десять уроков. Я даже любимой биологией столько не занимался, когда к олимпиадам готовился.

В школу я заявился пораньше в надежде застать Славика. Увы, информатик предпочитал в методический день заниматься своими делами, и по заверениям всезнающей бабы Оли "нос на работу не казал, обормот".

Под лестницей о чем-то шушукались первоклашки донельзя серьезные и гордые своей новой жизнью. Яркие красные в желтую клеточку форменные платьица им очень нравились. Огромные банты над головами парили точно воздушные шарики. Неужели я был когда-то таким же - восторженным и наивным?

Я поднялся на второй этаж, для порядка подергал дверь кабинета информатики и, окончательно расстроившись, побрел на третий - на физику. И столкнулся с Лешкой, зубрившим определения. Вот сейчас я его почувствовал! В лицо повеяло ароматом свежескошенного сена и прогретого жарой асфальта. Это длилось не больше секунды, но я понял. И он понял, что я понял. Леша нахмурился, отвернулся и снова уткнулся в учебник.

- Щука, я смотрю, ты за ум взялся, - пропела сзади Вика. - Один пришел.

- Еще бы, его невеста со старшеньким болтается. Патлатый такой, одет, как наш Дохлый Фунтик, - томно вздохнула Кущина. - У котельной стояли, шушукались. Может, целовались, а, Щука?

Я решил не реагировать. В конце концов, они всего лишь девчонки.

- Щука, а ты за нее драться будешь? - не унималась романтически настроенная Вика. - Или с ней?

- Не видишь, тундра, он ревнует, - упивалась Надечка. Она подошла вплотную, уперлась рукой в стену (отчего пластик опасно хрустнул) и с любопытством заглянула мне в лицо, стремясь прочесть - задевает ли меня ее болтовня. Крашенные светлые пряди упали ей на глаза, и Кущина по-взрослому встряхнула головой, чтобы их убрать. Звякнули крупные серьги-кольца.

- Куща, не тренируйся попусту, - отодвинулся я от нее. - Все и так знают, что ты мечтаешь стать журналистом. Боюсь, только, желтой прессы.

- Не потянет, - неожиданно процедил Лешка, переворачивая страницу.

Надечка вздрогнула и обернулась к соратнику.

- Ты чего, очкарик? - взъерошенной кошкой, которой только что отдавили хвост, зашипела она. - Его защищаешь, после того, как Радиоактивная нас всех…

- Так, то она, - Леша не поднял голову от учебника.

Остальные ребята с любопытством наблюдали со стороны, не вмешиваясь.

- Куща, я со Щукой в одни ясли и сад ходил. И ругаться с ним из-за какой-то новенькой не стану.

Во, дает! Удивил, так удивил!

- Она тебе тоже ничего не делала, пока ты ей дежурить не "помогла", - докончил наш отличник.

- Вот как! Сговорились! - взвизгнула Надя. - Мужская солидарность, да? Предатель ты, очкарик! И вообще!

Раскрасневшаяся Надя подхватила сумку, побежала, едва не сбив с ног подошедшую Язву.

- Кто ее укусил? - искренне удивилась Светка.

- Пупырчатый хвостошлеп летом в лесу за ухо заполз, - пошутил я, вспоминая лекции про энцефалитного клеща, которые нам в обязательном порядке читали каждой весной хмурые врачи. Никто не улыбнулся. Но я не расстроился.

И все- таки, что творится вокруг?

Элька пришла ровно по звонку, проскользнула за дверь прямиком под носом у Аркадия Игнатьевича, плюхнулась на стул, шепнув:

- Дай сверить ответы.

И пока физик долго и мучительно выспрашивал определения у Петьки и Леньки, Тихонова, отгородилась учебником, в наглую переписала решения всех шести задач, умудряясь при этом грызть яблоко.

Личность нашего физика вообще требует отдельного рассказа. До него у нас была странная особа по прозвищу Анфиса. Мультик про обезьянку помните? Вот такое создание вело у нас: ушастое, с мальчишеской короткой стрижкой, некрасиво выпирающими передними зубами. И при этом с замашками штандартенфюрера гестапо.

Мы выживали ее с первого урока - ругались, бойкотировали уроки, жаловались родителям и классной, ябедничали всем, кому могли. Противостояние "А-класс против Анфисы" к середине восьмого года обучения стало столь жестоким, что она клялась в полном составе оставить нас на второй год. А мы подкладывали в ее сумку дохлых лягушек, донимали ночными звонками, выдавливали чернила из гелевых стержней на учительский стул… Много всякого происходило. Нам не было стыдно тогда. А потом она не выдержала первой, ушла в другую школу. Ребята говорят - ей и там нет жизни.