Светлана Крушина - Королевская прогулка Страница 27

— Тогда вы развернетесь и потихоньку поедете домой. Ясно? И без всякой самодеятельности.

— То есть как это — поедем домой? А как же Дэмьен?

Грэм вздохнул.

— Сомневаюсь, что вы сумеете вдвоем добраться до него и чем-то помочь. Скорее всего, просто попадетесь сами и разделите его участь. Разве это лучше? Подумай, Ванда. Подумай хотя бы о своей матери. Тогда она лишится сразу и сына, и дочери.

Ванда закусила губу и нахмурилась. Видимо, благоразумие боролось в ней с желанием героически броситься на помощь друзьям и брату. Молчала она довольно долго, под спокойным взглядом подруги, которая, судя по всему, все для себя уже решила, готова была принять любой вариант и следовать за большинством. Потом Ванда решительно покачала головой.

— Нет. Это безумие. Нам нельзя разделяться. Мы уже отпустили Оге и Ива, и вот что получилось. Если уедешь еще и ты, только боги знают, что может произойти.

Это все, конечно, было справедливо. Но тогда оставалось только сидеть и ждать. Грэма это не устраивало. Ну никак.

Самым правильным сейчас было бы взять девчонок подмышку и отнести к папе с мамой. Но вот именно этого Грэм не мог сделать, не зная всех обстоятельств. Поэтому он прекратил свои неспешные сборы и уселся прямо там, где стоял. Девушки удивленно уставились на него.

— Что это значит? — поинтересовалась Ванда, уперев руки в боки.

— Это значит, что я с места не двинусь, пока вы не расскажите мне все до конца, ничего не утаивая, — спокойно пояснил Грэм.

— С чего это вдруг?

— С того, что только зная все подробности вашей прелюбопытнейшей истории, я смогу решить, как нам действовать дальше.

— И все равно я не вижу связи. Что ты собираешься делать? Ты уже передумал искать Оге и Ива?

— Больше всего мне сейчас хочется отвести вас к мамам, — честно признался Грэм. — Только вот не знаю, куда.

— Ах вот оно что, — прищурилась Ванда. — К мамам, значит, отвести… А наши желания тебя не интересуют?

— Меня интересует ваша безопасность.

— Да что тебе наша безопасность? Ты кто нам — сват, брат?!

— Ты сама попросила меня быть твоим телохранителем, — напомнил Грэм.

Ванда фыркнула так выразительно, что стало ясно: это для нее не довод. Телохранитель — всего лишь слуга, а она не обязана слушать слуг. Это отчетливо читалось у нее на лице.

Грэм мог бы еще раз сказать, что любит ее, а потому боится за нее… но именно этого он обещал больше не говорить. В душе он уже проклинал тот момент, когда, возжелав человеческого общества, решил посмотреть, кто развел костер, дымящий в безжизненной долине. Если бы он проехал мимо, поостерегшись связываться неизвестно с кем, не пришлось бы сейчас принимать решений. А если бы и пришлось, то решения эти не касались бы никого, кроме него самого. Грэм терпеть не мог взваливать на себя ответственность за кого-либо, особенно, когда этот кто-то воспринимал заботу о его безопасности в штыки. Вот как Ванда, например. Совершенно идиотская ситуация: ты, движимый чувством долга, делаешь то, что оно (то есть чувство долга) тебе предписывает, хотя в глубине души хочется послать все подальше, а получается, что это совершенно никому не нужно. Те, кого ты пытаешься облагодетельствовать, смотрят на тебя круглыми глазами и искренне недоумевают, что за блажь на тебя нашла и какое тебе вообще до них дело. Хотелось плюнуть на все, помахать ручкой и двинуться по своим делам… но беда была в том, что у Грэма иногда чувство долга затмевало все остальные чувства и желания. Увы.

— Я с места не двинусь, пока не узнаю вашу историю полностью, — решительно сказал Грэм. — Не хотите рассказывать — пожалуйста. Я могу сидеть тут, пока не явятся касотцы и не унесут меня на руках. Мне все равно… А вот вам советую подумать.

— Ну и сиди! — не унималась Ванда. — Подумаешь, напугал! Поедем без тебя!

— Интересно, куда.

— Да уж куда-нибудь!

Корделия, спокойная как обычно, тронула разбушевавшуюся подругу за руку, и, когда Ванда обратила на нее гневный взор, молча покачала головой. Один этот жест произвел действие, которое не произвели все слова Грэма: Ванда успокоилась. Причем сразу.

— Ну ладно, — сказала она уже совершенно другим тоном. — Хочешь, так сиди тут пока. А я немного подумаю.

И она удалилась в шатер, задернув полог. Грэм остался сидеть с твердым намерением дождаться полного рассказа, пусть даже касотцы нагрянут раньше, чем Ванда решит что-либо. Лично его касотцы не волновали. Вряд ли они станут связываться с нейтралом… каковой, правда, находится в обществе медейских девушек.

— Ты правда хочешь все знать? — тихо спросила Корделия, устремив свои спокойные серые глаза на Грэма. Выражение у нее на лице было загадочное, как и всегда. Не человек, а дух.

— Да, хочу.

— Я с ней поговорю.

Разговор длился около часа. За это время Грэм успел перебрать мысленно все возможные варианты действий, но так и не придумал ничего путного. Все, что приходило в голову, было плохо, и более или менее приемлемого решения он найти не смог. Выходило, что нужно бросать или Ванду с Корделией, или Ива с Оге.

Когда из шатра показалась Корделия, Грэм пребывал в полной растерянности, что случалось с ним нечасто. Корделия молча села напротив на поваленном дереве. Еще несколько минут они молчали.

— Ванда попросила объяснит тебе все, — проговорила Корделия.

— А почему не она сама?

— Она… не хочет.

Грэм хмыкнул.

— Видишь ли, Грэм, — тихо сказала Корделия, устремив на него прозрачный загадочный взгляд, — отец Ванды — Тео Тир. Король Медеи. Таким образом, как ты понимаешь, сама Ванда — медейская принцесса. Помимо этого, у нее есть еще множество титулов, но перечисление их займет много времени, да и ни к чему тебе знать их…

Вот это было уже не смешно. Грэму понадобилось минут пять, чтобы переварить новость. Да, у него имелись смутные подозрения, сомнения, но… какие-то несерьезные. Всерьез о принадлежности Ванды к августейшей династии он даже и не думал никогда.

— Что-то ты погрустнел, — заметила Корделия таким же ровным тоном после порядком затянувшейся паузы. — Эта новость тебя огорчила?

Грэм мотнул головой, не отрицая, впрочем, очевидное, а просто предлагая девушке продолжать. Но Корделия жеста не поняла, продолжала смотреть молчаливо и серьезно, и с каким-то даже сочувствием.

— Значит, Ванда — принцесса, — сказал он тогда, удивившись мельком, как хрипло звучит его голос. Почему-то пересохло горло, словно был он в пустыне, много часов под палящим солнцем. — Просто прекрасно. Как в сказке. А остальные? Ты, например?

— Мой отец — дюк Вирдик, — спокойно ответила Корделия. — Он — вассал короля Тео; наши владения находятся недалеко от столицы. Наш род один из самых древних в Медее. Слышал когда-нибудь?